— Думаю, ты права, — согласилась Люс, прикусив губу.

Арриана шутила, но Люс задалась вопросом — стала бы новая знакомая вот так сидеть здесь с холодными искорками в бледно-голубых глазах, если бы знала историю Люс. Чем дольше ей удастся скрывать свое прошлое, тем лучше.

— И держись подальше от тяжелых случаев.

— Тяжелых случаев?

— Ребят со следящими устройствами в браслетах, — пояснила Арриана. — Примерно треть учеников.

— И это те, с кем…

— Тебе не захочется иметь дело. Уж поверь мне.

— А что они сделали? — спросила Люс.

Как бы ни хотелось ей сохранить в тайне собственную историю, Люс не нравилось, что Арриана обращается с ней словно с наивной дурочкой. Что бы ни натворили ребята, это не могло быть хуже того, что совершила она. Или могло? В конце концов, она ничего не знала об этих людях и этом месте. В ее желудке всколыхнулась волна холодного страха.

— Ну, сама понимаешь, — протянула Арриана. — Содействовали терактам и сами их готовили. Разрубили на части родителей и зажарили на вертеле.

Она обернулась и подмигнула Люс.

— Заткнись, — попросила та.

— Я серьезно. На этих психов распространяются куда более жесткие ограничения, чем на остальных. Мы зовем их «кандальными».

Люс фыркнула над драматическим тоном новой знакомой.

— Твоя стрижка закончена, — сообщила она, пальцами распушив волосы Аррианы.

Смотрелись они действительно классно.

— Чудно, — откликнулась та, оборачиваясь к девочке.

Когда она взъерошила руками новую прическу, рукава ее свитера задрались, и на одном запястье Люс заметила черный браслет, усеянный рядами серебряных заклепок, а на другом — еще браслет, только выглядящий как… техническое устройство. Арриана проследила ее взгляд и ехидно вскинула брови.

— Я ж сказала, — напомнила она. — Чертовы психи.

Она ухмыльнулась.

— Ну, идем, закончу экскурсию.

Выбора у Люс не было. Она спустилась с трибун вслед за Аррианой, пригнувшись, когда один из грифов пронесся угрожающе низко. Ее спутница указала на заросшую лишайником церковь, крайнее справа школьное здание.

— Там вы можете увидеть наш передовой гимнастический зал, — объявила она, изображая гнусавый экскурсоводческий тон. — Да-да, на первый взгляд он выглядит как церковь. Раньше он ею и был. Мы здесь, в Мече и Кресте, вроде как угодили в ад для подержанных домов. Несколько лет назад тут объявился помешанный на гимнастике психиатр, разглагольствовавший о напичканных лекарствами подростках, разрушающих общество. Он пожертвовал уйму денег, так что церковь превратили в спортзал. И теперь сильные мира сего считают, что мы можем работать над нашими «фрустрациями» «более естественным и плодотворным образом».

Люс застонала. Она терпеть не могла физкультуру.

— Как я тебя понимаю, — посочувствовала ей Арриана. — Тренер Дианте — сущее зло.

Люс припустила рысцой, чтобы нагнать ее, и попала на школьный двор. В Довере он поддерживался в отличном состоянии, ухоженный и засаженный на равном расстоянии друг от друга аккуратно подстриженными деревьями. В Мече и Кресте он выглядел так, будто его плюхнули посередь болота да так и оставили. Ветви плакучих ив свисали до земли, стены заросли кудзу,[Лианообразное растение семейства бобовых; на юге США использовалось для предотвращения эрозии почв; в настоящее время — широко распространенный сорняк.] а через каждые три шага под ногами хлюпало.

И дело было не только в том, как выглядит это место. Каждый глоток влажного воздуха завязал у Люс в легких. От одного лишь дыхания в Мече и Кресте ей казалось, будто она тонет в зыбучем песке.

— Архитекторы явно зашли в тупик, пытаясь обновить древние здания военного училища. В итоге мы и получили наполовину тюрьму, наполовину средневековую камеру пыток. И никакого садовника, — добавила Арриана, стряхивая с армейских ботинок липкую грязь. — Вот мерзость. О, а вон там кладбище.

