— У меня есть план, но, для того чтобы его осуществить, мы должны оставаться здесь. Ты не должна и шагу сделать из этого дома.

— Я буду как в тюрьме.

— А то, что предлагаешь ты, разве не то же самое? Вдали от всего близкого и знакомого, от друзей, от врача. Вдали от человека, который заботится о тебе и готов сделать все возможное и невозможное, чтобы защитить тебя. — Он обнял ее и прижал к себе, насколько позволял ее живот.

Ледяная глыба начала в ней таять. Тепло растекалось по всему телу, а вместе с ним приходила сила и решительность. Будто Барт буквально вливал все это в нее.

— Давай сначала выслушаем твой план, — сказала она, понимая, что он уже победил.

— С удовольствием.

Барт отставил в сторону пустую тарелку. На ее место он положил лист бумаги, расчерченный на три столбца.

— В первом столбце у нас известные факты. — Он постучал кончиком карандаша с ластиком по бумаге. — Номер один. Джошуа Карауэй семь недель назад сбежал из тюрьмы. Прошлой ночью его повязали в Иллинойсе, и сейчас он на пути в свою тюрьму.

Неудивительно, что он не спал всю ночь. Он, оказывается, рисовал схемы и составлял списки, подумала Миган.

Она встала и отнесла тарелки в раковину.

— Продолжай. Я лучше воспринимаю, когда у меня руки заняты.

— Факт номер два. Бен и Джеки Брюстеры погибли в результате взрыва в их доме пять недель назад.

— Я вижу, ты не упоминаешь о том, что, по твоему мнению, взрыв был подстроен.

— Это в столбце предположений. Факт три. Соседка Брюстеров рассказала мне, что некая суррогатная мать должна родить ребенка, биологическими родителями которого являются Джеки и Бен.

— И эта же соседка призналась, что говорила об этом кому-то еще? — Она держала тарелку Барта под струей холодной воды, смывая с нее щеткой остатки еды.

— Женщина еще не оправилась от шока, когда я с ней разговаривал. Она выложила мне все не подумав, а значит, точно так же могла сболтнуть лишнее еще кому угодно.

Миган кивнула, как бы соглашаясь с железной логикой его рассуждений.

— Факт четвертый, — продолжал Барт. — На кабинет врача-гинеколога, у которого Джеки состояла на учете, было совершено разбойное нападение.

— И не было взято ничего, кроме наркотиков, — добавила Миган.

— Тем не менее ее медицинскую карту могли просмотреть, а там есть имя матери-донора.

— Но это ведь точно не установлено, — опять подала голос Миган.

— Факт пятый. — Барт проигнорировал ее замечание. — Джошуа Карауэй поклялся вернуться и разделаться с Беном и всеми его родными.

Миган налила жидкость для мытья посуды в посудомоечную машину.

— Но Джошуа Карауэй теперь находится по дороге в тюрьму или уже в тюрьме, — закончила она.

— Вот именно, — подтвердил он.

Взяв кухонное полотенце, она стала протирать стойку, полки, передвигать расставленные предметы. Завтра должна прийти с уборкой Фенелда, но Миган надо было чем-то занять руки, чтобы не колотить ими в стену.

Барт поднялся и посмотрел в окно.

— Итак, что остается? Если только Джошуа Карауэй не нанял кого-то сделать за него всю грязную работу, что маловероятно, нам придется признать, что твой возможный убийца не имеет никакого отношения к гибели Джеки и Бена.

— Но с какой стати кому-то убивать меня, тем более здесь, в Ориндж-Бич? Я живу в Новом Орлеане. Это город с самым большим процентом убийств на душу населения в Соединенных Штатах, а если со мной что там и случалось, так это вырвали один раз сумочку.

— Но кто-то определенно хочет убить тебя. А кто и почему, это мы и должны выяснить.

— И теперь мы наконец подходим к плану, о котором ты говорил.

— У меня нет простых ответов. И тут никакие инструкции ФБР не помогут. У нас нет универсальной формулы.

— Так что же ты предлагаешь?

