— А ты хорошо искал? — с удивлением в голосе спросил Кэсерил. Чтобы на дорогах не было бандитов — о таком он только мечтал!

— Но ведь я теперь в Паллиаре лорд-офицер ордена Дочери. Примерил, что называется, отцовские сапоги. И у меня теперь новые обязанности.

— Так ты путешествуешь с братьями-воинами?

— Скорее, с обозом. Там у меня бухгалтерские книги — веду сбор ренты, ищу пропавшее имущество, планирую доставку всякого барахла. В общем, получаю все удовольствия, которые только может получить командир. Спасибо, что ты меня всему этому научил. Но, как водится, — одна доля славы на девять долей навоза.

Кэсерил ухмыльнулся.

— Это еще приличное соотношение. Тебе повезло!

Палли усмехнулся в ответ и принял от слуги сыр и пирожные.

— Своих солдат я поселил в городе. Но ты, Кэс! Когда я сказал здешним людям, что был в Готоргете, первым делом они спросили, знаком ли я с тобой! А когда миледи сообщила, что ты здесь, что ты пришел… пешком пришел из Ибры, я едва сознание не потерял. Пришел пешком и выглядел как мышь, которую не доел кот.

Провинкара, как ни в чем не бывало, пожала плечами в ответ на укоризненный взгляд Кэсерила.

— Пришлось рассказывать им истории наших военных приключений, — продолжал Палли. — Битых полчаса рассказывал. Кстати, как твоя рука?

Кэсерил попытался расправить ладонь, лежащую на коленке.

— Более-менее, — сказал он и, поспешив сменить тему, спросил:

— Зачем едешь ко двору?

— Все никак не мог после смерти отца дать формальную присягу королю Орико. Мне же во время инвеституры придется представлять орден Дочери.

— Инвеституры? — переспросил Кэсерил. — И кого же приводят к должности?

— А что, — вмешался комендант, — Орико наконец решился назначить генерала ордена Дочери? С тех пор как старый генерал умер, не было ни одной знатной семьи в Шалионе, которая бы не терзала короля по поводу этой вакансии.

— Кто бы подумал иначе? — сказала провинкара. — Должность прибыльная, да и власти изрядно. Хотя и не так много, как у генерала ордена Сына.

— Верно, — кивнул Палли. — Объявлено еще не было, но все уже знают, что место достанется Дондо ди Джироналу, младшему брату канцлера.

Кэсерил замер и, чтобы скрыть охватившую его тревогу, отхлебнул из бокала.

Через несколько мгновений провинкара сказала:

— Странный выбор. Предполагается, что генерал святого воинского ордена, как человек, должен быть более суров и сдержан.

— Так-так, — протянул ди Феррей. — Канцлер Марту ди Джиронал руководит орденом Сына. Этот будет командовать орденом Дочери. Два генерала в одном семействе. Опасная концентрация власти!

— Марту должен еще стать провинкаром ди Джироналом. Как только старый Ильдар покончит со своими делами на этом свете.

— Вот как? — спросил Палли неожиданно обеспокоенным тоном.

— Именно, — провинкара кивком подтвердила свои слова. — Семейство Ильдар по этому поводу выражает открытое недовольство. Мне кажется, они надеялись, что провинкаром станет кто-то из их племянников.

Палли пожал плечами.

— Да, братья Джиронал, благодаря покровительству Орико, летают весьма высоко. Если бы я был умным человеком, то ухватился бы за края их туник и летал бы вместе с ними.

Кэсерил, чтобы скрыть свои чувства, утопил нос в бокале и поспешил сменить тему.

— А какие у тебя еще новости? — спросил он.

— За эти две последние недели? Наследник короля Ибры опять поднял флаг войны и пошел на эту старую лису, своего отца. Все думали, что зимнее соглашение обеспечит им мир, но что-то пошло не так. Наверняка король нарушил осенью какой-то пункт.

— Если он наследник, — произнесла провинкара, — то у короля, естественно, другого сына нет, верно?

— В прошлый раз Орико поддержал именно наследника.

— За счет Шалиона, — пробормотал Кэсерил.

— Мне кажется, Орико играет в долгую, — заметил Палли. — В любом случае, молодость победит.

— Если победит отец, радости для него в этой победе не будет, — задумчиво произнес ди Феррей. — Угробят тысячи жизней, а потом примирятся над трупами.

— Грустно все это, — сказала провинкара, поджав губы. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

Она вздохнула и, взглянув на Палли, произнесла:

— Ну, а как насчет хороших новостей? У королевы кто-нибудь родится?

Палли печально покачал головой:

— Увы, моя госпожа!

— Ну что ж, тогда пойдемте ужинать и больше ни слова о политике. От этих разговоров моя старая голова начинает болеть.

Несмотря на выпитое вино, мышцы у Кэсерила затекли, и когда он встал, то едва не упал головой вперед. Палли, подхватив его под локоть, удержал и при этом нахмурился. Кэсерил благодарно кивнул и отправился умыться и переодеться. А заодно и осмотреть свои синяки и ссадины.

