Внимательно слушавший Пен, у которого желудок завязался узлом, возразил:

— Но я не давал клятвы Храму. Я здесь только гость.

— В твоем случае это вряд ли можно назвать рекомендацией, — язвительно заметил Кли.

Тигни только покачал головой.

Пен осознал, что, несмотря на разговоры про обвинения и судей, сейчас требовалось нечто иное, чем адвокатские речи. Если в комнате действительно находилась божья сущность, речи следовало вести иначе.

Пен поднялся с колен и проковылял к святому. У него внутри рыдала Дездемона, отчаянно, как женщина, восходящая на эшафот. Тигни потянулся было остановить Пена, но старик взирал на него с любопытством, без всякого страха.

Пен разжал и поднял ладони, как мог бы сделать перед храмовым алтарем, по менее важному поводу. Ему пришло в голову, что поза просителя была такой же, как поза сдающегося в плен на поле боя.

— Благословенный, если я буду говорить, бог меня услышит?

Кустистые брови дернулись.

— Боги слышат тебя всегда, говоришь ты или безмолвствуешь. А вот чтобы ты услышал бога… такое случается реже.

Пен решил принять это за типичное загадочное Бастардово «да». Он сглотнул, подумал было склонить голову, но потом решил посмотреть вверх. В — или сквозь — эти пугающие серые глаза.

— Лорд Бог Бастард, Сын Матери, Пятый и Белый. Прошу, пощади Дездемону. Она хороший демон. — Пен обдумал этот эпитет, весьма двусмысленный — хороший в чем? — и решил оставить как есть. — У нее нет жизни, кроме моей, и с твоего позволения, пожалуйста… пожалуйста, позволь мне служить ей в ее нужде. — А затем, повинуясь, без сомнения, самому глупому порыву в своей жизни, который переплюнул даже пьяную клятву Дрово военному вербовщику, добавил: — И в Твоей.

Тигни качнул головой, медленно, один раз.

Угодник из Индау поднял руку и положил на лоб Пену, явно готовясь приступить к изгнанию. Его губы разошлись. Замерли. На мгновение его взгляд обратился внутрь, вглубь. В бездну. Брови удивленно поднялись.

— Ха. Это первый.

Рука святого упала.

— Что? — спросил Тигни, едва не ерзая от тревоги. — Белый бог заберет демона, да?

— Нет. Выплюнет. Сказал, она Ему не нужна. По крайней мере, пока.

Тигни ошеломленно моргнул. Пен перестал дышать. Что, что, что?..

— Но вы должны! — запротестовал Кли.

Угодник смерил его кислым взглядом.

— Если хочешь спорить с богом, иди в храм. Вряд ли ты получишь что-то кроме больных колен, но это хотя бы спасет мои уши.

Он оперся на палку, чтобы подняться.

— Погодите, погодите, погодите!.. — крикнул Пен. — Благословенный, что это значит?

Теперь старик мрачно посмотрел на него.

— Это значит, прими поздравления. Ты чародей. — Он стиснул губы и добавил, с большей рассудительностью: — Боги действуют не в наших целях, но в Своих. Предположительно бог задумал какое-то интересное будущее для тебя — для вас обоих. Это не благословение. Удачи. Она тебе понадобится.

— Но что нам с ним делать? — с ужасом спросил Тигни.

— Понятия не имею, — ответил угодник. Задумался. — Хотя, скорее всего, будет благоразумно не дать убить его у тебя на пороге.

Тигни, чьи глаза по-прежнему были круглыми, сказал:

— Его придется принять в Орден.

Губы святого дернулись.

— Ты что, не слушал? Его только что приняли. — Он наморщил нос. — Хотя, полагаю, не в Орден как таковой… — Угодник зашаркал в коридор, сердито бормоча: — Ох, лорд Бастард, моя спина…

В дверях он обернулся.

— Ах да. — Он показал на Пенрика. — Этот говорит правду, — палец переместился на Кли, — а этот лжет. Желаю повеселиться, распутывая этот клубок, Тиг. — И сварливо бросил через плечо: — А лично я возвращаюсь в Индау.

Двое рослых посвященных увели Кли, Пен не знал куда. С еще более вымученной вежливостью, чем прежде, Тигни предложил Пену передохнуть в его комнате. Пен, едва стоявший на ногах, не стал отказываться, как и Дездемона, которая хранила молчание.

Все скудные пожитки Пена были вытащены и разложены по кровати, хотя, кроме книги Ручии, вроде бы ничего не пропало. Вещи Кли пребывали в таком же виде, и впервые, осознав, что Тигни ни о чем не знал, Пен задумался, что вообразил святой, обнаружив прошлой ночью, что оба молодых человека пропали. Ему не удалось испытать сочувствие.

Он бесцеремонно очистил кровать, скинул влажную одежду, бросил одеяла Кли поверх собственных и залез в постель, более усталый, чем после самой тщетной охоты в снегу и слякоти. Он уснул и в тревожных снах видел бездонные глаза.