— Мы должны сесть и шаг за шагом просмотреть всю твою жизнь. Первым делом надо подумать, кому выгодна твоя смерть. Если это нам ничего не даст, мы переберем всех твоих знакомых, все твои финансовые операции, всех, с кем ты пересекалась когда бы то ни было, в том числе и тех, с кем вы имели дело вместе с Джеки.

Всю ее жизнь. Копаться в прошлом, о котором она годами пытается забыть.

— На это уйдет вечность.

— Мы будем действовать по методу исключения. Не у каждого есть способности и возможности. Но всегда можно случайно выйти на след. — Он отошел от окна и облокотился о стойку. — И есть еще кое-что, что я хотел бы сказать тебе.

— Что еще? — Она обхватила живот руками. — Ты слышишь, крошка? Есть еще кое-что. Ты можешь выйти пораньше и смыться с глаз долой. Или, наоборот, вступить в ФБР, поскольку эта операция обещает стать вечной.

— Я как раз об этом. Боюсь, ФБР скоро свернет операцию.

Она уперла руки в боки.

— Минутку. Уж не хочешь ли ты попрощаться и сделать ручкой? Ты что? Сначала уверил меня, что мне надо сражаться с персональным киллером, а теперь хочешь удрать?

Он положил руки ей на плечи.

— Я вовсе не убираюсь, но, если ФБР выйдет из этого дела, я останусь здесь в качестве частного лица.

До нее не сразу дошло.

— Ты больше не будешь Бартом Кромвелем, фиктивным персонажем из спланированной операции ФБР?

— Именно.

— Но зачем ты остаешься? С какой стати тебе рисковать жизнью, если твоя работа закончена?

Он заправил сбившуюся прядку ее волос за ухо и посмотрел ей в глаза.

— Я знаю, что тебе не хочется это слышать, но было бы нечестно, если бы я не сказал. Я без ума от тебя, Миган. С той нашей встречи в ресторане, когда ты отшила меня. Я пытался отрицать это, пытался делать вид, что ничего нет, но это сильнее меня. А вчера, когда мы целовались, для меня это стало ясно. И если я не ошибаюсь и хоть что-то еще соображаю, ты тоже неравнодушна ко мне.

Она склонила голову ему на плечо. Ноги вдруг стали как ватные. «Неравнодушна» не то слово. Но она все пыталась списать на гормональные отклонения, связанные с беременностью.

— С тобой такое бывало? Случалось тебе чувствовать нечто подобное с женщинами, с которыми тебе пришлось иметь дело по заданию?

— Чувствовать? Еще как! Я готов был их убить по окончании операции. Но если ты хочешь знать, влюблялся ли я в кого-нибудь, как в тебя, то могу сказать со всей определенностью: нет. Ты первая. А для официального оглашения сообщаю: входить в интимные отношения с женщиной, которую тебе поручено охранять, запрещено по уставу.

Он взял ее за подбородок и поцеловал.

Все в ней затрепетало, и она ответила на его поцелуй. Уже больше ни о чем не думая, она вся отдалась поцелую, желая продлить его до бесконечности. Но потом оторвалась и проговорила:

— К сожалению, я не могу заниматься с тобой любовью, Барт. В моем положении у нас ничего не получится.

— Да и зачем? К чему такой риск?

— Доктор мне на этот счет ничего не говорил. Просто я так думаю.

— Я ждал тридцать восемь лет, Миган. Могу подождать еще несколько недель и тогда покажу, как я люблю тебя. Но обниматься и целоваться нам никто не помешает. Кроме тебя, разумеется.

Теперь она поцеловала своего высокого темноволосого незнакомца с пистолетом под мышкой. Она не могла представить себе, каким образом они могут войти в жизнь друг друга, но предпочитала сейчас не задумываться об этом. Если они в ближайшее время не найдут убийцу, о будущем не придется беспокоиться вообще.

Она продолжала думать о Барте, когда позвонил Джон. Как всегда все летит под откос, думала она, выслушивая излияния Джона об очередных непреодолимых трудностях.

