— Я и сам диву даюсь. Я здесь впервые. — Взгляд его пробежал по ее выдающемуся вперед животу. — Я, кажется, видел вас в магазине сегодня днем.

Она положила руки на живот.

— Меня трудно не приметить.

— Скоро вам?

— В конце месяца.

— Вы здесь живете или тоже приехали?

— Приехала. — Она ответила таким тоном, чтобы нормальный человек мог понять ее ответ как вежливую просьбу не совать свой нос куда не следует.

— Я пробегал мимо нескольких частных вилл, но нигде не видел света. Я так понимаю, что большинство их владельцев на зиму уезжают и закрывают дома. Хотя это даже глупо, если зимы такие теплые.

— Бывают и холода. Только недолго.

— Сейчас просто красота, но очень уж тут пустынно. — Он посмотрел ей в глаза, при этом ноги у него нетерпеливо двигались. — Послушайте, прошу прощения за назойливость, но я слышал, как вы говорили своей приятельнице, что вы здесь одна. Я тоже. Может, как-нибудь вечерком пообедаем вместе? Вы, как я понимаю, знаете здесь все, а я тут наездом и понятия не имею, где как кормят.

— Я занята. — Она сказала это жестче, чем хотела, но даже если от этого человека и не исходит опасность, он действительно ведет себя слишком назойливо.

— Простите, пожалуйста. Я вас обидел. Поверьте, я не вяжусь к вам. По этой части я вообще не специалист. Да вы и сами видите, какой я неуклюжий. — Он протянул руку. — Начнем сначала. Меня зовут Барт Кромвель.

Миган пожала протянутую руку, но не назвала своего имени.

— Я остановился здесь на берегу, так что поневоле мы будем сталкиваться друг с другом, — как бы не замечая ее холодности, продолжал Барт. — Если вы передумаете насчет обеда, то найдете способ дать мне знать. А так обещаю больше не беспокоить вас.

— Желаю вам приятно провести время.

— И вам того же. Надеюсь, увидимся. — Он пошел дальше и вдруг остановился. — Будьте осторожнее. Если вы и впрямь в доме одна, как сказала ваша подруга, закрывайте двери получше. Здесь, конечно, внешне вполне безопасно, но, знаете, береженого Бог бережет.

Прямо ее мысли читает. Миган сделала шаг в сторону дома. Очаровательный молодой человек на пустынном берегу в декабре останавливается и приглашает глубоко беременную женщину пообедать. Что-то здесь не так. А по части дверей ему нечего утруждать себя беспокойством. Уж дверь на ночь закрыть на все запоры она ни за что не забудет. Это как пить дать.

Миган вытянулась на раздвинутом шезлонге в алькове. Это было ее излюбленное место в доме — маленькая уютная комнатка с большим окном, откуда открывался великолепный вид на залив. Под спину она подложила кучу подушек, ноги накрыла пушистым пледом, а на столике источала душистый аромат чашка горячего травяного чая. Все, что может пожелать душа, чтобы расслабиться. Только ей это никак не удавалось.

Она обошла все комнаты необъятного дома, забралась даже на купол над третьим этажом и проверила двери на смотровую площадку, охватывающую купол. Все было заперто и закрыто на задвижки, но беспокойство почему-то не покидало ее.

Что это? Гормоны взыграли? Паранойя, вызванная недавней трагедией, или просто разумная осторожность, не позволяющая ей выбросить из головы этого парня на берегу? Еще год назад она, вероятно, была бы заинтригована, случись такое: ее пытался закадрить на пляже такой крутой сексапильный мужик.

Но год назад в этом по крайней мере был бы хоть какой-то смысл. Год назад ей было тридцать, она не переваливалась на ходу как утка и была в своей обычной форме — шестой размер* [* соответствует отечественному сорок четвертому размеру.]. Только этот светлый шатен, наверное, голубой, и ему вообще до лампочки, как она выглядит. А может, он просто голоден и в самом деле хотел узнать, где можно по-человечески поесть. Впрочем, чем черт не шутит, а что, если ему и впрямь одиноко? А может, нет.

Она пошла на кухню и достала из ящичка кухонного шкафа телефонную книгу. Лучше не полениться и звякнуть в местную полицию, пусть скажут, не было ли за последнее время каких-нибудь историй в этих краях.

Она нашла номер и набрала его, воспользовавшись стенным телефоном на кухне. Ей ответила женщина и тут же передала ее кому-то.

— Слушаю, мэм, чем могу помочь?

Алабамский акцент ни с каким другим не перепутаешь. Знакомые перекаты сразу успокоили ее.

— Я остановилась здесь в частном доме на берегу залива в Ориндж-Бич.

— Рады приветствовать вас в наших краях, мэм. Какие-нибудь неприятности?

