— С этим видеонаблюдением все только сильнее запутывается, — словно прочитав его мысли, произнесла Орели.

Тома обернулся к ней. На мгновение забыв обо всех этих тайнах, он невольно подумал, что она восхитительна: ярко-голубые глаза, простая, но тщательно уложенная прическа — удлиненное каре, — отлично скроенный костюм…

— Я как-то даже растерялась, — произнесла Орели, разрушив это недолгое волшебство. — Кстати, такое ощущение, что здесь тоже недавно провели генеральную уборку. Как и в доме Тевеннена… Это ведь они сделали — и здесь и там?

Тома пожал плечами:

— Не знаю, что и думать.

— По-твоему, где они могут быть?

Тома взглянул вверх, на темно-серое небо. Скоро пойдет снег…

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил он. — Но самое обидное: мы разминулись с ними буквально на полшага!

28

Джорди сидел, откинувшись на спинку водительского сиденья и закрыв глаза. Уже в восьмой раз за последние несколько часов он мысленно прокручивал перед собой кадры видеозаписи: Шарли, как внезапно отпущенная пружина, резко распрямляется, сжимая в руке нож, и с безумным воплем вонзает это оружие в грудь Тевеннена… Глаза копа округляются от изумления, и в следующий миг он обрушивается на пол…

И уже в восьмой раз Джорди спрашивал себя: что он мог сделать — нет, что он должен был сделать, — чтобы не допустить такого поворота событий? И еще — по какой загадочной случайности перед мониторами в этот момент сидел только он один? Остальные увидели эти кадры только через час. Шарли с сыном к тому времени уже уехали.

Куда?..

Вздохнув, он открыл глаза и взглянул на расстилавшееся перед ним пустое сумеречное пространство парковки — как велел им Кольбер, они запарковались на втором подземном ярусе.

Джорди открыл папку, лежавшую перед ним на руле, и взглянул прямо в глаза женщины, изображенной на фотографии. Какую именно из своих фальшивых личностей будет на этот раз использовать Шарли Тевеннен, чтобы скрыться? Ему было известно только о двух, но он почему-то — возможно, потому, что на протяжении долгих часов, дней, месяцев наблюдал за ней, и знал, что она способна на многое, — представлял себе целую груду паспортов всех стран и национальностей. Хотя Шарли была отнюдь не Никита, она, вероятно, сотни раз представляла себе, как убегает из этого ужасного дома. Но что же удерживало ее так долго рядом с типом, о котором ей все должно было стать ясно после пары месяцев знакомства?..

Джорди тщетно пытался разгадать эту загадку, когда Такис, сидевший рядом с ним на пассажирском сиденье, недовольно пробурчал, что Кольбер опаздывает уже на десять с лишним минут. «Это не в его привычках», — добавил гигант почти обиженным тоном ребенка, которого долго не забирают из детского сада родители.

Джорди повернул голову и мельком взглянул на грубый, чуть приплюснутый профиль соседа. За все то время, что он прожил бок о бок с этим типом, что он узнал о нем? Почти ничего. Знал, что у того могучий храп; знал об огромной силе гиганта, который мог часами упражняться с тяжелыми гантелями — хотя Такис не признавал никакого другого спорта, этому он предавался столь ревностно, что иногда чуть ли не падал от усталости. Знал, что тот обожает «Звездные войны», «Гарри Поттера» и «Бондиану» — у него были все серии, и он крутил их день и ночь. К выполняемой миссии Такис, судя по всему, был абсолютно равнодушен, как если бы выполнял обычную работу по наладке электросетей или типа того. Еще Джорди знал о его безоговорочной преданности Кольберу, который и руководил всей операцией.

Он взглянул на часы на приборной доске. В зеркальце над лобовым стеклом виднелись многочисленные коробки, сумки, компьютерные процессоры, сваленные как попало на заднем сиденье. Они взяли с собой только самое ценное, и Джорди понимал, что на месте осталось множество улик. Найдут ли копы камеры в доме Тевеннена? Догадаются ли, откуда за ним наблюдали? Сколько времени им для этого понадобится?