Он проснулся ближе к вечеру, умирая от голода, и отправился просить еду на кухню, где пропустившим прием пищи посвященным и служителям иногда удавалось добыть милостыню, в зависимости от настроения работников. Пену перепали черствый хлеб, неплохое пиво и перемешанные, но щедрые остатки обеда. Голод — лучшая приправа, вспомнил он к своей досаде слова матери, но не оставил на тарелке ни крошки.

Там, ссутулившимся за столом, его и обнаружила посвященная.

— Лорд Пенрик, — сказала она, — Просвещенный Тигни просит вас подняться к нему.

Она отвела его не в кабинет Тигни, а в более просторную комнату в задней части дома. Пен замешкался в дверях, разглядывая грозное собрание людей вокруг длинного стола. Здесь был Тигни и два старших святых в облачении Ордена Бастарда, а также один в аккуратном черном одеянии Ордена Отца, с черно-серой косой на плече; перед ним лежали тетрадь и перо. Рядом с ним сидел массивный мужчина, судя по должностной цепи на шее — городской судья. Женщина средних лет в изящном шелковом платье, на которое был накинут не менее изящный льняной фартук, выравнивала стопку бумаг и раскладывала собственные перья и чернильницу. Все собравшиеся уставились на Пена.

Очевидно, угодник отправился не в Индау, а обратно в постель, поскольку он восседал, одетый в обычное городское платье, в мягком кресле в углу. Его глаза были полуприкрыты, словно он дремал. К своему облегчению, сейчас Пен не ощутил в нем бога. Судя по всему, это безмерное отсутствие не оставило пустоты; освобожденный от мирской суеты, угодник вновь ждал своего Гостя.

Тигни поднялся и указал Пену стул за столом, лицом к окну. Отсюда он мог видеть каждое заинтересованное лицо — и все они могли видеть его.

— Просвещенные, ваша честь, миледи. — Последнее, вместе с уважительным кивком, было адресовано женщине в шелках. — Позвольте представить вам лорда Пенрика кин Юральд, из долины Гринуэлл, о котором мы говорили.

Тигни не стал представлять Дездемону. Пен думал, что она проснулась внутри, но по-прежнему хранила молчание — изможденная, опасливая (что, как он начал понимать, демонам было несвойственно), все еще испытывающая страх перед угодником?

Тигни сидел слева от Пена; судья выпрямился и хмуро посмотрел через стол.

— Этот комитет собрался здесь, чтобы расследовать печальные события прошлой ночи, — формально произнес он.

Пен подозревал, что, будь он законником, смог бы увидеть в этих словах скрытый смысл. Еще не суд, а… расследование? Так это называется?

— Мы выслушали показания Просвещенного Тигни и Благословенного Бройлина из Идау, — продолжил судья, — а также показания и признание посвященного Кли.

— Кли наконец перестал лгать? — спросил Пен у Тигни.

— В основном. — Тигни хмыкнул. — Мы так думаем.

Угодник тихо фыркнул в своем углу, но глаз не поднял.

— Остались некоторые вопросы, вызывающие замешательство, — продолжил судья. Пен в этом не сомневался. — Чтобы их разрешить, мы просим вас принести клятву говорить правду перед лицом богов и рассказать, что вы пережили, для наших записей.

Пен сглотнул, но, следуя подсказкам святого Ордена Отца, справился с клятвой. В любом случае, он ни о чем не хотел лгать. Возможно, до сих пор сказывалась усталость.

Отвечая на вопросы судьи, Пен вновь рассказал о события прошлого дня, намного более детально, чем в своем первом незамысловатом отчете Тигни. Перья отчаянно скрипели. Время от времени какой-нибудь член совета задавал коварные или неудобные вопросы, и Пен постепенно начал понимать, каким наивным идиотом был. Воспоминания о пережитом ужасе и ярости уступили место стыду.

По крайней мере, в последнем он был не одинок. Судья спросил Тигни:

— Почему вы поселили лорда Пенрика в комнате посвященного Кли? У вас не было других вариантов?

Тигни откашлялся.

— Нет, но Кли был, как я думал, моим доверенным помощником. И оба они примерно одного возраста. Я думал, Кли за ним присмотрит, может, вызовет на откровенность и найдет в его рассказе ложь. И сообщит мне.

Пен наморщил лоб.

— Вы велели ему шпионить за мной?

— Это казалось благоразумным. Ваша история была… необычной. И, как вы сами обнаружили, некоторые люди совершают сомнительные поступки в надежде обрести силу чародея.

Пен подумал, что «сомнительный поступок» — слишком мягкая фраза для убийства, но святой Ордена Отца поднял глаза от своих записей и спросил:

— Если бы посвященный Кли не оказался так близок к соблазну, возможно, он бы не придумал этот план? Как вы полагаете?

Тигни съежился. И после долгой паузы пробормотал: