Лора Джо Роулэнд

Бундори

ПРОЛОГ

Приближался час Кабана [В Древнем Китае и странах вокруг него сутки были разделены на 12 отрезков, или «страж», по два часа каждый. Звоном колоколов на городских башнях оповещали, какая сейчас стража. Названия страж совпадают с названиями животных в китайском гороскопе. Далее в тексте используется традиционное время, поэтому приведем распределение страж по суткам: // час Мыши — 23:00–01:00, // час Быка — 01:00–03:00, // час Тигра — 03:00–05:00, // час Зайца — 05:00–07:00, // час Дракона — 07:00–09:00, // час Змеи — 09:00–11:00, // час Лошади — 11:00–13:00, // час Овцы — 13:00–15:00, // час Обезьяны — 15:00–17:00, // час Петуха — 17:00–19:00, // час Собаки — 19:00–21:00, // час Кабана — 21:00–23:00.], и великий город Эдо лежал, окутанный густой дымкой, которая затуманивала темноту и заглушала звуки. Легкий весенний дождь барабанил по черепичным крышам купеческого квартала Нихонбаси, заливая узкие улочки. Желтый свет ламп слабо блестел за деревянными решетками и бумагой, закрывающими редкие окошки; дым от угольных жаровен устремлялся вверх, смешиваясь с туманом и делая воздух еще более густым. Несмотря на то что многочисленные городские ворота еще не закрылись, перекрывая проходы между кварталами, улицы были так пустынны, как будто полночь, до которой оставалось почти три часа, уже наступила.

Одинокий охотник вышел из укрытия в нише дверного проема, по обе стороны от которого тянулись витрины магазинов, чьи раздвижные деревянные ставни были плотно закрыты от враждебной непогоды. Промозглый холод проник под его плащ и просочился между пластинами брони, которую он носил под плащом. Холодная влага собиралась под широкополой шляпой и под железной маской, закрывавшей лицо. Его тело, уже напряженное от предвкушения, начало дрожать. С каждым неглубоким вздохом он вбирал в себя и выдыхал воздух, в котором смешались запахи сырого дерева и земли, а также рыбные «ароматы» реки Сумиды. Держась в тени под нависающим карнизом крыши, охотник крадучись двинулся в сторону, пока не добрался до следующей двери. Там он остановился. Все его чувства обострились в ожидании первых признаков добычи.

Секунды сменяли одна другую. Ночные шумы — голоса, доносящиеся из ближайших домов, стук копыт вдалеке, грохот ночных повозок с нечистотами, направлявшихся к полям за городом, постепенно прекратились: Эдо готовился к закрытию ворот и превращению в неприступную крепость до рассвета. Дрожа от нетерпения, охотник посмотрел вдоль улицы. Его пальцы поглаживали плоские навершия мечей в форме человеческих черепов. Достигнет ли он наконец цели, отложенной на столько лет? Появится ли его враг сегодня вечером?

Туман позволял видеть не больше чем на десять шагов в любом направлении. Справа мужчина едва различал мрачное сияние факела, освещавшего ворота в конце улицы. Казалось, никакое движение или присутствие, кроме его собственного, не потревожит покой этой ночи. Разочарование незнакомца нарастало — жажда крови окатывала его волнами горячего желания. В ожидании лихорадочный разум проецировал на фоне плотной пустоты тумана образы, сначала смутные, затем более отчетливые. Прищуриваясь, он представил себя в прошлом, в те годы, о которых слышал так много, что знал о них почти столько же, сколько о самом себе. В годы постоянной и славной гражданской войны, до того, как деревня Эдо превратилась в город с миллионным населением, до того, как первый сёгун из рода Токугава, Иэясу [Токугава Иэясу (1543–1616) — принц Минамото, выдающийся дипломат и военачальник, основатель династии сёгунов Токугава. Ближайший сподвижник и последователь Оды Нобунаги и Тоётоми Хидэёси, завершивший создание централизованного феодального государства в Японии.], покорил своих соперников и установил мир на земле.

Во времена величайшего из полководцев, которые когда-либо жили на свете.

* * *

Крепость Киёсу, сто двадцать девять лет назад. Беспощадное летнее солнце осветило две тысячи самураев, укрывшихся в деревянных стенах частокола. Охотник, хотя и был одним из самых скромных пехотинцев, чувствовал беспокойство, пронизывающее их ничтожно маленькую армию. Этот день мог означать победу и жизнь — или поражение и смерть — для них всех.

— Он едет!

Слова, шепотом передаваемые от одного человека другому, прошли через ряды самураев. Вместе со своими товарищами охотник опустился на колени и поклонился, вытянув руки и прижавшись лбом к земле. Но он не мог удержаться от быстрого взгляда вверх, когда их опасный и любимый господин проехал мимо.

Ода Нобунага [Ода Нобунага (1534–1582) — военно-политический лидер Японии периода Сэнгоку, один из наиболее выдающихся самураев в японской истории, посвятивший свою жизнь объединению страны. Ему удалось подчинить все земли центральной Японии и провести в них ряд революционных реформ. Но завершить свои замыслы Нобунаге не удалось. В 1582 году он погиб от руки своего лучшего военачальника Акэси Мицухидэ.], правитель провинции Овари, стремящийся когда-нибудь получить власть над всей землей, был великолепен в доспехах из сотен металлических и кожаных пластин, скрепленных синим шелковым шнуром и покрытых лаком ярких цветов, и в черном железном шлеме, увенчанном парой резных золотых рогов. Он ехал на великолепном черном коне, а затем с мрачным выражением лица спешился, чтобы посовещаться с тремя военачальниками, которые сопровождали его в побеленную деревянную крепость.

