Его рука едва коснулась цели, когда рот произнес:
— О-о, я никогда не испытывала это с такого ракурса. Должно быть интересно.
Рука Пена застыла.
— Не обращай на нас внимания, — сказала Дездемона. — Мы целители, помнишь?
— Да, не стесняйся. Я таких тысячи повидала.
— Говори за себя!
— Ну, лично я тысячи раз их подтирала.
Пен понятия не имел, что означал следующий комментарий, и, возможно, дело было в языке, но он определенно звучал непристойно.
Он скатился с кровати и торопливо оделся. Ему хотелось как можно скорее пуститься в путь.
Разлившиеся воды Коноплянки были зелеными и стремительными — и на удивление широкими. Немногие торговые лодки отважились выйти в паводок. Дорога шла по берегу, и больше вьючных обозов направлялось вверх по течению, чем вниз. Долину реки ограждали низкие, по меркам Пена, холмы. Когда они миновали третью разрушенную крепость, хмуро взиравшую с этих скромных возвышенностей, он не удержался и спросил:
— Что случилось с этими замками?
Уилром и Ганс пожали плечами, но Тринкер, изогнув шею, ответил:
— Случился Мартенсбридж, как я слышал. Некоторые местные лорды пристрастились в открытую грабить торговцев, хотя сами называли это пошлиной. Городские гильдии объединились вместе с отрядами архисвятой принцессы, чтобы разрушить гнезда, которые не удалось подкупить, и обезопасить дорогу для всех, от озера до Вороньего кряжа. И теперь все пошлины поступают в Мартенсбридж.
Пен грустно подумал, что двору Юральд не удалось бы провернуть такой фокус: на дорогах их предела чаще встречались стада коров, чем богатые караваны.
Деревни теснились вокруг запруд и мельниц, а также одного деревянного моста. Затем дорога свернула в долину — и показался Мартенсбридж. Пен завороженно уставился на него.
Размерами город на порядок превосходил Гринуэлл. Река делила его надвое, через нее были перекинуты два каменных моста и один деревянный. На склонах, окруженные городскими стенами, теснились дома из камня и дерева. Тринкер привстал на стременах и предположил, что крупное здание, венчавшее один из холмов, может быть дворцом знаменитой архисвятой принцессы, а следовательно, сердцем его ордена в этой области. К северу, за городом, раскинулось огромное озеро, на пологих берегах которого виднелись фермы, поля и виноградники, а на кручах — темные леса. Крытые торговые лодки и открытые рыбачьи ялики скользили по водной ряби. Еще дальше — снова холмы, а за ними, словно мираж на далеком горизонте, — линия знакомых белых пиков, на мгновение показавшихся из завесы облаков.
В Гринуэлле было невозможно заблудиться. Въехав в город через южные ворота, они обнаружили, что Мартенсбридж — совсем другое дело. Они проехали по нескольким мощеным улицам, и Пен таращился на высокие дома, на хорошо одетых мужчин и женщин, на яркие рынки, на вальяжных торговцев и спешащих куда-то слуг, на изящные фонтаны на площадях, заполненных прачками, на элегантные или затейливые кованые вывески мастерских ремесленников и гильдий, на витражные окна с картинками. Потный и раздраженный Тринкер вновь сверился с клочком бумаги, на котором были написаны указания.
— Здесь сверни налево, — внезапно сказал Пен, когда Тринкер собрался было повести их направо. Пен понятия не имел, откуда взялась уверенность в его голосе, но все подчинились. — Теперь сюда, — сказал он на следующей улице. На следующем перекрестке добавил: — И вверх. Вот мы и на месте.
Сидя в седле, Пен смотрел на каменное здание, стоявшее в ряду других домов на крутой улице. Пусть и узкое, оно было пятиэтажным и напоминало здание мелкой гильдии. Витражей на нем не было. Единственным указателем была скромная деревянная вывеска над дверью, изображавшая две неплотно сомкнутые белые руки, большой палец одной из которых указывал вверх, а другой — вниз. Большой палец был символом и знаком Бастарда, единственным пальцем руки, касавшимся всех прочих. Больше в здании ничто не напоминало о храме. Тринкер озабоченно покосился на Пена, спешился и постучал в дверь.
Ему открыл привратник в короткой накидке, на которой был вышит тот же символ с двумя руками. В остальном его одежда была обычной. Он посмотрел на официальный символ Ордена Дочери и сине-белые перья на шляпе Тринкера.
— Да, сэр?
Тринкер неловко откашлялся.
— Мы сопровождали Просвещенную Ручию из Листа. Нам сказали, что ее ждут в этом доме. Нам нужно встретиться с тем, кто ее ожидает.
Привратник оглядел группу.
— А где святая?
— Именно об этом нам и нужно рассказать.
Привратник наморщил лоб.
— Прошу вас подождать здесь, сэр.
Дверь закрылась.