Люс проследила взглядом за ее указующим перстом и увидела в дальнем левом углу двора, за общежитием, плотный покров тумана над отгороженным клочком земли. С трех сторон его обрамляла густая дубовая роща. Разглядеть само кладбище, ушедшее, казалось, под землю, ей не удалось, но до нее доносились запах гнили и стрекот цикад. На миг ей померещилось, что там мелькнули тени — но она моргнула, и тени исчезли.

— Кладбище?

— Ну да. Когда-то здесь располагалось военное училище, еще во времена Гражданской войны. Там они хоронили своих покойников. Жуткое дело. И, боже, — добавила Арриана, подражая южному выговору, — оно воняет до чертиков.

Она подмигнула Люс.

— Мы частенько там околачиваемся.

Люс взглянула на Арриану, чтобы убедиться, что она не шутит. Та лишь пожала плечами.

— Ну ладно, это было лишь однажды. И то после грандиозной заварушки.

Вот это слово Люс узнала.

— Ага! — рассмеялась Арриана. — Я только что видела, как зажегся свет. Значит, кое-кто все же дома. Что ж, Люс, милая, может, ты и бывала на интернатских вечеринках, но никогда не видала, как сносит крышу у ребят из исправительной школы.

— А в чем разница? — спросила она, пытаясь обойти тот факт, что она и в Довере ни разу не бывала на большой вечеринке.

— Увидишь, — посулила Арриана, чуть помолчала и обернулась к ней. — Заглянешь вечерком и посидишь с нами?

К удивлению Люс, девочка вдруг взяла ее за руку.

— Обещаешь?

— Но мне казалось, ты советовала держаться подальше от тяжелых случаев, — пошутила Люс.

— Правило номер два — не слушай меня! — Арриана рассмеялась и покачала головой. — Я общепризнанно безумна!

Она ускорила шаг, и Люс потащилась за ней.

— Погоди, а как звучало правило номер один?

— Выше нос!


Когда они завернули за угол шлакоблочного учебного корпуса, Арриана резко остановилась.

— Держись круто, — велела она.

— Круто, — повторила Люс.

Остальные ученики сбились в кучки вокруг задушенных сорняками деревьев близ Августина. Никто не выглядел особенно счастливым, болтаясь снаружи, но никто пока не собирался и заходить внутрь.

В Довере не много внимания уделяли форме одежды, так что Люс не привыкла к единообразию, создаваемому среди учащихся. Но с другой стороны, пусть даже каждый из здешних ребят носил черные джинсы, водолазку и свитер, накинутый на плечи или повязанный на поясе, оставались существенные различия в том, как он это делал.

Скрещенные на груди руки у кучки татуированных девиц были до самых локтей унизаны тонкими кольцами браслетов. Черные банданы в их волосах напомнили Люс некогда виденный фильм о девушках из мотоциклетной банды. Она взяла его в прокате, решив, что чисто женская банда байкеров — это круто. Теперь она встретилась взглядом с одной из девиц на том конце газона. Косой прищур кошачьих глаз с темной подводкой заставил Люс поспешно уставиться в другую сторону.

Парень с девушкой, держащиеся за руки, блестками вышили на спинах своих черных свитеров по черепу со скрещенными костями. Через каждые несколько секунд один из них притягивал другого ближе, чтобы чмокнуть в висок, в мочку уха, в веко. Когда они обнялись, Люс разглядела на запястьях у обоих браслеты следящих устройств. Они казались слегка грубоватыми, но было заметно, насколько они любят друг друга. Всякий раз, когда она видела, как вспыхивают колечки пирсинга в их языках, грудь Люс сжималась от одиночества.

Позади влюбленных стояла у самой стены группка светловолосых мальчиков. Каждый из них, несмотря нa жару, натянул свитер. У каждого под ним была строгая белоснежная рубашка с жестко накрахмаленным воротничком. Черные брюки самым краешком касались носков начищенных туфель. Из всех собравшихся во дворе учеников они показались Люс наиболее похожими на доверцев. Но внимательный взгляд быстро обнаружил их отличие от мальчиков, которых она знала прежде. От мальчиков вроде Тревора.