Ужин удался на славу — обильный и веселый. За столом собрались почти все домочадцы. Ди Паллиар, привыкший за любым обильным столом быть душой компании, не умолкал, рассказывая разнообразные истории, и внимание всех — от лорда Тейдеса и принцессы Изелль до последнего пажа — было приковано именно к нему. Несмотря на обильные возлияния, голова его работала исправно, и он делился только веселыми рассказами, где сам фигурировал в роли не героя а, наоборот, предмета насмешек. Когда он рассказал, как однажды участвовал вместе с Кэсерилом в ночной вылазке против рокнарийских саперов и они так напугали рокнарийцев, что те целый месяц не высовывались, все за столом, широко раскрыв глаза, с удивлением посмотрели на наставника-секретаря принцессы. И действительно, было непросто разглядеть в этом скромном человеке, который старался никогда не повышать голоса, головореза, который весь в земле и саже, с кортиком в руке и горящими от ярости глазами продирается сквозь пылающий лес к позициям врага. Кэсерилу же было неуютно под этими взорами. Как бы он хотел стать… невидимым! Пару раз Палли попытался передать ему роль рассказчика, чтобы он сам развлек собравшихся рассказами о своих воинских подвигах, и оба раза Кэсерил передал эту роль ди Феррею. После неудавшейся второй попытки Палли оставил эту затею.

Ужин затянулся, но наконец настал момент, которого Кэсерил одновременно и боялся, и желал: все разошлись на ночь, и Палли постучал в комнату Кэсерила. Кэсерил впустил его, пододвинул сундук к стене, взгромоздил на него подушку, а сам сел на кровать. Оба — и он, и кровать, — скрипнули. Палли сел напротив, на сундук, и с присущей ему прямотой начал:

— Ты думаешь, ошибка, Кэсерил?

Тот вздохнул.

— У меня было одиннадцать месяцев, чтобы об этом подумать, Палли. Я думал об этом так долго, что от думанья мозоли натер на мозгах. Думал так, что едва не помер от напряжения. И тогда сказал себе: хватит. И больше не думаю.

На этот раз Палли не уступил намеку.

— Может быть, рокнарийцы просто захотели тебе отомстить, а потому спрятали от нас и сказали, что ты умер?

— Такой возможности не исключаю.

Хотя я собственными глазами видел список.

— А может быть, кто-то намеренно не вставил тебя в список? — не унимался Палли.

Список был написан рукой Марту ди Джиронала.

— Это был мой окончательный вывод.

Палли шумно вздохнул.

— Гнусное предательство! — воскликнул он. — И это после всего, что мы там вынесли! Кэс! Когда я приеду ко двору, то обо всем расскажу Марту ди Джироналу. Он самый влиятельный лорд Шалиона, С его помощью мы раскрутим твое дело…

— Нет! — воскликнул Кэсерил, выпрямившись. — Не делай этого, Палли. Даже не говори ди Джироналу о том, что я жив. Не упоминай моего имени. Если мир будет думать, что я мертв, мне будет лучше. Если бы я понял это раньше, то остался бы в Ибре. Давай не будем об этом…

Палли недоумевающе посмотрел на Кэсерила.

— Но ведь Валенда не на краю света, — сказал он. — В конце концов люди узнают, что ты жив.

— Здесь тихое, мирное место, и я никого здесь не беспокою.

Другие люди в окружении Кэсерила были не менее храбрыми и не менее сильными, чем Палли, но Палли стал любимым лейтенантом Кэсерила в Готоргете именно благодаря своему уму и сообразительности. Нужно было лишь намекнуть, и мозги у того начинали работать… Он прищурился, и глаза его сверкнули в свете свечи.

— Так это ди Джиронал? Сам, собственной рукой? — проговорил он. — О Боги! Но что же такого ты ему сделал?

Кэсерил поморщился.

— Я не думаю, что это у него что-то личное. Думаю, он просто оказал кому-то… маленькую любезность. Маленькую…

— Правду должны знать, по меньшей мере, двое. Кто они, Кэсерил?

Кэсерил может ему ничего и не говорить, но Палли все равно станет разузнавать, что, как и почему. Правда, смысла в этом никакого не будет, но его не остановить. Во всем-то он стремится дойти до самой сути! Никаких полутонов! Так уж устроен его мозг — если есть головоломка, Палли примется ее решать. Уже решает.

— Кто же мог питать к тебе такую ненависть? — продолжал задумчиво Палли. — Ты самый сговорчивый человек из всех, что я знаю. К дуэлям относишься крайне отрицательно, задир высмеиваешь так, что они выглядят дураками и больше не бузят. Никто лучше тебя не составляет договоры и соглашения. Ты умеешь избегать любых трений. Ты даже в азартные игры не играешь и не бьешься об заклад, да будут мне свидетелями все демоны Бастарда! А здесь — такая степень ненависти! Не понимаю, что ее могло вызвать!