В этом момент на пологом спуске, ведущем на нижний ярус, появился темно-синий джип «чероки». За рулем сидел светловолосый человек, одна прядь волос спадала ему на лоб. Кольбер сделал круг по парковке — вероятно, чтобы убедиться в отсутствии ненужных свидетелей, — потом подъехал к своим сообщникам.

Джорди опустил стекло, и в салон ворвался холодный воздух с примесью бензиновых паров. Оба водителя переглянулись.

— Как обстоят дела? — спросил Кольбер. Вот вечно он так, никогда не спросит «Ну что там у вас?» или просто «Ну чё, как?», — нет, обязательно «Как обстоят дела?» — можно подумать, у них тут светский раут… Кольберовские манеры раздражали Джорди с самого начала миссии. Нет, хуже: от них ему делалось не по себе. Это произношение, эти жесты, этот общий аристократический облик совсем не вязались с холодной, расчетливой жестокостью, слишком хорошо заметной во взгляде этого человека…

Джорди коротко изложил ему ситуацию. Накануне вечером, после того как они увидели на мониторе… несчастный случай, произошедший с Тевенненом, они действовали строго по инструкциям шефа. Такис ночью отправился в дом Тевеннена, чтобы вытащить труп. Поскольку Джорди в этом не участвовал, он понятия не имел, куда гигант потом отвез тело для импровизированных похорон, — и совершенно не хотел этого знать. Когда тот вернулся, они вдвоем провели тщательную уборку в доме. Затем, еще раз как следует все осмотрев и не обнаружив никаких оставленных улик, вернулись к себе, и Джорди принялся укладывать аппаратуру, после чего стал изучать досье Шарли, чтобы найти там хоть какой-то след, какое-то указание на то, куда она могла бы отправиться.

— Потом мы чуть-чуть поспали… вообще-то мы ждали твоего звонка, но ты все не звонил, и мы решили малость отдохнуть. Мы думали закончить все с утра, но тут вдруг объявились копы. И мы подумали, что чем скорее мы свалим, тем лучше…

— Но насколько я понял из твоих объяснений, в доме Тевеннена совершенно не за что зацепиться…

— Да.

— Таким образом, у них не будет причин назначать расследование. Во всяком случае, в ближайшие несколько дней…

Послышался шум подъезжающего автомобиля, и все трое обернулись. Но водитель остановился недалеко от спуска, так что не смог бы ни разглядеть их, ни услышать разговор.

— Дом абсолютно чистый, — еще раз подтвердил Джорди. — Но если они обшарят каждый сантиметр, то рано или поздно найдут камеры.

— Так, стало быть, камеры вы не сняли? — спросил Кольбер с ноткой недовольства в голосе.

— Мы собирались сделать это утром, в спокойной обстановке, без спешки. Это тонкая работа, она требует времени, — ответил Джорди. — Вчера мы слишком устали, да и пришлось бы включать в доме весь свет, а среди ночи это выглядело бы подозрительно… В принципе, мы можем вернуться позже и сделать это. Копы, скорее всего, пока ничего не нашли.

На сей раз Кольбер ничего не сказал. Джорди заметил у Артиста мешки под глазами — тот, судя по всему, тоже провел не самую безмятежную ночь, хотя Джорди и не знал, что именно он предпринял со своей стороны, чтобы найти Шарли.

— Когда я упаковывал диски, я заметил одну вещь… — произнес Джорди, все же решив сообщить о том, что не давало ему покоя. — Нескольких дисков недостает.

— Ты знаешь, каких именно? — спросил Кольбер.

— Нет. Но если у меня будет время все разобрать, я установлю даты. Просто вчера на нас свалилось слишком много других дел…

Ему показалось или при этих словах Кольбер в самом деле облегченно вздохнул?..

— Я просмотрел ее досье, но не нашел ничего, что могло бы помочь ее найти, — добавил Джорди. — А ты?