Просто стоя группкой, ребята излучали непривычную жесткость. Она читалась в их взглядах. Это трудно объяснить, но Люс внезапно поразило осознание того, что каждый в школе, совсем как она, имеет прошлое. У каждого есть тайны, которыми он не хочет делиться. Но она не могла понять, ощутила ли она себя от этого более или менее одинокой.

Арриана обратила внимание на то, как Люс разглядывает ребят.

— Все мы делаем, что можем, чтобы продержаться день, — заметила она, пожав плечами. — Но на случай, если ты не заметила, как низко кружат стервятники, — принюхайся, это место изрядно пованивает смертью.

Она уселась на скамейку под плакучей ивой и похлопала по сиденью рядом с собой, приглашая Люс присоединиться.

Та смахнула горку сырой, подгнивающей листвы, но, еще не успев присесть, заметила нарушение правил о форме одежды.

Весьма привлекательное нарушение.

Вокруг его шеи был обмотан алый шарф. Погода стояла довольно теплая, но поверх свитера он накинул еще и черную кожаную косуху. Возможно, дело было в том, что его шарф оказался единственным цветным пятном во дворе, но Люс не могла смотреть ни на что, кроме него. По сути, все остальное настолько меркло в сравнении, что на один долгий миг девочка даже забыла, где она.

Она вбирала в себя его золотистые волосы и удачно сочетающийся с ними загар. Его высокие скулы, темные очки, скрывающие глаза, мягкие очертания губ. Во всех фильмах, виденных Люс, и книгах, ей прочтенных, объект любовного увлечения выглядел превосходно до безумия — за исключением единственного изъяна. Надколотый зуб, очаровательный вихор, родинка на левой щеке. Она знала почему — если сделать героя безупречным, он рискует показаться недостижимым. Но, достижима та или нет, Люс всегда питала слабость к совершенной красоте. Как у этого юноши.

Он прислонился к стене здания, свободно сложив на груди руки. И на долю секунды перед глазами Люс мелькнул образ ее самой в объятиях этих рук. Она тряхнула головой, но видение осталось таким ясным, что она едва не бросилась к нему.

Нет. Это безумие. Люс прекрасно понимала, что даже для школы, набитой психами, это стремление ненормально. Она с ним даже не знакома.

Он беседовал с невысоким пареньком, с дредами и улыбкой во все тридцать два зуба. Оба искренне и заразительно хохотали — так, что Люс охватила странная зависть. Она попыталась вспомнить, как давно смеялась сама, смеялась по-настоящему, как они.

— Это Дэниел Григори, — пояснила Арриана, наклоняясь к ней и как будто читая ее мысли. — Вижу, он привлек чье-то внимание.

— Мягко сказано, — согласилась Люс и смутилась, поняв, как это выглядит в глазах Аррианы.

— А что? Если тебе по вкусу такие штучки…

— Что же тут может быть не по вкусу? — спросила Люс, отчаявшись удержать рвущиеся с языка слова.

— Его приятель — это Роланд, — продолжила Арриана, кивая в сторону паренька с дредами. — Он крут. Он умеет добывать вещи, сечешь?

«Не вполне», — подумала Люс, прикусив губу.

— Какого рода вещи?

Арриана пожала плечами, обрезая трофейным швейцарским ножом обтрепавшиеся нитки из прорехи на черных джинсах.

— Просто вещи. Типа — «спроси и получишь».

— А что насчет Дэниела? — спросила Люс. — Какая у него история?

— О, да она не сдается, — рассмеялась Арриана и прочистила горло. — Никто точно не знает, — сообщила она. — Он крепко держится за свой образ таинственной особы. Вполне может оказаться обычным засранцем из исправительной школы.

— Мне случалось встречать засранцев, — отозвалась Люс и тут же пожалела, что не может забрать свои слова назад.

После того что случилось с Тревором — что бы с ним ни случилось, — ей не следовало торопиться с суждениями о других. К тому же в тех редких случаях, когда она хоть мельком вспоминала ту ночь, черные тени возвращались к ней, как если бы она вновь очутилась у озера.

