Он стал прощупывать пояс. Пластинки из белой яшмы были вырезаны в виде драконов среди цветов. Подкладка из пурпурного шелка была заделана так тщательно, что и здесь ничего не удавалось обнаружить. Сильно озадаченный, Дун Чэн разложил пояс на столе и вновь начал внимательно рассматривать его. Это занятие очень утомило Дун Чэна, он облокотился на стол и слегка вздремнул. В это время нагар от светильника упал на пояс и прожег подкладку пояса. В прогоревшем месте виднелось что-то белое с таинственными кровавыми знаками. Дун Чэн тотчас же ножом вспорол подкладку и извлек оттуда секретный указ императора. Указ гласил:

«Нам известно, что в отношениях между людьми отношения между отцом и сыном стоят на первом месте, а в отношениях между высшими и низшими на главном месте — отношения между государем и подданными.

Но злодей Цао Цао ныне захватил власть, обманывает и притесняет своего государя. При помощи приспешников он попрал основы управления, жалует награды и наказывает, не считаясь с нашей волей. Дни и ночи мы скорбим о том, что Поднебесная в опасности. Вы ближайший наш родственник и высший сановник в государстве и, памятуя о трудностях, с какими была основана династия, должны собрать всех верных и справедливых людей, дабы уничтожить тирана и его приспешников и восстановить алтарь династии. Наши предки возрадуются!

Мы, прокусив себе палец, кровью написали сей указ, повелевая вам быть вдвойне осторожным и не отступать перед препятствиями в выполнении нашей воли.

Писано весной, в третий месяц четвертого года Цзянь-ань» [199 г. н. э.].

Слезы потоком полились из глаз Дун Чэна. Всю ночь он не мог уснуть. Утром, положив указ на столе в кабинете, он погрузился в размышления о том, как уничтожить Цао Цао. Дун Чэн думал долго, но ничего не мог решить и, сидя, заснул.

Случилось так, что в этот час явился ши-лан [Ши-лан — почетное чиновничье звание.] Ван Цзы-фу. Привратник, зная, что Ван Цзы-фу друг Дун Чэна, не посмел остановить его, и тот прошел в кабинет. Ван Цзы-фу увидал, что Дун Чэн спит, облокотившись на стол и прикрывая рукавом кусок шелка, на котором виднелся иероглиф «Чжэнь» [«Чжэнь» — я, мы — местоимение первого лица, употребление кдторого являлось исключительным правом императора.]. Ван Цзы-фу потихоньку вытащил указ, прочитал его и спрятал в рукава, потом окликнул Дун Чэна:

— Как вы себя чувствуете, дядюшка императора? Почему вы уснули, сидя за столом?

Дун Чэн открыл глаза и, не найдя на столе указа, позабыл о всяких церемониях; руки и ноги у него задрожали.

Ван Цзы-фу продолжал:

— Вы замышляете убийство Цао Цао. Я обязан об этом донести!

— Если вы это сделаете, Ханьский дом прекратит свое существование, — со слезами молвил Дун Чэн.

— Я пошутил, — успокоил его Ван Цзы-фу. — Могу ли я изменить Ханьскому дому? Ведь еще мои предки пользовались его милостями! Я хочу всеми силами помочь вам, брат мой, уничтожить злодея.

— Это было бы счастьем для Поднебесной! — с облегчением вздохнул Дун Чэн.

— Давайте все обсудим. Я не пожалею свой род, чтобы послужить ханьскому государю.

Дун Чэн взял кусок белого шелка, написал на нем свое имя и прозвание; Ван Цзы-фу сделал то же и сказал:

— У Цзы-лань — мой большой друг, надо с ним посоветоваться.

— Из придворных чинов только чаншуйский сяо-вэй Чун Цзи да и-лан [И-лан — звание, присваивавшееся чиновнику за хорошее исполнение долга.] У Ши — мои близкие друзья. Несомненно, они будут с нами заодно, — произнес Дун Чэн.

И тут, словно на зов, пришли Чун Цзи и У Ши.

— Небо помогает нам! — воскликнул Дун Чэн и попросил Ван Цзы-фу спрятаться за ширмой. Он сам ввел гостей в кабинет и усадил.

Выпив чаю, Чун Цзи спросил:

— Вас не возмущает случай на охоте в Сюйтяне?