— Встреча завалена. Я жду не дождусь, когда кончится твой родовой отпуск и ты вернешься на работу.

— Приятно, когда хоть кто-то тебя ждет.

— Все идет из рук вон плохо. Переговоры зашли в тупик.

— Я уверена, что ты найдешь выход из положения.

— Куда мне до тебя. У меня нет твоего терпения и умения вдаваться в тонкости дела. Лучше скажи, когда ты собираешься возвращаться? Неужели тебе не надоело шляться по этому глухому замку из темного и страшного Средневековья? По крайней мере, раз уж ты там хочешь жить, провела бы горячую воду и соорудила хоть какой-нибудь бассейн.

— Мне нравится в «Пеликаньем насесте». А когда я возвращаюсь, ты и сам знаешь. Это у тебя в календаре отмечено.

— Могла бы вернуться и раньше.

— На это не рассчитывай.

— Да, кстати, твоя секретарша сказала, что тебе звонили из агентства по приемным детям в Батон-Руж. Хотели узнать твое решение. Хотя ты, наверное, уже все сама сделала.

— Не совсем.

— Не понимаю, что ты тянешь. Ты всегда была не чета мне по части организованности.

— Ты поэтому звонил моей маме?

— Что тут плохого? Я решил, что она может немного просветить тебя, если ты тешишь себя иллюзией оставить ребенка. Ты же сама говорила, что твой образ жизни не позволит тебе воспитывать ребенка. С нашим ненормированным рабочим днем, вечными разъездами.

— Я помню, что говорила, Джон.

— Немногие женщины в твоем возрасте так быстро поднимаются по карьерной лестнице. Мне больно видеть, что все это может полететь псу под хвост из-за неверно понятого чувства долга по отношению к ребенку, который даже не твоя плоть и кровь.

— Ценю твою заботу.

— Мне так не кажется. Я вообще тебя не понимаю. Мне не по себе при мысли, что ты там одна в таком положении. Может быть, позволишь мне приехать на уикэнд и хотя бы сводить тебя пообедать?

— Не беспокойся, Джон. Не стоит из-за меня утруждать себя. И потом, я не одна. Обо мне есть кому позаботиться.

— Это уже лучше. Кто она?

— Не она, а он. Мой старый приятель еще по колледжу.

— И то хорошо, что в койку тебя не затащит. С твоими-то габаритами.

— Благодарю. Это очень по-джентльменски. Знаешь, как и чем утешить женщину. — Раздался звонок в дверь. Миган отодвинула краешек шторы и выглянула. Сандра Верней. С формой из фольги в руках. — Кто-то пришел, Джон. Есть еще какие-то деловые вопросы?

— Да нет, вроде бы все. Будь осторожна. Мы все здесь скучаем без тебя, особенно я. Я тут до полуночи проковырялся с отчетом, который вместе мы сварганили бы за час.

Этот отчет она могла бы сделать и без него.

— Ладно, мне надо идти. Потом как-нибудь поговорим.

— Сообщи, если ребенок родится раньше срока, на что, честно говоря, уповаю.

Миган положила трубку и услышала, что Барт впускает Сандру и представляется ей, хотя, по убеждению Миган, Сандра давно уже наслышана о нем. Нет ничего тайного, что не стало бы явным в Ориндж-Бич.

— Так вы и есть тот красивый незнакомец, о котором я столько слышала?

— Должно быть, так, — подтвердил Барт, вводя Сандру в гостиную.

— Слухи не преувеличены, — проговорила она, протягивая ему еще теплую форму. — Я сегодня делала лазанью и решила, почему бы не сделать и на долю Миган. Ей сейчас не до кухонных хлопот.

— Я в любом случае не отказалась бы от твоей лазаньи, — сказала Миган, появляясь на пороге.

Барт смотрел на нее и радовался про себя, что телефонный звонок не испортил ей настроения.

— Пойду поставлю на кухню, а вы пока здесь поболтайте, — предложил он. — Вам что-нибудь принести? Сок или чего-нибудь холодненького?