Пен должен был отдать Тринкеру должное: тот не дрогнул, стоял, выпрямив спину, и не предложил им всем убежать. Одной из причин, по которым Пен не сбежал в окно прошлой ночью, была мысль о том, что это будет жестоко по отношению к стражникам, которые всего лишь выполняли свой долг и не сделали ему ничего плохого. Другая причина заключалась в том, что ему было любопытно, как Орден Бастарда поступит с ним в сложившейся ситуации, ведь не могли они заставить его проделать такой путь просто так?
Он задумался, сработает ли отвратительный рокнарийский прием с подушкой на озере. Вполне возможно, причем быстро, учитывая весенний холод воды. Пен постарался перестать думать.
Несколько минут спустя дверь снова открылась, и появился привратник, сопровождавший встревоженного мужчину средних лет, роста и телосложения, с сединой в каштановой бороде и волосах. На нем была обычная для горожанина туника длиной до колен, перехваченная поясом, и штаны из темной ткани. Неокрашенная шерсть, из которой была сшита туника, лишь намекала на его положение, однако бело-кремово-серебряная коса святого, приколотая к плечу, все расставляла по местам. Пен предположил, что ее нетрудно было снять и спрятать в карман, если мужчина желал прогуляться инкогнито.
— Я Просвещенный Тигни, — произнес человек, оглядывая прибывших. Ганс, очевидно, был слугой, двух храмовых стражников тоже легко было узнать. Пенрик представлял собой более трудную загадку, и потому взгляд мужчины на мгновение задержался на нем, прежде чем вернуться к Тринкеру, который ждал возможности заговорить, сжимая в руках шляпу. — Мне сообщили, что у вас известия от Просвещенной Ручии? Мы ожидаем ее на этой неделе.
Тринкер снова откашлялся.
— Известия, сэр, но недобрые. У Просвещенной Ручии прихватило сердце в пути, в пяти милях от Гринуэлл-тауна. Она скончалась, прежде чем Уилром, — он кивнул на своего товарища, — успел вернуться с помощью. Храм в Гринуэлле позаботился о ее погребении с должными ритуалами, их белый голубь направил святую к ее богу, все как положено. Не зная, что предпринять, и уже преодолев половину пути, мы решили привезти сюда ее одежду и сундуки, чтобы передать тем, кому следует ими обладать.
Тигни кинул на него пронзительный взгляд.
— Я полагаю, их не открывали?
— Нет, сэр, — взволнованно ответил Тринкер. — Ведь она была чародейкой. Мы не осмелились.
Тигни на мгновение облегченно расслабился — и вновь напрягся.
— Но… что случилось с ее демоном? Он отправился к ее богу вместе с ней?
— Э-э, нет. — Тринкер кивнул на Пена.
Голова Тигни резко повернулась. Пен слабо улыбнулся и помахал пальцами.
— Я тут, сэр. Мне очень жаль.
— Кто?.. — Тигни смерил его долгим убийственным взглядом. — Вам лучше зайти внутрь.
Он велел привратнику отнести вещи Ручии в свои комнаты, что вызвало суматоху с разгрузкой сумок и их переносом в коридор, а потом отправил его вместе с Гансом и Уилромом отвести лошадей в ближайшую конюшню, где стояли храмовые животные.
— Сюда.
Он привел Пенрика и Тринкера по лестнице в небольшую светлую комнату, выходившую на улицу. Она напоминала смесь кабинета ученого и бухгалтерской конторы: здесь имелся стол, заваленный бумагами и письменными принадлежностями, несколько стульев и загроможденные полки. Взглянув на них, Пен удивился, зачем святому Бастарда два десятка курьерских полевых сумок, выстроенных в ряд.
Тигни поскреб рукой бороду и жестом пригласил гостей сесть.
— А вы… — обратился он к Пену.
— Пенрик кин Юральд из семейства Юральд, чей двор возле Гринуэлл-тауна, сэр. — Интересно, следует ли ему представить Дездемону. — Мой старший брат Ролш — правитель той долины.
— И как вы… Нет. Начнем с самого начала, иначе мы в этом никогда не разберемся.
Он повернулся к Тринкеру и умело получил от того отчет о событиях с того момента, когда стражнику велели сопровождать святую в Листе, и до катастрофы в Гринуэлле. Судя по всему, со святой отряд перемещался намного медленнее, чем с Пеном.
— Но почему вы вообще оказались на той дороге? — спросил Тигни с отчетливыми скорбными нотками в голосе. — Это не самый прямой путь из Листа в Мартенсбридж.
Тринкер пожал плечами.
— Я знаю, сэр. Святая велела нам ехать этим путем.
— Почему?
— Сказала, что три десятка раз ездила из Листа в Мартенсбридж по главной дороге и теперь хочет сменить обстановку.
— Она сказала что-то еще насчет того, почему выбрала этот маршрут? Или это был просто каприз? Какой-нибудь намек? Необычный комментарий?