— Да, конечно, но что же можно сделать? — ответил Дун Чэн, стараясь казаться равнодушным.

— Я поклялся убить злодея, да некому помочь мне, — признался У Ши.

— Уничтожить злодея на пользу государству — за это и умереть не обидно! — присоединил свой голос Чун Цзи.

— Вы, я слышу, собираетесь убить Цао Цао? Я должен донести! — пригрозил Ван Цзы-фу, выходя из-за ширмы. — И дядюшка императора это подтвердит!

— Преданному слуге императора смерть не страшна! — гневно заявил Чун Цзи. — Если мы умрем, то станем духами-хранителями династии Хань. Это лучше, чем прислуживать государственному преступнику, как это делаете вы!

— Вот как раз по этому делу мы и хотели пригласить вас. Мой друг просто пошутил…

С этими словами Дун Чэн вытащил из рукава указ и показал его Чун Цзи и У Ши. Те безудержно зарыдали. Тогда Дун Чэн попросил их вписать свои имена, а Ван Цзы-фу сказал:

— Погодите, я приведу У Цзы-ланя.

Вскоре он вернулся вместе с У Цзы-ланем, и тот тоже приписал свое имя. После этого они перешли во внутренние покои отдохнуть и выпить вина. Но тут доложили, что Дун Чэна спрашивает силянский тай-шоу Ма Тэн.

— Скажите, что я заболел и не могу принять его.

— Я видел, как он выходил из ворот дворца в парчовом халате с яшмовым поясом! — обиженно воскликнул Ма Тэн. — Зачем он притворяется больным, ведь я не без дела явился к нему!

Привратник передал эти слова Дун Чэну, тот извинился перед гостями и вышел в приемную к Ма Тэну. После взаимных приветствий они уселись, и Ма Тэн сказал:

— Я был принят государем и теперь возвращаюсь домой. Вот зашел к вам проститься, а вы почему-то отказались меня видеть.

— Я, недостойный, захворал, — пожаловался Дун Чэн, — моя вина перед вами велика.

— По вашему лицу не заметно, что вы больны…

Дун Чэн промолчал. Ма Тэн встал, негодующе встряхнул рукавами халата и со вздохом направился к крыльцу.

— Нет, такие люди не спасут государства! — как бы про себя пробормотал он.

— Каких людей вы имеете в виду? — остановил его Дун Чэн, задетый этими словами.

— Случай на охоте в Сюйтяне наполнил грудь мою гневом! — промолвил Ма Тэн. — И уж если вы, близкий родственник государя, можете проводить время за вином и не думать, как наказать злодея, то где же найти таких людей, которые помогли бы династии в беде и поддержали ее в несчастьях?

— Чэн-сян Цао Цао — великий государственный муж и пользуется доверием императорского двора! Как вы решаетесь на такое дело? — притворился изумленным Дун Чэн.

— Вы все еще считаете злодея Цао Цао благородным человеком! — возмутился Ма Тэн. — Люди, которые цепляются за жизнь и боятся смерти, недостойны решать великие дела!

— Потише, поблизости много глаз и ушей! — прервал его Дун Чэн.

Убедившись в том, что Ма Тэн честный и справедливый человек, Дун Чэн показал ему указ. От волнения волосы зашевелились на голове Ма Тэна, и он до крови закусил губы.

— Когда вы приступите к делу, мои силянские войска помогут вам, — решительно заявил Ма Тэн.

Дун Чэн познакомил его с остальными и попросил вписать свое имя в список. В знак клятвы Дун Чэн смазал кровью уголки рта.

— Все мы должны дать клятву, что скорей умрем, чем изменим нашему союзу! — воскликнул он, обводя взглядом присутствующих. — Если найдется хоть десяток верных людей, великое дело будет доведено до конца! Преданных и справедливых людей немного, а связываться с дурными — значит причинить себе вред, — закончил Дун Чэн.

Ма Тэн попросил список чиновников и, читая его, вдруг всплеснул руками:

— Но почему же вы не посоветуетесь с ним?

Все захотели узнать, о ком вспомнил Ма Тэн, и он не торопясь начал свой рассказ.

Правильно говорится:

Лишь потому, что Дун Чэну вручили суровый указ,
Помочь династии Ханьской потомок нашелся тотчас.

О ком рассказал Ма Тэн, вы узнаете из следующей главы.