— Нет, но я здесь одна и просто хотела поинтересоваться, насколько спокойно в ваших местах.

— А где вы точно находитесь?

— Вам дом Ланкастеров знаком?

— «Пеликаний насест»? Еще бы. Да уж не ты ли это, Миган?

— Я. А вы кто? Я вас знаю?

— Полагаю, да. Выпускной класс восемьдесят восьмого года. Привет, привет, привет.

— Роджер Кольер?

— Он самый.

Вот и говори потом о голосах из прошлого. Они вместе ходили в последний класс средней школы, но она увидела его только пару лет спустя. Роджер наткнулся на нее в Новом Орлеане, где искал работу, но тогда она ничем не смогла ему помочь. И все же приятно было услышать его голос.

Она тащилась от него в последнем классе, но у него был стабильный роман с Джеки. Миган закрутила с ним сразу после того, как Роджер и Джеки расстались, но после нескольких встреч бросила. На выпускном балу они держались вместе; ни у нее, ни у него тогда не было постоянных пассий.

— Как поживаешь?

— Все гадали, что ты будешь делать с домом после смерти бабушки. Если его малость привести в порядок, можно продать за хорошие бабки. Дома на побережье нынче на вес золота.

— Я тоже это слышала.

— В общем, ужасно рад тебе. Так что у тебя там стряслось?

— Я сейчас вечером гуляла на берегу и наткнулась на мужчину. Он остановился поболтать со мной. Словом, мне стало немного не по себе. Вот и все.

— Он что-нибудь нехорошее говорил?

— Да нет.

— Он был пьян?

— Нет.

— Потрепанный забулдыга?

— Вовсе нет. — Ей вдруг стало стыдно. — Действительно ничего такого. Просто мне отчего-то стало не по себе, вот я и решила выяснить, все ли спокойно на побережье.

— А что здесь может быть? Все как всегда. Ребятишки швыряют бутылки на пляже, орут и дурачатся, но даже на них жалоб не поступало с конца сезона.

— Наверное, мне все это почудилось.

— Наверное. Сама знаешь, что такое пляж. Здесь все барьеры ломаются. Человек, которому в городе и в голову бы не пришло останавливаться и болтать, здесь заговаривает с тобой. Я, конечно, могу кого-нибудь послать проверить, но, если он всего лишь бегает трусцой, сомневаюсь, чтоб они что-то нашли такое.

— Да нет, конечно. Думаю, все это пустяки.

— В конце концов, чего тут особенного. Парню скучно, он ищет компании. Ориндж-Бич самое безопасное место на свете. Но я здесь всю ночь. Если вдруг тебе захочется, чтобы полицейский навестил тебя, ради Бога, звони.

— Буду иметь в виду.

Они еще немного поболтали о том о сем, вспомнили одноклассников. Ее всегда поражало, что столько мальчишек и девчонок осталось после школы в Ориндж-Бич. Ей самой как-то и в голову не приходило остаться жить здесь, но ведь это и не был ее дом. Хотя где он был? Она здесь жила постоянно только два последних класса, потому что мама жила в Испании со своим третьим мужем.

Младенец лягнул ее, когда она стала подниматься по лестнице. Такой живой, такая важная часть ее существа и все же не часть ее. Она доносит его еще этот месяц и… А потом отдаст его незнакомым людям.

Она открыла дверь и вошла в спальню, где жила всегда, сколько себя помнила. Постель была застелена, уголок покрывала отогнут, открывая глазу сахарную белизну простыней и наволочек на пуховых подушках. Достаточно одного звонка Фенелде, и дом готов к ее приезду. На мебели ни пылинки, паутина выметена из углов, паркет натерт и ковры вычищены пылесосом. А во всех шести ванных комнатах развешены свежие полотенца.

Она прошла по зеленоватому и ворсистому как мох ковру и открыла одну из скользящих дверей. Когда она была девчонкой, шум прибоя служил ей своеобразной колыбельной, убаюкивающей ее в то самое мгновение, как только голова касалась подушки. Сегодня, похоже, сон у нее не будет таким крепким.

Она выключила свет в спальне и впустила в комнату лунный свет. Затем разделась. Из окна ей видны были очертания беседки под соломенной крышей между домом и берегом. Качели в ней покачивались на ветру. Тишь да благодать.

Луна скрылась за облаками. Она отвернулась от окна и достала халат из стенного шкафа. Когда она снова посмотрела в сторону моря, сердце у нее сжалось от страха. Там кто-то был. Стоял прямо за беседкой, Она могла разглядеть только очертания человеческой фигуры, но подумала о мужчине, которого недавно встретила на пляже. Уж не следит ли он за домом, зная, что она одна?

