— Это правда?

— Не совсем. Я в равной степени люблю и музыку, и парусный спорт. Но появился шанс добиться чего-то стоящего именно в парусном спорте, и я решила воспользоваться этим шансом. В жизни ведь не всегда получается так, как планировалось изначально. Разве не так?

— Так! — согласился со мной Тео и добавил: — Зато я пошел и в отца, и в мать. От отца я унаследовал любовь к технике, а от мамы — увлечение парусным спортом.

— Мне о своих наследственных пристрастиях судить сложно. Я ведь приемная дочь. Потому и понятия не имею, каковы мои настоящие гены. И потом, меня с раннего детства не столько воспитывали, сколько обучали.

— А разве тебе не хочется узнать, какую роль сыграли истинные гены в твоей жизни? Думаю, это было бы очень интересно. Вполне возможно, в один прекрасный день ты все же воспользуешься теми подсказками, которые оставил тебе отец, и покопаешься в своей родословной. Не сомневаюсь, захватывающее исследование может получиться.

— Наверное, ты прав. — Я подавила зевок. — Но пока я чувствую себя слишком уставшей, чтобы думать о подобных изысканиях. А от тебя сильно воняет козлятиной. Ступай, принимай ванну. Давно пора.

— Иду! А попутно попрошу Ирину накрывать на стол. К десяти я буду готов.

Тео поцеловал меня в нос и поспешно покинул террасу.

8

Страстное начало нашего романа постепенно сменилось плавным течением совместного времяпрепровождения. Мы провели несколько расслабляющих дней «где-то на острове, затерянном в море», и у нас появилась уйма времени, чтобы узнать друг друга получше. Меня саму удивляло то, что я готова делиться с Тео самыми сокровенными секретами, рассказывая ему о вещах, о которых никогда и никому не рассказывала. Все-все-все, вплоть до мельчайших подробностей, быть может, и незначительных для стороннего слушателя, но очень важных для меня самой. Тео всегда выслушивал мои исповеди с предельным вниманием, не сводя с меня внимательных зеленых глаз. Еще никто и никогда за всю мою жизнь не окружал меня таким вниманием и заботой. Он проявлял самый неподдельный интерес ко всему, что было связано с моим отцом и сестрами. Нашу жизнь в Атлантисе Тео охарактеризовал очень точно: роскошное сиротство.

Однажды утром Тео неожиданно появился на террасе, подошел к кушетке, на которой я лежала, нежась в теньке, и присел рядом. Было душно, в воздухе сильно парило. Все предвещало грозу.

— Чем занимался? — поинтересовалась я у него.

— Вел по интернету скучнейшие переговоры с одним из спонсоров, финансирующих наше участие в Фастнете. Потом к разговору присоединились владелец «Тигрицы» и менеджер команды. Пока они втроем обсуждали всякие закорючки, окончательно запутавшись в словах, я откровенно валял дурака.

— Правда валял?

— Именно так! Кстати, ты когда-нибудь в детстве пыталась составить анаграмму из своего имени? То есть написать его задом наперед. Я пытался. Получались забавные штучки. Вместо Тео — Оет. — Он улыбнулся.

— И я такими штучками занималась. Вместо Алли получалась Илла.

— А из своей фамилии анаграмму никогда не составляла?

— Нет, — ответила я коротко и бросила на Тео недоуменный взгляд. К чему он клонит?

— Вот я и говорю. Валял дурака, пока они там спорили. И от нечего делать занялся твоей фамилией.

— И?

— Ладно! Ты же знаешь, как я обожаю все таинственное. Плюс люблю анализировать. К тому же я неплохо знаком с древнегреческой мифологией. Мало того что все свое детство я каждое лето проводил в Греции, так и потом, уже в Оксфорде, изучал классическую литературу. И знаешь, что я накопал? Могу показать прямо сейчас!

— Ну если тебе так хочется, — ответила я, беря в руки протянутый мне листок бумаги, на котором было нацарапано несколько слов.

— Видишь, что получилось из твоей фамилии Деплеси, написанной по-французски?

— Плеяды, — прочитала я вслух анаграмму своей фамилии.

— Да, Плеяды. Тебе знакомо это слово?

— Припоминается что-то, но очень смутно, — недовольно ответила я.

— Алли, так древние греки назвали одно из самых ярких созвездий. Его еще называют Семь сестер.

— И что? — вопросила я, чувствуя, как во мне странным образом нарастает волна раздражения.

— Ну не странное ли это совпадение, что вас, шесть девочек, тоже назвали в честь звезд, образующих это созвездие? Вот тебе и загадка. Сестры носят имена звезд, а фамилия их в перевернутом виде читается как Плеяды. У твоего покойного отца тоже была такая фамилия?