— Не беспокойтесь, — откликнулась Сандра. — Я еду на ярмарку кустарных поделок. Решила по дороге заехать и узнать у Миган, не хочет ли она, чтобы я что-нибудь привезла ей с ярмарки.

Барт лихорадочно пытался придумать, как бы задержать Сандру. Из того немногого, что он услышал от Миган, он решил, что Сандра знает абсолютно все, что творится в Ориндж-Бич, и, конечно, лучше всех знает о прошлом Миган. А этим надо во что бы то ни стало воспользоваться в данной ситуации.

— Вы остались бы хотя бы ненадолго. Миган скучает, говорит, что ей поболтать не с кем.

Миган бросила на него неодобрительный взгляд.

Барт улыбался Сандре сияющей улыбкой, не обращая внимания на недовольство Миган.

— Ну хорошо, — согласилась Сандра, к вящему удовольствию Барта. — Только ненадолго. Хотя торопиться мне, вообще-то говоря, некуда. В доме все прибрано, подарки под елкой. Никто и ничто надо мной не висит.

Барт понес лазанью на кухню, налил себе чашку кофе и два стакана сока для дам. Не забыл положить на поднос печенье, надо же как-то помочь Сандре Верней развязать язык.

Когда он вернулся, женщины обсуждали ремонт дома.

— Я вижу, вы наняли Марка Кокса, — говорила Сандра. — Он и мне кое-что чинил прошлой зимой. У него руки золотые. И голова на месте. Если связываться с крупными фирмами, они обдерут тебя как липку.

— Миган говорила мне, что вы были подругами с ее матерью, — вмешался Барт, пытаясь направить разговор в нужное ему русло.

— Были когда-то. Мы вместе росли и ходили в одну школу. Я ей помогала выбирать платье в тот вечер, когда она выиграла конкурс на обладание титулом Мисс Алабама.

— Можно представить себе, что это был за вечер.

— Это верно. Мерилин была первой красавицей штата. Она была финалисткой конкурса на звание Мисс Америка и, скажу вам честно, смотрелась гораздо лучше той девицы, которая получила корону.

— Мама говорила то же самое, — вставила Миган.

— Твоя мама не из тех, кто прячет свечу под горшок. Она себе цену знала. А как она танцевала! Мне как-то довелось посмотреть ее на Бродвее. Она была звездой кордебалета. Она бы сделала себе имя, не подвернись этот итальяшка, с которым она сбежала в Европу.

— Это было до или после рождения Миган?

— После. Миган родилась через год после того, как она завоевала звание Мисс Алабама. Мерилин было девятнадцать лет, когда она забеременела. Бедняжка. Она прибежала ко мне, когда поняла, что залетела. Перепугана была до смерти. Я пришла сюда вместе с ней, чтобы все рассказать бабушке Миган.

— Бабушка очень расстроилась? — спросила Миган, не в силах скрыть любопытство.

— Не то слово, милая. Я бабушку такой сроду не видывала. Проживи я до ста пятидесяти, этого не забуду. Обе ревмя ревут. Я, наверное, из-за этого осталась девушкой до того дня, как мы с Джеффом поженились.

Барт поставил свою чашку на краешек стола.

— В таком случае вы, наверное, знаете, кто отец Миган?

Сандра посмотрела на него так, как будто он выпытывает у нее секреты Пентагона.

— Почему вы об этом спрашиваете?

Миган поспешила вмешаться.

— Это важно, Сандра. Если ты знаешь моего отца, скажи, пожалуйста. — Она произнесла это спокойно, но в голосе чувствовалось напряжение.

Барт нагнулся к ней и взял ее руку. Он и сам прекрасно понимал, что его попытка покопаться в ее жизни не доставит ей никакой радости, но он даже и подумать не мог, что бередит еще не зажившие раны.

Сандра заскрипела стулом, достала сумочку и затеребила кожаный ремешок.

— А ты у матери сама-то спрашивала?

— Тысячу раз, когда была маленькой. И бабушку тоже. Но они все твердили про какого-то человека, которого мама встретила где-то, и говорили, будто нам лучше, что его нет.