Еще через секунду фигура направилась к берегу и исчезла из поля зрения. Младенец зашевелился в ней и брыкнул ножками. Миган схватилась руками за живот.

— Не беспокойся, малышка. Я еще не совсем сбрендила. Так, небольшая паранойя. Нервишки. — Она повернулась и пошла в ванную.

5 декабря

Миган проснулась от звона, но не сразу сообразила, что это звонят в дверь, а не снится ей. Она бежала по пляжу; ноги вязли в песке, и она не могла бежать быстро, поэтому ей никак не удавалось догнать то, за чем она гналась.

Звонок повторился. Она потянулась, выбралась из-под одеяла и спустила ноги с кровати, пытаясь нащупать на ковре тапочки.

Схватив халат и надев его на себя, она свободно завязала поясок и пошла вниз, недоумевая, кого это черт принес в такую рань.

Глянув в глазок, она с облегчением вздохнула. Могла и сама сообразить, что Сандра Верней так ее не оставит.

Миган открыла дверь, отбросила прядки волос со лба, понимая, что все равно похожа на чучело.

— Входи.

— Войду и еще как, только сперва гляну на тебя. — Сандра оглядела Миган с ног до головы. — Господи, да ты никак беременна!

— Я же говорила тебе.

— Говорить-то говорила, но самой увидеть…

Сандра прошла в дом и поставила на стол накрытую салфеткой корзинку, от которой исходил запах корицы и мускатного ореха. После этого она обняла Миган. Южные женщины любят обниматься и целоваться.

— Пойдем, я угощу тебя кофе, — сказала Миган и направилась в кухню.

Сандра кивнула и с готовностью последовала за ней.

— С удовольствием. Я хочу все знать о твоей беременности, а главное, о том, как это ты дала себя уговорить на такое дело. А эти биологические родители приедут принимать ребенка?

— Нет. Я решила разрешиться от бремени самостоятельно. Никто не нужен, только я и доктор Браун. Ну разве что еще Санта-Клаус.

— И я. Ты же понимаешь, без меня не обойдется.

— Ах да, ты же любишь страдания.

— Именно, милочка, именно. Это моя страсть, лишь бы не мне самой страдать, — рассмеялась Сандра. — А уж как я младенцев обожаю!…

Миган поставила кофе, а Сандра тем временем пичкала ее новостями из жизни Ориндж-Бич. Футбольная команда городской средней школы выиграла на местных соревнованиях, директор начальной школы ушел на пенсию, а баптистская община выстроила новое церковное здание.

Миган извинилась и отправилась в ванную почистить зубы и ополоснуться, пока готовится кофе. Она быстро причесалась и помылась. Главные вопросы посыплются на нее за кофе с булочками, но бояться нечего, у нее все под контролем. Свою легенду она заучила наизусть и отработала мелкие подробности, так что никому, даже столь прозорливой на сей счет Сандре Верней, и в голову не придет, что это ребенок Джеки Брюстер.

Восхитительно пухлая и розовощекая Сандра была ровесница матери Миган. Они вместе учились в одной школе от звонка до звонка, обе были заводилами, лидерами команды поддержки и душой класса до самого выпускного вечера. Но на этом, пожалуй, сходство и кончалось. Сандра вышла замуж за своего школьного дружка и до сих пор была с ним неразлучна. Вся ее жизнь вращалась вокруг общинных дел, детей и внуков. Она была в близких отношениях с бабушкой Миган, делала для нее все, что должна была бы делать ее дочь, будь она рядом. Мать же Миган шагала по жизни под дробь других барабанов.

Когда Миган вернулась на кухню, кофе уже был налит в фаянсовые чашки, а булочки выложены на белые тарелки с окантовкой в виде ракушек.

Сандра стояла у раскрытого холодильника.

— Будешь булочки с маслом и джемом?

— Я бы с удовольствием, но не решусь. А то никогда мне нормальный вес не восстановить.

— Тогда плесну половину кофе, половину молока. — Она вернулась к столу с сахарницей и молочником. — Ну, а теперь, голубушка, поведай все о ребенке, а то я умру от любопытства. Мальчик или девочка?

— Девочка. — Это из простейших вопросов.

— А кто счастливые родители? Должно быть, очень близкие друзья.

— Так и есть. Мать — женщина, с которой я работаю. По состоянию здоровья она сама не может вынашивать ребенка, и я согласилась сделать это за нее.

Миган вспомнила, как Джеки впервые пришла к ней с этим предложением. Поначалу она отказалась, но при виде горького разочарования на лице Джеки она почувствовала угрызения совести. У нее было такое ощущение, будто она взяла да втоптала в грязь мечты и надежды своей подруги.

У Джеки уже было три выкидыша, и врач запретил ей делать еще одну попытку в связи с обострением диабета. Но Миган боялась, что, если она наотрез откажется, Джеки чего доброго пойдет на риск, не послушавшись предостережений врача. Да так оно и было бы.

