— М-м, нет, для этого в теле слишком много влаги. Он может просто… лопнуть. Как жареная сосиска, порвавшая оболочку.

Пен уставился на свою грудь.

— Фу! Это часто происходит?

Уж конечно, о столь зрелищной кончине ходили бы рассказы.

— Вообще нет. Обычно чародей раньше теряет сознание. И, возможно, потом страдает от стандартных побочных эффектов вроде лихорадки. Однако в теории это определенно возможно.

Пену не слишком понравилось, с каким энтузиазмом она обсуждала эту идею. Испытывая отвращение, но не страх, он вернулся к книге.

Много времени спустя он нахмурился и вернулся к титульному листу.

— А где том второй? И что он из себя представляет? Он мне нужен? В том шкафу есть экземпляр?

— Есть, но сейчас он выше твоего понимания. Он в основном посвящен применению колдовства в медицине.

Пен сморщил нос, глядя на страницу.

— Просвещенная Хелвия и Просвещенная Амберейн помогали Ручии с той частью?

— О, да. Ручия также консультировалась с другими целителями из Ордена Матери, по наиболее непонятным вопросам.

Он прикинул временной период. Что-то не сходилось.

— Погоди. Хелвия и Амберейн были живы на момент написания книги?

— Не совсем. Возможно, в том смысле, что их знание сохранилось точно так же, как голос Ручии сохранился на этих страницах. Ручия все равно отдала им должное, чтобы увековечить их память. Она говорила, что потратила большую часть времени на второй том, чтобы возместить нашу внезапную утрату, когда мы покинули ладонь Матери.

Пен задумался, не было ли где-то очень разочарованного молодого целителя, который по причине придорожного несчастного случая с Пеном лишился обещанного храмового демона.

— И я могу всему этому научиться?

— Возможно. Со временем. Было бы полезно сначала поучиться у людей Матери, прежде чем пробовать что-либо. Но какую часть своей жизни ты действительно готов посвятить тому, чтобы избавлять других от червей?

— Если не считать созерцания червей, целительство кажется менее опасной магией, чем некоторые другие ее направления.

— О, нет. Она самая опасная. И самая изощренная. Самая опасная, потому что самая изощренная, так мы считаем.

— Надо полагать… если что-то пойдет не так… человека можно убить магией?

— Нет, — твердо ответила Дездемона, но потом, после долгой паузы, добавила: — Да. Но только один раз.

— Почему только один раз?

— Смерть открывает богам дверь, через которую они могут на мгновение получить прямой доступ в мир. Демон окажется нагим и беззащитным перед нашим Повелителем — и будет вырван, подобно глазу, прежде чем чародей успеет вздохнуть. И отправлен в Бастардов ад, и подвергнут полному уничтожению.

— Даже если это не убийство, а, скажем, медицинская случайность во время лечения? Если намерение было не злым, а добрым?

— Вот почему эта практика столь опасна. И не годится для новичка.

Пен свернулся на кровати, обхватив руками колени.

— Дездемона… что случилось с демоном Тигни? Ты знаешь?

Чувство сильного беспокойства.

— Да, поскольку этим руководила Ручия.

— И что же?

— Теория описана через четыре главы.

В последней главе книги, осознал Пен.

— Да, но я хочу услышать рассказ. Хотя бы краткий

Долгое молчание. Угрюмое? Неуверенное? Недоверчивое…

Пен сделал глубокий вдох и произнес более твердо:

— Дездемона, расскажи мне.

Подчиняясь — так, значит, он мог заставить ее подчиниться, — она неохотно ответила:

— С самого начала он не мог справиться с демоном, который был слишком силен для него. Несколько лет все вроде бы шло хорошо, и он наслаждался новообретенным могуществом. Но потом его демон вознесся и сбежал с его телом. Отправился в Орбас. Храму потребовался год, чтобы его отыскать, подчинить и вернуть назад.

— И? — подстегнул он ее, когда она замолчала.

— И они притащили его к угоднику из Идау.

— В городе Идау есть свой угодник? Я о таком не слышал.

— Это особенный угодник, полностью посвященный Бастарду. Посредством него бог поглощает демонов и таким образом извлекает их из мира.

— А что происходит с чародеем?

— Ничего, если не считать печали, которую он испытывает, лишившись могущества. И которую уравновешивает облегчение от возвращения контроля над собственным телом. Тигни полностью оправился, — горько сказала она.

Лицо Пена сморщилось.

— Дездемона… ты присутствовала при этом? Этом… поглощении?

— О, да.

— На что это было похоже?

— Ты когда-нибудь бывал на казни?

— Один раз, в Гринуэлле. Одного человека повесили за грабеж и убийство на дороге. Просвещенный Луренц отвел нас, чтобы, как он выразился, мы узнали истинную цену преступления. Но только мальчишек.