— Я ничего сверх того не могу сказать тебе. Да и какое это имеет теперь значение! Выброси из головы. Он никакого отношения ни к твоей жизни, ни к жизни твоей матери не имеет. Мерилин без сожалений выкинула его из своей жизни, и ты сделай то же самое.

— Но имя-то его ты знаешь?

Сандра покачала головой, хотя Барт готов был поставить на карту весь свой годовой заработок, что она говорит неправду. Последнее обстоятельство только подстегнуло его желание попытаться докопаться до правды. Едва ли человек, который за все тридцать лет жизни Миган ни разу не появился, мог покушаться на ее жизнь, но, несомненно, это была часть головоломки.

Сандра беспокойно ерзала на стуле и барабанила пальцами по стакану. Она явно утаила больше, чем рассказала, и это угнетало ее. Сандра встала и сказала, что ей пора, а то на ярмарке, мол, все расхватают. Уже у двери она оправилась от первого шока, весело засмеялась и заговорила с Миган о ребенке.

Мысли Барта еще вращались вокруг Мерилин Ланкастер, бывшей Мисс Алабама. Он подошел к пианино, где стояла фотокарточка матери и дочери. Трудно представить, как она жила с этой тайной. Можно только благодарить судьбу, что Миган, судя по всему, ничего не взяла от матери, кроме ее красоты.

Миган открыла раздвижные двери и посмотрела на балконные перила, из-за которых она чуть не отправилась на тот свет. Их отремонтировали, но она не испытывала желания проверять их на прочность, во всяком случае сегодня. Последние сутки словно собрали все лучшее и все худшее в ее жизни.

К лучшему относился Барт. Он больше ни словом не обмолвился о своих чувствах, но каждое прикосновение и каждый взгляд, которым они обменивались, были полны скрытого смысла и сближали их.

И в то же время надо всем словно висело облако неопределенности. Они не знали, с кем имеют дело. Раньше, по крайней мере, это был Джошуа Карауэй, дьявол, которого Барт знал. Сейчас у них не имелось никаких зацепок, и, хотя Барт выпытывал у нее все подробности ее жизни, это никуда не вело. Им так и не удавалось отыскать мотивы, по которым кто-то мог желать ее смерти.

Но кто-то ее явно желал.

— Не буду я думать об этом маньяке, крошка. Лучше стану читать тебе сказки и петь колыбельные, как раньше.

Главное, она никак не могла набраться мужества позвонить в это агентство по устройству детей в приемные семьи. Сколько раз за день она подходила к телефону, но пальцы отказывались набирать номер. Она буквально впадала в ступор при мысли о том, что надо запустить весь этот механизм удочерения.

Она выносит девочку, а какая-то другая женщина будет прижимать ее к своей груди, заботиться о ней, когда она заболеет, следить за ее первыми шагами, слышать слово «мама» из детских уст.

Даже если бы ребенка забрали Джеки и Бен, и то ей было бы нелегко, но с этим она как-нибудь справилась бы. Там все было предельно ясно.

А разве сейчас не все ясно? Отдать девочку в другую семью… Что здесь непонятного? Какая из нее мать? Что она умеет, кроме работы? А воспитывать ребенка так, как воспитывали ее, она не хочет. Эти вечные бебиситтеры, няньки на час, знакомые и родственники. Ребенку нужна мать.

Она подошла к кровати, сбросила тапочки и легла поверх одеяла. Отдать малышку, другого пути нет. Так почему она не может позвонить и дать делу ход?

В дверях появился Барт.

— Я думал, ты вздремнула.

— Прилегла отдохнуть. У меня в голове все смешалось. Какой тут сон.

— Хотел бы я снять с тебя все эти беспокойства.

— Я знаю. О чем мне тужить? У меня и так агент ФБР на полный день. — Она похлопала по одеялу. — Приляг.

— Если я прилягу, я не могу гарантировать тебе отдых.

Он сказал это чуть сиплым голосом, а в синих глазах вспыхнул неподдельный огонь желания.

— Все обещания. Что, агенты ФБР всегда только кормят обещаниями?