Луренц облизал губы.

— Все не так плохо, как могло бы быть. Судя по всему, демон не вознесся — он еще не захватил власть над телом. Мне сказали, что столь мучительный переход может уничтожить демона или ослабить его на время, прежде чем он обоснуется в своем новом обиталище или привыкнет к нему. Если воля лорда Пенрика тверда, и он следует всем, э-э, священным наставлениям, может отыскаться способ спасти его.

— Раз они вселяются в людей, значит, должен быть способ их прогнать, — предположил Ролш. И разбавил свой осторожный оптимизм, уточнив: — Помимо смерти, разумеется.

Луренц снова кивнул, по мнению Пена — слишком небрежно.

— Что и произошло с несчастной Просвещенной Ручией. По каковой причине лорд Пенрик и оказался в столь затруднительном положении.

— О, Пен, зачем ты… — накинулась на него мать.

— Я… я не… — Пен взмахнул руками. — Я подумал, что старой госпоже плохо! — Что, в целом, соответствовало действительности. — Я просто пытался помочь!

Он захлопнул рот, но странный голос не всплыл в его горле и не добавил язвительный комментарий.

— О, Пен! — простонала мать. Ролш раздраженно закатил глаза.

Луренц прервал обещавший затянуться обмен упреками.

— Как бы там ни было, вред причинен, и его не исправить здесь, в Гринуэлл-тауне. Я обсудил эту возможность с сопровождающими Просвещенной Ручии. Плотскую оболочку усопшей святой придется похоронить, но ее эскорт обязан доставить ее имущество в орден, чтобы тот распорядился им в соответствии с ее волей. Это требование относится, я полагаю, — вынужденно, говорил его тон, — и к ее главному сокровищу, ее демону.

Что Луренц имел в виду под «способом спасти его»? Уже готовый возмущаться тем, что его обсуждают прямо в его присутствии, Пен осознал, к чему клонит святой, и опустился на место, внимательно слушая. Перемещение демона также по умолчанию означает перемещение Пена… куда-то за пределы Гринуэлл-тауна. Может, в сам Фрейттен?

— Храмовые стражники согласились сопроводить лорда Пенрика в главный дом Ордена Бастарда в Мартенсбридже, где, вне всяких сомнений, ученые мужи… решат, как следует поступить.

— О, — с сомнением сказала леди Юральд.

Ролш нахмурился.

— Кто оплатит это путешествие? Судя по всему, это дело Храма…

Луренц понял намек, пусть и без удовольствия.

— Храм передаст ему остаток путевых денег, выделенных святой Ручии, а также дозволение использовать храмовых лошадей и постоялые дворы по дороге. Когда он доберется до Мартенсбриджа… решать будет ее орден.

Ролш хмыкнул. Это он в прошлом году запретил Пену отправиться в университет, недавно основанный во Фрейттене, под предлогом того, что семья не может себе этого позволить, а потом заглушил протесты Пена отупляющими подробностями о состоянии всех его баронских счетов, чтобы это подтвердить. Было грустно узнать, что брат не был эгоистом, а говорил правду. Пусть Мартенсбридж и не Фрейттен, но до него еще дальше от Гринуэлла.

Пен осторожно прочистил горло. Кажется, оно все еще принадлежало ему.

— А как насчет помолвки?

Ответом ему было угрюмое молчание.

Наконец Ролш мрачно сказал:

— Что ж, вчера она не состоялась.

— Но семья милой Прейты все равно любезно накормила нас, пока мы сидели тут в ожидании того… когда ты очнешься, — добавила мать. — Так что, по крайней мере, еда не пропала.

— Столько сыра… — пробормотал Ролш.

Пен начал понимать, что произошло, пока он лежал в этой постели, словно едва теплый труп, и картина эта не была веселой. Его тело привезли в город в повозке вместе с мертвой женщиной, каким-то образом разыскали мать и Ролша — конечно, это Ганс, — торжество кончилось, не успев начаться, встревоженные родственники не спали всю ночь…

— Как Прейта… отнеслась к этому?

— Она очень испугалась, когда мы увидели твое тело, — ответил Ролш.

— Сейчас за ней присматривает мать, — сказала леди Юральд.

— Нужно послать к ней кого-нибудь и сказать, что со мной все в порядке, — сказал Пен, пришедший в ужас от всего этого.

Последовавшее за его словами молчание слегка затянулось.

Леди Юральд вздохнула. Она также не привыкла уклоняться от неприятных обязанностей — иначе не провела бы столько лет замужем за их отцом.

— Лучше я сама ей сообщу. Придется многое объяснить. И обсудить.

Пен хотел спросить, считается ли чародей более или менее привлекательным мужем, но у него было неприятное предчувствие, что ответ ему и так известен. Не добавив никакого послания от себя, он трусливо позволил матери уйти, разумеется, в сопровождении Ролша, поскольку леди Юральд явно не хотела оставлять Пена.