Краска бросилась мне в лицо, когда я попыталась вспомнить, обращался ли кто-нибудь когда-нибудь к Па Солту по фамилии. Мистер Деплеси. И не вспомнила. Все домашние обращались к нему исключительно «сэр». И члены команды на «Нептуне» тоже. Марина называла отца так же, как и мы, девочки: Па Солт. А в разговоре с нами — «ваш отец». Тогда я напрягла память, стараясь вспомнить, какое имя было проставлено на конвертах той корреспонденции, которую получал папа. Но ничего путного не вспомнила. Перед глазами возникли конверты, в которых отправлялась официальная почта, а также замелькали названия многочисленных компаний, которыми владел Па Солт.

— Скорее всего, — не очень уверенно ответила я.

— Прости меня, Алли. — Тео мгновенно уловил мое внутреннее напряжение. — Меня просто одолело самое обычное любопытство. Он специально придумал для своих дочерей фамилию с такой анаграммой или же это была его настоящая фамилия? Впрочем, дорогая, сегодня многие меняют свою фамилию, так сказать, в одностороннем порядке, но вполне официально. Но все равно получилось у нас очень круто! На самом деле ты — Альциона Плеяды. Что же до анаграммы к Па Солт, то я…

— Хватит, Тео! Достаточно!

— Прости, но это действительно заинтересовало меня. Я убежден, что вокруг твоего отца накручено много тайн, гораздо больше, чем мы себе представляем.

Извинившись, я поспешно ретировалась в дом. Почему-то мне стало неприятно, что Тео прикоснулся к каким-то очень интимным вещам, касающимся нашей семьи, хотя ничего предосудительного он не сделал: просто взял и поиграл немного с буквами. А вот мы, сестры, никогда не обращали внимания на подобные пустяки. Впрочем, может быть, кто-нибудь из шестерых и заметил что-то, но делиться с остальными этой информацией не захотел.

Когда я снова появилась на террасе, Тео, правильно истолковав мой уход, больше не заводил речь про анаграммы. За ланчем он принялся рассказывать мне подробнее о своих родителях, описал, каким сложным и болезненным оказался их развод. Каждые каникулы Тео сновал, словно челнок, туда-сюда, проводя лето попеременно то с мамой в Англии, то с отцом в Штатах. Будучи аналитиком по природе, он сейчас повествовал о делах семейных отрешенно, в третьем лице, будто это его совсем не касалось. Но я чувствовала его внутреннее напряжение и с трудом подавляемую злость, как только речь заходила об отце. Судя по всему, в давнем родительском споре Тео однозначно принял сторону матери, не оставив отцу никаких шансов на налаживание контактов с ним. Конечно, утверждать наверняка я не могла, слишком недавно мы знакомы с Тео. Но со временем, думаю, я разберусь, обязательно разберусь в этих непростых семейных взаимоотношениях.

Ночью я долго ворочалась в постели без сна, снова и снова возвращаясь мысленно к той загадке, которая скрывается за моей фамилией. Если наша фамилия Деплеси — это действительно анаграмма, которую придумал Па Солт, он ведь всегда интересовался звездами, а потому наверняка знал все мифы, которые связаны с созвездием Плеяды, то тогда кто же мы на самом деле?

Но еще важнее, кто тогда наш отец?

Как ни ужасно это звучит, но — увы-увы! — никто уже не сумеет мне дать ответ на этот вопрос.

* * *

На следующий день, позаимствовав на время ноутбук Тео, я отыскала информацию про звезды, входящие в состав созвездия Плеяды. Хотя папа часто рассказывал нам про всякие разные звезды, а Майя вообще обожала проводить с ним много времени в его домашней обсерватории, оборудованной на крыше дома, лично я не питала особого интереса к астрономии и всему, что с ней связано. Разве что меня интересовали уже сугубо технические данные о расположении звезд, с которыми Па Солт обстоятельно знакомил меня, когда мы плавали с ним вместе. Он учил меня ориентироваться по звездам, в частности говорил, что созвездие Плеяды, или Семь сестер, с глубокой древности, еще тысячи лет тому назад, использовалось моряками как ориентир для прокладывания точного курса. Наконец я отключила компьютер, вздохнув про себя. Какие бы тайны ни скрывала в себе наша фамилия, чем бы ни руководствовался Па Солт, назвав своих дочерей так, как он назвал, нам уже никогда не докопаться до истины. А пытаться — это значит еще больше расстраивать саму себя.

За ланчем я поделилась своими мыслями с Тео, и он согласился со мной.

— Прости меня, Алли, за вчерашнее. Напрасно я завел с тобой разговор про все эти анаграммы. Какое нам дело до прошлого? День сегодняшний, завтрашний день — вот что для нас по-настоящему важно. Но одно могу сказать смело. Кем бы ни был твой отец на самом деле, он правильно поступил, что взял тебя младенцем к себе, в свой дом. Правда, у меня есть еще кое-что интересное. Если хочешь, могу поделиться с тобой добытой информацией. — Он выжидательно уставился на меня.