Новый шепот пронесся по рядам воителей:

— Марунэ пала!

Страх парализовал охотника, и он ахнул вместе с другими. С захватом пограничной крепости господина Оды между ними и войсками их врага господина Имагавы [Имагава Есимото (1519–1560) — девятый глава рода Имагава, один из известнейших князей-даймё периода сэнгоку дзидай в регионе Токайдо. Боролся за сохранение феодальной раздробленности Японии и устоявшегося статус-кво.], которые насчитывали двадцать пять тысяч человек и теперь наступали на них, больше не оставалось никаких преград. Они были обречены. Но страх охотника за господина Оду перекрыл его страх за самого себя.

* * *

Звук шагов вернул его в настоящее. Отогнав затянувшийся страх и образ разрушенной крепости, он снова посмотрел вдоль улицы. Из тумана слева от него шаркающими шагами вышел пожилой самурай с обычными мечами, длинным и коротким, на поясе.

В страшном волнении охотник схватил рукоять собственного длинного меча. Дрожа, он ждал, когда человек приблизится. Все мысли сосредоточились на предстоящем бое, но часть его разума метнулась назад, к тому давнему утру.

* * *

Ворота крепости открылись, чтобы пропустить двух задыхающихся разведчиков.

— Армия Имагавы в ущелье возле деревни Окэхазама! — прокричали они, спеша передать новости господину Оде.

Охотник и его товарищи были уже в пути, когда смогли окончательно понять значение этой информации. Их было две тысячи, так мало по сравнению с огромной силой, которая их поджидала. Часть воинов ехала верхом, часть маршировала пешком — сначала знаменосцы, артиллеристы и лучники, затем мечники и копьеносцы, а в арьергарде двигались господин Ода и военачальники. Все задыхались от жары, которая опаляла холмы и рисовые поля.

Наступил полдень. Наконец они остановились за холмом недалеко от ущелья в ожидании дальнейших команд. Из ущелья слышались голоса и песни, звучащие все громче сквозь пьяный смех. Войска Имагавы праздновали недавнюю победу. Охотник напряженно слушал и еще более напряженно ждал. Гнетущая тишина охватила склон холма и заставила его сидеть неподвижно, боясь даже дышать.

Внезапно на западе вскипела, скрывая солнце, масса темных грозовых облаков. Молния расколола небо, гром сотряс горы, как удар большого боевого барабана. Первые капли дождя обрушились на землю, и словно по этому сигналу с небес господин Ода поднял свой большой золотой военный веер и резко опустил его, решительно резанув им воздух. Кто-то из его помощников протрубил в раковину приказ:

— В атаку!

Одним движением самураи поднялись и побежали к ущелью. Сильные потоки дождя ударили борющегося с ветром охотника. На его глазах в ущелье исчезли первые ряды, и он услышал грохот стрельбы и испуганные крики армии Имагавы. Затем, чувствуя, что его сердце стучит громче, чем гром, он тоже скользнул вниз по склону в клубящийся хаос, который заполнил ущелье.

Гроза заставила людей Имагавы искать убежища под деревьями. Теперь они цеплялись за стволы, чтобы зарядить промокшие и бесполезные аркебузы, и нащупывали потерянные в грязи луки, копья и мечи. Но было слишком поздно. Войска Оды напали на них, уничтожая сотнями. Звон скрестившихся стальных лезвий эхом разносился по ущелью, ружья ревели, испуская облака черного дыма.

Стрелы пели в воздухе, чтобы поразить живую плоть глухими ударами. Крики смертельной агонии перекликались с убийственными воплями нападавших. Металлический запах крови перекрыл летние запахи пота и дождя. В самую гущу бушующей битвы въехал господин Ода. Высоко подняв меч, он направился прямо к господину Имагаве, который стоял в одиночестве и без защиты. Один опытный удар меча Оды, один торжествующий вопль — и Имагава уже лежит на земле мертвым.

Полный ярости, боевого азарта и восхищения охотник выхватил меч и бросился в ближний бой.

— Господин Ода, моя жизнь принадлежит вам!..

* * *

Теперь старик почти достиг дверного проема. Охотник слышал его хриплое дыхание, и в руке у него был меч, уже вытащенный для той давней битвы. Все в нем горело свирепым рвением, когда он выскользнул из тени, чтобы преградить путь своей жертве. Старик всхлипнул от удивления и остановился, подняв одну руку в знак приветствия или мольбы.

Охотник поднял меч обеими руками и быстро взмахнул им, описав в воздухе дугу. Клинок аккуратно перерезал шею старика, отделив его голову, которая упала на землю и откатилась на несколько шагов, прежде чем осталась валяться на грязной улице лицом вверх. Бурный фонтан крови, черный в тусклом свете, извергался из шеи убитого, когда тело, скорчившись, падало.

Полный сладкого огня победы, охотник посмотрел на окровавленное тело у своих ног. Он видел останки теперешнего врага, но мог также видеть поверженные тела мертвых и раненых солдат в ущелье. Ему хотелось стоять там и разыгрывать в уме короткий остаток битвы при Окэхазаме.

Но он не должен был давать волю фантазии, не мог позволить себе забыть, где и в каком времени находится, забыть об опасности, которая грозит ему, останься он на месте убийства, которое только что совершил. Кроме того, ему предстояло еще много работы, прежде чем ворота закроются. Убрав меч, он взял отрубленную голову и сунул ее под плащ. А затем поспешил прочь по туманным улицам и переулкам.