— Я узнал номер мобильного телефона, который она захватила с собой. А также ее фальшивое имя, которого мы раньше не знали.

— Номер мобильника? Вот это да! Как ты его раздобыл?

— Проблема в том, — продолжал Кольбер, не отвечая на вопрос, — что этот телефон постоянно выключен. Я боюсь, что она включает его лишь в самых необходимых ситуациях, а потом сразу же выключает. Хитрая тварь!.. — почти прошипел он, и Джорди заметил, что его глаза на миг превратились в две узкие голубоватые щели.

— А фальшивое имя у нее откуда?

Кольбер слегка пожал плечами:

— По всей видимости, она вела непростую жизнь еще до того, как познакомилась с Тевенненом…

«По всей видимости…» У Джорди снова, как и множество раз за предыдущие недели, появилось неприятное ощущение какой-то неправильности, недосказанности, чего-то такого, что он никак не мог ухватить…

— Что теперь? — спросил он. — Ждем, пока она включит мобильник?

— Нам нужно будет раздели…

Телефонный звонок прервал Кольбера на полуфразе. Артист поднял стекло машины и взял телефон. Через несколько секунд Джорди увидел, как Кольбер стучит по клавишам своего GPS. Затем он снова опустил стекло и торжествующе сообщил:

— Ее обнаружили!

29

Откуда-то издалека до него донеслась музыка. Ему показалось, что он узнает голос Мадонны, одновременно с которым звучал и голос его матери, однако разобрать можно было только слова песни: «…time goes up, for nothing, time goes…». [Проходит время просто так, проходит время (англ.).] Затем к этим звукам добавился шум мотора. Сквозь сомкнутые веки Давид ощутил слабый свет, а когда приоткрыл глаза, то увидел, что автомобиль движется как будто сквозь огромный белый кокон.

Давид слегка приподнялся на заднем сиденье и, ненадолго забыв обо всех предшествующих событиях, начал восхищенно разглядывать огромные густые хлопья снега, летящие прямо в ветровое стекло: сквозь эту белую завесу было почти не видно дороги.

Затем он перехватил в зеркальце заднего вида взгляд матери и улыбнулся ей.

— Ну вы и спите, молодой человек! — пошутила она. — Как медведь в берлоге!

И тут же вновь переключила внимание на дорогу. Давид понимал, что вести старую машину, да еще в таких условиях, ей очень нелегко. По тому, как медленно они продвигались вперед в снежном вихре, он чувствовал, с какой осторожностью она едет.

— Здорово! — не удержавшись, воскликнул он. — Как на горнолыжном спуске!

Шарли грустно улыбнулась. Два раза они ездили в горы, и Давид был в полном восторге, впервые встав на горные лыжи. Сейчас она вспомнила, как радостно он хохотал, да же когда падал, и каким наслаждением для нее было слышать этот смех. Их недолгое счастье, однако, вызывало у Сержа безумные приступы ревности, и две поездки, и без того короткие, были отравлены градом ругательств, оскорблений и побоев, несмотря на все ее усилия не совершать никаких оплошностей.

Сейчас, представляя себе утопающий в снегу дом у озера, Шарли радовалась своему выбору — впрочем, действительно ли своему?.. Так или иначе, они с Давидом будут гулять, играть в снежки, слепят снеговика, съездят на лыжах в соседний небольшой лесок… Может быть, месье Боннэ найдет им и санки?..

Да, сейчас взгляд широко распахнутых глаз Давида был почти… счастливым. Но что же произошло недавно в Сен-Клу?.. Какой кошмар мог вызвать подобную реакцию?..

Шарли покусала губы, потом все же решилась задать вопрос, не дававший ей покоя с момента отъезда из дома матери:

— Ты можешь мне сказать, что с тобой случилось, Давид?.. Я имею в виду, недавно, в бабушкиной гостиной…

На мгновение она перехватила его взгляд в зеркальце заднего вида и поняла, что инстинкт ее не обманул — Давид… скрывал от нее что-то.

