Он потерпел поражение, а потому единственный ему путь — к свежевыкрашенной зеленой краской двери прачечной. Он позвонил. Дверь отворилась.

— Не найдется ли у вас уголка, где я мог бы переждать? — спросил он у прачки, вышедшей на звонок. — Я закончил раньше, чем…

И голос его угас, подавленный чувством стыда.

Прачка пожала крепкими плечами.

— Ну что ж, — сказала она. — Идемте со мной.

Нырнув под стойку, она появилась с этой стороны, держа в руках маленькую книжицу размером не больше ладони, в простом кожаном переплете.

— Вот ваша книжка, — проговорила она. — Вам повезло, что я проверила карманы, а то бы она превратилась уже в бумажный комок. Вы уж мне поверьте, я дело знаю.

Стараясь не показать того, как он удивлен, Кэсерил взял книгу. Наверняка она лежала в кармане верхней одежды мертвеца, и он не почувствовал ее веса, когда на мельнице второпях сворачивал ее в узел. Эта книга должна была отправиться, вместе с прочими вещами покойного, в Храм. Нет уж! Сегодня я туда не пойду, это определенно. Может быть, он и вернет книгу, когда сможет.

Пока же он произнес:

— Спасибо!

И последовал за прачкой в центральный дворик прачечной, где, как и в банях, был устроен глубокий колодец. Рядом с ним на огне стоял большой чан с водой, и четыре молодые женщины что-то намыливали и терли в корытах. Прачка подвела Кэсерила к стоящей у стены скамейке, подальше от брызг, летящих из корыт, и он уселся, наслаждаясь мирной сценой, развернувшейся перед его взором. Бывали времена, когда в сторону румянолицых крестьянских девиц он даже не смотрел, приберегая свои взгляды для высокородных дам. Отчего он не замечал, сколь прекрасны прачки? Сильные, веселые, двигающиеся словно в танце, необычайно добрые… такие добрые!

Наконец он вспомнил про книгу, которую по-прежнему держал в руках, и любопытство заставило его заглянуть под обложку. Наверняка там было имя владельца — ключ к тайне произошедшего. Открыв книгу, Кэсерил увидел на ее страницах плотную вязь рукописного текста, изредка перемежающегося рисунками и схемами. Все было скрыто за печатью непонятного шифра.

Моргнув, Кэсерил наклонился, и его глаза начали, помимо его воли, разбираться с шифром. Это было так называемое зеркальное письмо, когда текст пишется не слева направо, а наоборот. Также здесь применялся метод подстановки букв — способ шифровки, который разгадать, в общем-то, нетрудно, но для этого приходится убить уйму времени. Но, по счастью, столкнувшись трижды на одной странице с коротким словом, Кэсерил получил ключ к шифру. Купец выбрал самый детский из шифров, просто сдвигая каждую букву на одну позицию и не утруждая себя сдвигом всей последовательности слов. Правда текст был написан не на языке Ибры и не на каком-либо из его диалектов, что были в ходу в королевствах Ибра, Шалион и Браджар. Текст был написан на дартакийском, на котором говорили в южных провинциях Ибры и в Великой Дартаке, чья территория отделялась от Ибры горным кряжем. К тому же рука у писавшего явно подрагивала, правописание хромало, а с дартакийской грамматикой он был почти незнаком. Да, разобраться с текстом было гораздо сложнее, чем представлял себе Кэсерил. Если он захочет разобраться с этой зашифрованной тарабарщиной, ему понадобятся ручка и бумага, тихое место, время и хорошее освещение. Впрочем, все не так и плохо. Ведь, в конечном итоге, текст мог быть написан и на рокнарийском!

В чем Кэсерил был уверен, так это в том, что перед ним, в книжке, были записи, посвященные магическому опыту. Кстати, достаточные основания для того, чтобы осудить и повесить владельца книжки — если бы, конечно, он уже не был мертв. Наказание за занятия магией смерти… Да что там занятия! Только за попытку! Так вот, наказание было быстрым и жестоким. Кстати, наказания за успешное проведение магического опыта уже не требовалось — Кэсерил не помнил ни одного случая, когда убийца, воспользовавшись магией смерти как инструментом магического убийства, сам бы остался в живых. Каким бы ни был способ, с помощью которого человек, практикующий магический ритуал, заставлял Бастарда отправить одного из своих демонов в мир, тот всегда возвращался в потусторонний мир либо с двумя душами, либо с пустыми руками.