— И ты узнал?

— Ну… после этого жизнь разбойника перестала казаться мне такой романтичной.

— Значит, то же самое. Для демона.

— О. — Настала очередь Пена умолкнуть.

Он прочел еще несколько страниц, когда Дездемона сказала:

— Но если ты когда-нибудь попытаешься привезти нас в Идау, мы будем сопротивляться. Изо всех сил.

Пен сглотнул.

— Понял.

Немного окостеневший от долгого сидения, Пен приближался к концу главы, когда дверь затряслась. Он быстро сунул книгу под подушку и достал не до конца починенную одежду, которую держал наготове на такой случай, но это оказался всего лишь Кли.

— Вот ты где, — сказал он. — Я тебя искал.

— Просвещенный Тигни хочет меня видеть? — Наконец-то?

— Вовсе нет. Но мой брат Руси пригласил нас обоих на ужин в замок Мартенден сегодня вечером.

Несмотря на раздражение от того, что его прервали посреди трудного абзаца, Пен заинтересовался. Говорили, что замок Мартенден ни разу не был взят, хотя это могло отчасти объясняться тем, что рядом с ним не велось никаких серьезных войн, только местные свары. Которые, однако, для их участников могли оказаться не менее фатальными, чем более крупные сражения.

— Я бы с удовольствием. Но сегодня вечером? Туда долго идти.

Кли улыбнулся.

— Руси не настолько плохой хозяин. За воротами нас ждут лошади.

— Мы останемся там на ночь?

— Позже взойдет луна, и если погода не испортится, этого не потребуется. Но Руси обеспечит нас всем необходимым, если мы решим задержаться до утра.

Радуясь возможности сбежать из тесного дома хотя бы на один вечер, а также увидеть столь внушительную крепость, Пен торопливо надел новые вещи, которые были пригодны к использованию. К сожалению, Кли не дал ему возможности получше спрятать книгу Ручии: сначала он вежливо ждал, пока Пен соберется, а потом пропустил его в коридор первым.

— Я должен спросить разрешения у Просвещенного Тигни, — вспомнил Пен, когда они зашагали вниз по лестнице.

— Не нужно, — ответил Кли. — Я уже спросил. Ты ведь не узник.

Но и не свободный человек, если Кли назначили его дуэньей. Писец был личным секретарем Тигни, которому доверяли корреспонденцию святого — и, судя по всему, его пленника. Интересно, работал ли Кли с шифрами и будет ли ошибкой задать ему вопрос про них.

— Хорошо.

Не дав Просвещенной Опасливости передумать, Пен последовал за Кли на улицу.

Они быстрым шагом дошли до старого каменного моста. Выше и ниже по течению со скрипом вращались в мощном потоке мельничные колеса. Юноши прошли под аркой и миновали меньшую часть Мартенсбриджа. Здесь обслуживали караваны, прибывавшие с северных перевалов. В этой части города было много складов, дубилен, кузниц, мастерских седельщиков и жилья для путешественников, которые хотели держаться поближе к своим товарам. За воротами, выходившими на дорогу, которая вела к озеру, была небольшая конюшня. Пена и Кли ждали две лошади, готовые и оседланные. Судя по всему, они были обучены лучше, чем обычные прокатные животные.

Глядя, как Кли проворно запрыгивает в седло, Пен спросил:

— Это лошади твоего брата?

Кли кивнул и, сноровисто развернувшись, направил Пена на северную дорогу. Некоторое время они ехали шагом бок о бок, пробираясь через местный транспортный поток: фермерские телеги, в этот час преимущественно возвращавшиеся домой с рынков, и животных, которых вели навстречу их судьбе в городские бойни.

— Тебя в детстве обучали верховой езде? — спросил Пен.

— Да, у нас были стандартные замковые развлечения. Замок Мартенден был хорошим местом для детей. Меня отправили в Орден только в четырнадцать, согласно завещанию отца.

Обычный возраст для таких распределений.

— У старого лорда была большая семья?

— Не особо, на мое счастье. Мы с Руси были единственными мальчиками. Старшая сестра Руси давно замужем, а моя выбрала Орден Дочери и теперь преподает в дамской школе в долине Коноплянки.

— Похоже на вполне счастливую семейную жизнь.

Пен надеялся, что Кли услышит деликатный вопрос; если нет, оно и к лучшему.

Очевидно, он услышал, потому что криво ухмыльнулся.

— Госпожа, мать Руси, всегда справедливо обращалась с детьми. И Руси старше меня на десять лет. Так что даже если бы его родители умерли в обратном порядке и наш отец женился на моей матери — что было очень маловероятным, с учетом ее положения и отсутствия приданого, — я все равно не стал бы наследником. Да я и не гожусь для этой роли.