Давид скорчился на сиденье, обхватив руками колени. Как же ей объяснить?.. Это трудно… Что-то вроде… удара изнутри в запертую дверь, которая находится в голове…

— Я… я и сам точно не знаю, мам… Как будто что-то хотело вырваться из моей головы наружу…

Несмотря на то что в салоне машины было тепло, Шарли почувствовала, что ее охватывает дрожь — как будто температура воздуха вдруг резко упала.

— Ты можешь мне объяснить, как именно это происходит? — спросила она, стараясь говорить небрежным тоном. — Помнишь, ты мне раньше объяснял, как работает твой талант?

«Почему я говорю с ним как с несмышленышем?» — тут же упрекнула она себя.

Потому что ты тревожишься, потому что ты боишься, потому что тебя гложет паника. Потому что ситуация вышла у тебя из-под контроля и может в любой момент осложниться еще больше. Потому что ваша свобода иллюзорна, и очень может быть, что вы проводите вместе последние часы…

Она на секунду закрыла глаза, чтобы заставить замолчать этот голос, который не переставал нашептывать ей эти мрачные предсказания.

В это время Давид размышлял, что ей ответить, — точнее, прикидывал, что стоит рассказать, а о чем лучше умолчать. Он не хотел тревожить ее еще больше.

Прежде он никогда не пытался пробуждать в себе свой необычный талант по собственной воле. Скорее уж наоборот — Давид прилагал все усилия к тому, чтобы его не пробуждать.

Но после того, как он недавно угадал выигрышные номера, картины будущего буквально затопили его сознание: они мелькали перед ним, смешиваясь, как в калейдоскопе, и их смысл невозможно было разгадать — ясно было лишь то, что они таят в себе опасность. Больничная палата… врач, который почему-то кажется ему знакомым… огненные вспышки… кровь… множество предметов, со страшным грохотом рушащихся на пол… незнакомые лица… и знакомые тоже — например, лицо Брижитт на фотографии во весь экран телевизора…

И какое-то существо — невидимое, но вездесущее, которое следует за ним повсюду… Черная тень с огненным взглядом…

Давид понимал, что все это скоро воплотится в жизнь. Он точно не знал, когда именно — завтра, через неделю, через две? — и в каком порядке, но чувствовал, что грозящая им с матерью опасность исходит буквально со всех сторон. Она словно пропитала всю атмосферу вокруг них. Она становилась все ближе. И самое ужасное — она была… ГОЛОДНА. Да, «голодна» — это было самое подходящее для нее слово.

Но он и сам испытывал голод… точнее, жажду — жажду знания. Неопределенность, неясность видений сводила его с ума. Он знал слишком много о грядущих событиях, чтобы не думать о них, и в то же время слишком мало, чтобы их предотвратить.

И вот, когда он остался один в огромной бабушкиной гостиной, слегка смущенный окружающей роскошью, ему пришла мысль о том, чтобы попробовать прояснить видения, вызвав их по собственному желанию. Он сосредоточился и попытался… усилиться, чтобы вызвать нечто. Чтобы проверить, на что способен его талант, если дать ему полную свободу.

Сначала ничего не происходило. Будущее предстало перед ним как пустая белая страница, на которой еще только предстояло что-то написать. Он подумал о мутантах из сериала «Герои» — те могли летать, становиться невидимыми, останавливать пули на лету… за всем этим было очень интересно наблюдать по телевизору, но Давид подозревал, что добиться таких свойств в реальности очень тяжело, если вообще возможно. Не говоря уже о том, что жизнь героев сериала отнюдь не была вечным праздником — даже на экране… И еще им постоянно приходилось упражняться — развивать свои способности и одновременно учиться их контролировать. Понимать их. Иногда даже открывать в себе новые…

Все это он говорил себе, сидя на диване перед тарелкой с круассанами, в окружении картин в позолоченных рамах и дорогих безделушек, и позволив образам в сознании появляться и исчезать, как им вздумается.