Она снова взглянула на Дэниела. Тот снял очки, убрал их в карман куртки и повернулся в ее сторону.

Их взгляды встретились, и Люс увидела, как его глаза округлились, а затем быстро сощурились, как будто он удивился. Но нет — не только он. Когда Дэниел посмотрел ей в лицо, у нее перехватило дыхание. Она откуда-то его знала.

Но она бы запомнила эту встречу. Ни за что не забыла бы чувство столь глубокого потрясения, как сейчас.

Она осознала, что они все еще смотрят друг другу в глаза, когда Дэниел быстро улыбнулся ей. Волна тепла окатила ее, и ей пришлось схватиться за скамейку, чтобы удержать равновесие. Ее губы невольно растянулись в ответной улыбке, но тут он поднял руку.

И показал ей средний палец.

Люс задохнулась и опустила взгляд.

— Что? — спросила Арриана, не заметившая развернувшейся перед ней сцены. — А, не важно, — добавила она. — Времени нет. Я чую звонок.

И звонок прозвенел, словно по ее указке, и учащиеся медленно потащились в здание. Арриана тянула Люс за руку и многословно распространялась о том, где и когда они снова встретятся. Но девочка никак не могла отойти от того, как с ней обошелся совершенно чужой человек. Мимолетное бредовое видение, связанное с Дэниелом, растаяло, и теперь ей хотелось узнать лишь одно — что не так с этим парнем?

Перед тем как нырнуть в класс на первое свое занятие, она решилась оглянуться. Лицо его не выражало никаких чувств, но сомнений быть не могло — он смотрел ей вслед.

2

СОРВАВШАЯСЯ С ЦЕПИ

У Люс имелся листок бумаги с распечатанным расписанием, полупустая тетрадь, которую она начала заполнять на прошлогодних углубленных занятиях по истории Европы в Довере, пара твердо-мягких карандашей, любимый ластик и внезапное дурное предчувствие, что Арриана может оказаться права насчет уроков в Мече и Кресте.

Учитель еще не успел объявиться, шаткие парты были выстроены неровными рядами, а шкаф с учебными принадлежностями загромождали штабеля пыльных коробок.

Хуже того, казалось, никто из ребят не замечал беспорядка. По сути, никто не обращал внимания на то, что находится в классе. Все сгрудились у окон, кто докуривая сигарету, кто перекалывая на водолазке огромные английские булавки. Только Тодд действительно сидел за партой, ручкой выцарапывая на столешнице нечто замысловатое. Остальные новички, похоже, успели найти себе место в этой толпе. Вокруг Кэма плотно сгрудились парни, похожие на учащихся доверской приготовительной. Должно быть, они дружили, когда он в первый раз угодил в Меч и Крест. Гэбби пожимала руку девочке с проколотым языком, которая снаружи обжималась с таким же мальчиком. Люс ожег приступ бессмысленной зависти из-за того, что ей самой не хватило духу ни на что, кроме как подсесть к безобидному Тодду.

Арриана, готическая принцесса, порхала от одного одноклассника к другому, что-то нашептывая так, что Люс не удавалось разобрать слов. Когда она проносилась мимо Кэма, тот взъерошил ее только что подстриженные волосы.

— Славная швабра, Арриана, — ухмыльнулся он, дергая за прядку у нее на затылке. — Мои поздравления твоему стилисту.

Арриана оттолкнула его.

— Руки прочь, Кэм. Я имею в виду: мечтать не вредно. А свои поздравления можешь передать моей новой питомице, вон там, — сообщила она, резко мотнув головой в сторону Люс.

Изумрудные глаза Кэма сверкнули, когда он взглянул на окаменевшую девочку.

— Полагаю, так я и сделаю, — согласился он и направился к ней.

Он улыбнулся Люс, застывшей со скрещенными под стулом ногами и аккуратно сложенными на густо изрисованной парте руками.

— Нам, новичкам, стоит держаться вместе, — заявил он. — Понимаешь, о чем я?

— Я думала, ты уже был здесь прежде.

— Не верь всему, что говорит Арриана.

Он оглянулся на девочку, стоящую у окна и сверлящую их подозрительным взглядом.