Сандра откусила кусочек булочки.

— Значит, как только ребенок родится, ты сразу передаешь его настоящим родителям?

— Так оговорено. — Вернее, так было оговорено. Но этой подробностью она не могла поделиться с Сандрой. Говорить об этом слишком больно. Даже в самой мысли об этом было что-то предательское и жестокое, будто она сознательно отбрасывала часть себя и все, что осталось от Джеки.

Сандра взяла ее за руку и сжала.

— Я всегда говорила, что у тебя большое сердце. Ты это только подтвердила. А что об этом думает Мерилин?

— Мама не знает. Я не видела ее с тех пор, как приняла решение родить ребенка.

— Тебе ее «добро» не обязательно. У тебя не только большое сердце, но и мудрости хватает. А где матушка сейчас?

— Живет в поместье на берегу океана в Акапулько с новым мужем, человеком, владеющим сетью роскошных курортных отелей. Она все зовет погостить, да я никак не соберусь.

— Это тот человек, о котором она говорила мне, когда приезжала на похороны бабушки?

— Тот самый.

— Она показывала мне его фотографию. Очень красивый.

— И богатый.

Сандра вздохнула.

— Конечно. Иначе у него не было бы ни малейшего шанса. Она научилась кое-чему, после того как Боб Гилберт навесил на нее все свои долги.

— Муж номер три действительно на многое ей раскрыл глаза, — согласилась Миган.

— Ей ничего не стоило загарпунить богача, потому что она всегда получает все, что захочет. Не знаю, как ей это удается, но она и сейчас красива, как в тот день, когда ее короновали Мисс Алабамой. Когда она объявляется в городе, нам всем лучше запирать от греха подальше своих мужей.

— Точный портрет моей мамы.

— Это что ж, получается пятый муж?

— Шестой, кажется. Ты, наверное, упустила французского дипломата. Он продержался всего полгода.

Сандра покачала головой, но по губам у нее пробежала улыбка.

— Вот это женщина. Она никогда не вмещалась в рамки Ориндж-Бич. Но я все равно по ней скучаю. Боже, как вспомню, как она танцевала в этой пьесе на Бродвее. Мы целой компанией пришли к ней, она рассадила нас в первом ряду и показала всей тусовке. Она даже в кордебалете смотрелась как звезда. Она всегда была невероятно эффектной.

Миган кивала, но про себя думала другое. Все так, как говорит Сандра, и не будь она ее дочерью, она бы подписалась под каждым словом подруги матери. Но ей пришлось быть дочерью женщины, которая всегда была невероятно эффектной, и на своей шкуре испытать ее непомерность.

Они разделались с кофе и булочками, и Сандра удалилась, вытребовав у Миган обещание зайти к ним на обед. Слава Богу, о ребенке больше вопросов не было. Очевидно, Сандра почувствовала, что Миган не хочет об этом распространяться, и умерила свое любопытство. Хотя нет худа без добра. И то, что было сказано, имело смысл. Теперь местные шерлоки холмсы не будут пытаться докапываться, кто же это ее оприходовал.

В половине второго следующего дня Миган припарковалась у «Розового пони».

Вчера после ухода Сандры она оделась и пошла гулять по пляжу. Ярко светило солнце, песок грел ноги, а вода сверкала и переливалась как бриллиант. Лучшего лекарства от вчерашних страхов нельзя было придумать. А Барта Кромвеля нигде не было видно.

Она проголодалась и мечтала об устрицах. Обычно Миган придерживалась здорового питания ради ребенка, но сегодня, в первый раз оказавшись в городе, она просто обязана отведать жареных мидий.

Она присела за столик у окна, выходящего на залив. По пляжу гуляла, взявшись за руки, парочка влюбленных, золотистый ретривер весело бегал за палкой, которую ему не уставал бросать хозяин.

Миган не смотрела в меню. Она и так знала, что ей нужно.

Дверь открылась, и вошел мужчина. Она узнала его даже раньше, чем он повернулся в ее сторону. Широкие плечи, пружинистая походка, выгоревшая бейсбольная шапочка.

Когда он повернулся и посмотрел на нее, его глаза блеснули, он широко улыбнулся, будто они старые друзья.

Странное тревожное чувство, которое она испытала в тот вечер, вернулось с необычайной силой. Этот человек преследует ее, и никакой логики в его действиях нет, как нет и причины, хоть как-то объясняющей его настырность.

Он подошел к ее столику и приподнял бейсболку.

— Опять двадцать пять. Нам никак не разойтись. Но, раз мы снова встретились, не позволите ли мне присесть за ваш столик? Терпеть не могу есть в одиночку.