И если так, то где-то в Баосии просто обязан быть еще один труп… Кстати, магия смерти была не слишком популярна. Здесь нельзя было использовать подставных лиц, нельзя было отправлять на убийство кого-нибудь кроме себя. И если убиваешь кого-то, то знай — убитым будешь и ты сам. Если же убийца хотел выжить после нападения, то обычные средства убийства — нож, меч, яд, палица — были предпочтительнее. Но если кем-то владела крайняя степень отчаяния и если жизнь ему была не мила, тот вполне мог прибегнуть и к магии смерти. Нет, эту книжку нужно обязательно вернуть в Храм, где хранится остальная собственность умершего — пусть Храм сам решает, кто в королевстве станет разбираться в нюансах его дела. Нахмурив лоб, Кэсерил сел, закрыв опасную книжицу.

Теплый пар, ритмичные движения прачек и их голоса, усталость, которую испытывал Кэсерил — все это заставило его прилечь на скамью, положив под голову книгу. Прикрою-ка я на минутку глаза…

Он резко проснулся, почувствовав боль в шее, и ощутил поверх своего тела незнакомую тяжесть. Пальцы нащупали шерсть… Оказалось, одна из прачек набросила поверх его тела одеяло. Кэсерил даже застонал от удовольствия — как же приятно, когда о тебе заботятся даже незнакомые люди!

Наконец он сел на лавку и, прищурившись, огляделся. Дворик почти полностью погрузился в тень. Должно быть, он проспал весь день, а звуком, который его разбудил, был стук башмаков, вычищенных и, насколько это было возможно, отполированных, которые прачка бросила у его скамейки. А рядом с ним, на соседнюю скамейку, она положила его чистую одежду — как новую, богатую, так и старую.

Вспомнив, как среагировал на его голую спину мальчишка в банях, Кэсерил негромко спросил:

— А нет ли у вас комнаты, где я мог бы переодеться?

И чтобы никого из посторонних не было.

Прачка дружелюбно кивнула и провела его в небольшую спальню в задней части дома, где и оставила одного. Через маленькое окно в спальню проникал свет. Кэсерил аккуратно разложил постиранные и выглаженные вещи, с немалой долей отвращения оценив те лохмотья, что болтались на нем все последнее время. Глядя в овальное зеркало, единственное украшение комнаты, стоявшее в углу, Кэсерил принялся одеваться.

Бормоча про себя благодарственные слова в адрес усопшего, нечаянным наследником которого он стал, он натянул хлопковое исподнее, тонкотканую расшитую рубашку, коричневый шерстяной камзол, еще теплый после утюжки (хотя и несколько влажный по швам) и, наконец, черный, с серебристой нитью, плащ, который роскошными складками стекал к его ногам. Одежда покойника длиной соответствовала росту Кэсерила, хотя ему, с его нынешней худобой, было в ней излишне просторно. Присев на кровать, он натянул свои старые башмаки со стоптанными каблуками и подошвой, истончившейся до толщины пергамента. Он годами не видел себя в зеркале — разве что в отполированной поверхности стального клинка! А здесь было зеркало, да еще и такое, в котором, наклоняя стекло, он мог осмотреть себя с ног до головы.

В зеркало на него смотрел незнакомец. О Боги! Когда моя борода успела стать седой? Дрожащей рукой Кэсерил тронул коротко остриженный волос на подбородке. Слава Богам, хоть волосы на голове еще не стали выпадать. На кого он похож в этом наряде? Купец? Высокородный дворянин? А может, ученый? Скорее — последнее: слегка фанатик, чуть-чуть безумец, с впалыми от постоянных ученых дум глазами. Такие одежды требовали и роскошных аксессуаров: золотых или серебряных цепей, печаток, дорогого ремня с пряжкой из золота, украшенного камнями, толстых колец. Так его статус сразу поднялся бы еще на один-два уровня. И тем не менее все было и в таком виде в высшей степени достойно. Кэсерил выпрямился.

В любом случае, придорожный бродяга исчез, растворился без остатка. И теперь… теперь вряд ли он удовлетворится местом помощника повара.

На последние медные монеты он решил переночевать в трактире, а утром представиться провинкаре. А интересно, успела ли распространиться по городу новость о пойманном в банях дезертире? И если так, не откажут ли ему в ночлеге в городских трактирах и на постоялых дворах?

Нет. Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Он сейчас же отправится в замок и узнает, сможет ли найти там укрытие. Еще одной ночи мне не выдержать. Он пойдет туда, пока на землю не упала ночь. Пока не упало мое сердце.

Сунув книгу во внутренний карман плаща, где она, по всей видимости, всегда и находилась, Кэсерил встал и вышел из комнаты, оставив на кровати кучку своей старой одежды.