— О нет, она ничего о тебе не рассказывала, — поспешно пробормотала Люс, пытаясь сообразить, действительно ли это так.

Кэм и Арриана явно недолюбливали друг друга, и, хотя Люс была благодарна последней за утреннюю беседу, она пока не хотела принимать чью-либо сторону.

— Я помню времена, когда оказался тут новеньким… впервые, — усмехнулся зеленоглазый. — Моя банда только что развалилась, и я растерялся. Никого не знал. Мне бы пригодился кто-нибудь без, — он покосился на Арриану, — тайных планов, готовый ввести меня в курс дела.

— Что, и у тебя нет никаких тайных планов? — переспросила Люс, удивившись игривой нотке в собственном голосе.

Непринужденная улыбка озарила лицо Кэма. Он вскинул бровь.

— Только подумать, а я еще не хотел сюда возвращаться.

Люс залилась румянцем. Обычно она не общалась с рокерами — но, с другой стороны, ни один из них прежде не подтаскивал ближе соседнюю парту, не плюхался на стул рядом с ней и не смотрел на нее такими изумрудными глазами. Кэм пошарил в кармане и выудил оттуда зеленый медиатор с отпечатанным числом «44».

— Это номер моей комнаты. Заходи в любое время.

Медиатор по цвету не слишком отличался от его глаз, и Люс задумалась, как и когда мальчик напечатал на нем цифры, но прежде, чем успела ответить, — да и кто знает, что она могла бы ответить, — Арриана жестко сдавила плечо Кэма.

— Прости, разве я высказалась неясно? Я уже заявила на нее права.

Тот фыркнул.

— Послушай, я думал, существует такая штука, как свободная воля, — заметил он, глядя на Люс. — Возможно, у твоей «питомицы» найдется и собственное мнение.

Люс открыла было рот, чтобы заявить, что, разумеется, у нее есть свое мнение, что она тут просто первый день и все еще осваивается. Но к тому времени, как ей удалось оформить мысли в слова, прозвенел звонок, предупреждающий за минуту о начале урока, и небольшое столпотворение у ее парты рассосалось само собой.

Остальные ребята расселись по местам, и вскоре стало не так бросаться в глаза, что Люс сидит за партой прямо и чинно, не сводя взгляда с двери. В ожидании Дэниела.

Краем глаза она замечала, как на нее поглядывает Кэм. Ей это польстило, а затем она встревожилась и разочаровалась в себе. Дэниел? Кэм? Сколько она провела в этой школе, сорок пять минут? А уже жонглирует в уме двумя парнями. Вся причина ее пребывания здесь состоит в том, что в последний раз, когда она положила глаз на мальчика, дело обернулось ужасной бедой. Ей не следует позволять себе влюбляться (причем дважды!) в первый же учебный день.

Она глянула на Кэма, который вновь подмигнул ей и отбросил с глаз темную челку. Если даже не брать в расчет потрясающий внешний вид — да, именно так, — знакомство с ним представлялось полезным. Как и она сама, он еще привыкал к окружающей обстановке, но явно оказался в Мече и Кресте не впервые. И он был с ней любезен. Она подумала о зеленом медиаторе с номером его комнаты, надеясь, что он не раздает их направо и налево. У них есть шанс стать… друзьями. Вероятно, именно это ей и нужно. Может, тогда она перестанет столь явно ощущать себя не в своей тарелке.

Может, тогда ей удастся смириться с тем, что единственное окно в классе размером с конверт для делового письма заляпано известкой и выходит на здоровенный кладбищенский мавзолей.

Может, тогда она сумеет отрешиться от пощипывающего нос запаха перекиси, исходящего от сидящей впереди панкующей девицы с осветленными волосами.

Может, тогда у нее действительно получится уделять внимание суровому усатому учителю, который вошел в кабинет, велел классу «успокоиться-и-сесть» и решительно захлопнул дверь.

Ее кольнуло едва заметное разочарование. Потребовалось мгновение, чтобы отследить, откуда оно взялось. Пока учитель не закрыл за собой дверь, она лелеяла слабую надежду, что Дэниел тоже будет на ее первом занятии.