— Вам что-нибудь нужно прямо сейчас, лорд Пенрик? — осведомился Просвещенный Луренц, также готовясь уйти.

— Я весьма голоден. — Пен осознал, что это правда. Неудивительно, ведь он ничего не ел со вчерашнего завтрака. — Могу я спуститься в трапезную?

— Посвященный принесет вам еду сюда, — пообещал святой.

— Но я правда здоров. — Пен распрямил плечи и вытянул ноги, вновь ощущая себя хозяином своего тела, как после болезни. — Я могу одеться и пойти вниз. Не нужно никого звать.

— Нет, я попрошу вас оставаться в этой комнате, лорд Пенрик, — более твердым тоном ответил Луренц. — По крайней мере, пока.

Он вышел и закрыл за собой дверь, задержавшись в коридоре, чтобы поговорить с по-прежнему стоявшим там храмовым стражником. Несмотря на безопасность богадельни Матери, тот был полностью вооружен. Чего, скажите на милость, он боялся?..

Ох.

Уколы голода в желудке Пена внезапно стихли, и он зарылся в простыни.

Когда он поел и посвященный забрал у него поднос, Пен отважился выглянуть в коридор. Крупный храмовый стражник, которого он видел раньше, исчез, его сменил еще более крупный мужчина в форме гринуэллской стражи. Он напоминал не потенциальную жертву вербовщика, а скорее ветерана многочисленных войн, сурового и мрачного.

— А куда делся парень, который приехал вместе с… — Пен не знал, как ее назвать, «мертвая чародейка» звучало слишком неуважительно, хотя и правдиво. — С покойной Просвещенной Ручией?

— С мертвой чародейкой? — переспросил стражник. — Они оба отправились на ее похороны, а меня попросили занять их пост.

— А мне… мне не полагается там быть?

— Мне сказали, что вы должны оставаться в этой комнате, лорд Пенрик. Пожалуйста? — Стражник посмотрел на Пена и опасливо улыбнулся ему. Пен растерялся.

Он беспомощно улыбнулся в ответ, такой же фальшивой улыбкой. Пробормотал: «Само собой» — и отступил.

Единственным предметом мебели для сидения в комнатушке был табурет, поэтому Пен вернулся в кровать, сел на нее, обнял колени и попытался вспомнить все, что когда-либо знал о чародеях и их демонах. Знал он немного.

Он почти не сомневался, что настоящие чародеи мало походили на чародеев из детских сказок. Они не заставляли замки вырастать из земли, как грибы, чтобы приютить заблудившихся героев, и не погружали принцесс в волшебный столетний сон, и… и… Пен не был уверен, что они не отравляли принцев, но ему казалось маловероятным, чтобы кто-то обращался к чародею за тем, с чем лучше справится аптекарь. И вообще, до нынешнего момента в жизни Пена наблюдалась прискорбная нехватка героев, принцесс и принцев.

Если подумать, он вообще не знал, чем занимаются настоящие чародеи, ни те, что следовали храмовым правилам, ни те, что их ослушались. Говорили, что человек становился чародеем, когда обзаводился демоном, примерно так же, как становился наездником, когда обзаводился лошадью, в том смысле, что лошадь легко могла сбросить неопытного всадника. Но как стать опытным всадником?

Предполагалось, что демоны возникали в виде бесформенных неразумных элементалей, фрагментов, которые вырвались или просочились в мир из ада Бастарда, места хаотического смешения. Пен смутно представлял себе нечто вроде клубка белой шерсти, сыплющего искрами. Речь, знания и личность демоны обретали у своих последующих хозяев — посредством копирования или кражи, Пен не знал. Вряд ли это имело значение, если они забирали свои приобретения лишь после смерти хозяина, хотя… может, и имело, если обобранная таким образом душа не могла отправиться к своему богу. Пен все сильнее жалел, что потратил на сон или рисование большинство скучных теологических лекций в школе.

Недетские истории гласили, что демоны могли вознестись над своим хозяином и отправить его тело в безумную гонку, в то время как разум бывшего владельца оставался беспомощным свидетелем внутри. Демоны не обращали внимания на травмы, болезни и смерть, поскольку могли перепрыгнуть с загнанного скакуна на свежего, подобно меняющему лошадей гонцу. И такой невыпущенный хаос разъедал душу чародея.

Однако душа Просвещенной Ручии вроде бы должна была отправиться к ее богу, как положено. Может, возможны были варианты? Или дело было в загадочных храмовых ритуалах? Пен понятия не имел, в чем они могут заключаться. Придет ли кому-то в голову ему рассказать?

Есть ли в библиотеке богадельни книги на эту тему и позволят ли Пену их прочесть, если он попросит? Но в обители Матери скорее можно было отыскать труды по анатомии и медицине, чем по деяниям ее второго Сына и его демонических тварей.