Затем он стал вызывать силу — закрыв глаза, полностью сосредоточившись, молясь сам не зная кому или чему, что могло бы ему помочь… и понял, что молитва услышана, когда вдруг произошло… нечто. На этот раз не было ни картин, ни воспоминаний, ни дежавю. Вместо этого он ощутил почти физический жар. Тепло распространялось у него в голове — это было болезненное и одновременно приятное ощущение, которое понемногу передавалось и всему остальному телу. Как будто какая-то энергия стремилась вырваться из него наружу. Как будто внутри у него был зверек, очень резвый и полный сил. Нетерпеливый. И… голодный.

Ободренный этим первым результатом — и странной эйфорией, охватившей все его существо, даже несмотря на неприятный шум в ушах, — Давид попробовал еще увеличить эту пробудившуюся силу. По-прежнему не открывая глаз, он внезапно осознал, что его большой палец как будто сам собой оказался у него во рту — в детстве он постоянно сосал палец, но потом избавился от этой привычки. Гневные голоса, доносившиеся до него из-за двери, за которой недавно скрылись мама и бабушка, превратились в едва различимый шепот… И вдруг на него резко навалилась невероятная усталость — как будто огромная черная птица спикировала с высоты и распростерла перед ним свои шумящие крылья, застилая ему глаза. Эта трепещущая чернота превратилась в бездну, куда он начал медленно падать, постепенно проваливаясь все глубже, оказываясь все дальше от окружающей реальности…

Когда он очнулся, мама стояла перед ним на коленях, а бабушка — чуть поодаль, держа в руках осколки разбитой вазы, и смотрела на него как-то очень странно. Из носа у него шла кровь. Он не мог сказать, сколько времени провел без сознания — час или секунду. Но все это время он был в полной отключке…

— Я просто попытался… увидеть, что с нами дальше будет.

— Что ты имеешь в виду? Ты сам… захотел вызвать силу?

— Да…

— А раньше ты уже так делал?

— Нет, никогда, но…

— Давид, ты не должен ни о чем беспокоиться. С нами все будет хорошо. Я сама обо всем позабочусь. Всего через несколько дней у нас не останется никаких забот. Все будет… совсем иначе. Ты ведь мне веришь?

Давид заколебался. Может, и не стоит говорить ей об этих обрывочных видениях… может, в них и правда нет никакого смысла…

— Верю, — наконец ответил он.

После этого воцарилось молчание, нарушаемое только голосом Нелли Фуртадо из радиоприемника. Несмотря на все усилия Шарли отогнать непрошеные голоса, они преследовали ее еще более навязчиво, чем раньше. Теперь к ним примешивался и голос врача, год назад предупредившего ее: Сильный шок… может пробудить в нем нечто…

Она заметила вывеску бензоколонки, рядом с которой располагался автосервис. Они с Давидом были уже на полпути к цели, но снег еще усилился, и по радио то и дело звучали предостережения водителям. Может быть, стоит сменить шины?.. Ведь рискованно так ехать… К тому же Давиду наверняка надо в туалет… А она сойдет с ума, если не выйдет из машины хоть ненадолго — немного подышать свежим воздухом…

На всякий случай Шарли припарковала машину чуть поодаль от остальных, затем щедро накрасила губы и натянула шерстяную шапочку до самых глаз. В таком виде она была совершенно не похожа на ту Шарли, чьи фотографии могли уже и появиться в газетах. Во всяком случае, ей хотелось так думать.

Они с Давидом вышли и под густым снегом направились к бензозаправке.

— Хочешь в туалет, котенок? Это вон там. Я зайду в автосервис, узнаю насчет шин…

Давид пошел к туалету. Шарли поискала глазами кого-нибудь из механиков и, заметив человека в синей спецовке, направилась к нему. Но, мельком взглянув на Давида, тут же остановилась.

Он неподвижно стоял на месте, застыв на полпути к дверям туалета.

Неужели новый приступ?..

Она повернулась и бегом бросилась к нему. Оказалось, что Давид неотрывно смотрит на экран телевизора, укрепленного в углу между стенами. На экране мелькали какие-то кадры, звука не было слышно.