— Подожди, — она хватает меня за запястье.

В одну секунду напряженности между нами как не бывало, и она снова улыбается.

— Останься, ладно? Останься, Нинпин, — повторяет она, видя мои колебания.

Когда Дара становится такой милой и умоляющей, совсем как прежде, когда моя сестренка забиралась ко мне на грудь и смотрела на меня широко распахнутыми глазами, требуя проснуться, ей просто невозможно отказать… Почти.

— Мне вставать в семь, — отвечаю, пока она плетется за мной к дверям, за которыми шумит и хлюпает дождь. — Я пообещала маме помочь навести порядок к приходу тети Джекки.

Первый месяц после того как папа объявил, что уходит, мама вела себя как будто абсолютно ничего не произошло. Но в последнее время она часто стала что-то забывать: включить посудомоечную машину, поставить будильник, погладить свои рабочие блузки, пропылесосить. Кажется, вместе с каждым предметом, который папа уносит из нашего дома, — будь то его любимое кресло, шахматы, которые он унаследовал от своего отца, или клюшки для гольфа, которыми никогда не пользовался, — он забирает с собой и частичку ее рассудка.

— Зачем? — Дара закатывает глаза. — Она же все равно принесет с собой эти свои очищающие кристаллы. Пожалуйста, — добавляет она. Ей приходится повысить голос, чтобы перекричать музыку: кто-то только что сделал погромче, и теперь кажется, даже пол вибрирует в такт. — Ты же всегда сидишь дома.

— Неправда, — отрицаю я. — Это просто тебя там никогда нет.

Мои слова звучат жестче, чем я хотела бы. Но Дара только смеется в ответ.

— Давай не будем ругаться сегодня, ладно? — говорит она и прижимается ко мне, чтобы поцеловать в щеку. Ее губы липкие, словно от конфет. — Давай просто радоваться.

Какие-то парни, видимо, десятиклассники, собравшиеся в кучку в одном из углов полутемного амбара, начинают хлопать нам и свистеть.

— Круто, — кричит один из них, поднимая банку с пивом. — Лесбийские игры!

— Заткнись, придурок! — кричит ему в ответ Дара и смеется. — Это моя сестра.

— Вот теперь мне точно пора, — говорю я.

Но Дара не слушает. Ее лицо пылает, а глаза блестят от алкоголя.

— Это — моя сестра, — снова объявляет она, обращаясь ко всем сразу и одновременно ни к кому, ведь Дара — из тех людей, за которыми другие всегда наблюдают, повторяют, следуют. — И моя лучшая подруга.

Еще больше свиста и хлопков.

— Начинайте уже! — орет другой парень.

Дара обнимает меня за плечи, прислоняется к моему уху и шепчет. В ее дыхании ощущается какой-то приятный запах, смешанный с алкоголем.

— Лучшие подруги до конца жизни, — шепчет она, и я уже не могу понять, обнимает она меня или висит на мне. — Правда, Ник? И ничто — ничто — этого не изменит.

...

http://www.VestnikPoberezhja.com/27martaproishestvija

В ноль часов пятьдесят пять минут полиция города Норуок выехала на место аварии, произошедшей на 101-м шоссе, к югу от мотеля «Шейди Палмс». Находившаяся за рулем семнадцатилетняя Николь Уоррен с незначительными травмами была направлена в госпиталь «Истерн Мемориал». Пассажирка, пятнадцатилетняя Дара Уоррен, которая не была пристегнута ремнем безопасности, на машине «Скорой помощи» была срочно доставлена в реанимационное отделение. На момент публикации ее состояние оценивается как критическое. Мы все молимся за тебя, Дара!

Оооооочень грустно. Надеюсь, она выкарабкается!

Комментарий от: mamabear27 в 06:04

Я живу чуть дальше по шоссе, аварию было слышно в полумиле!!!

Комментарий от: qTpie27 в 08:04

Эти ребята думают, что они бессмертные. Кто вообще ездит непристегнутым??? Никто не виноват, кроме нее самой.

Комментарий от: markhhammond в 08:05

Прояви сострадание, чувак! Мы все делаем глупости.

Комментарий от: trickmatrix в 08:07

Но некоторые тупее, чем остальные.

Комментарий от: markhhammond в 08:08

Примечание.

Ниже представлен коллаж из открыток, в которых одноклассники и друзья Дары желают ей скорейшего выздоровления, включая записку от Паркера:

«Дара, мне так жаль! Пожалуйста, очнись. Я хочу все исправить».

После

...

http://www.VestnikPoberezhja.com/15ijulya_zderzhaniya

Тяжелая ночь выдалась у отделения Мейн Хайтс. Между полуночью и часом ночи трое местных подростков совершили серию мелких краж к югу от 23-го шоссе. Сначала сотрудники полиции выехали на вызов в магазин «7—11» на Ричмонд-Плейс, где семнадцатилетний Марк Хаас, шестнадцатилетний Дэниэл Рипп и девятнадцатилетний Джейкоб Рипп, угрожая служащему, похитили две упаковки пива, четыре коробки яиц, три пачки «Твинкиз», а также три колбаски «Слим Джим».

Полиция преследовала подростков до улицы Саттер-Стрит, где они сломали полдюжины почтовых ящиков и закидали яйцами дом мистера Уолтера Мидлтона, учителя математики в старших классах (который, как нам удалось узнать, угрожал завалить Хааса на экзамене, из-за того что тот списывал).

В конце концов полиции удалось задержать нарушителей в парке Каррен, но к тому времени они успели украсть рюкзак, две пары джинсов и кеды из общественного бассейна. Одежда, как сообщает полиция, принадлежала двум подросткам, которые решили искупаться голышом. Последние были доставлены в участок Мейн Хайтс (надеемся, все же после возвращения им одежды).

Дэнннннннни… просто легенда.

Комментарий от: grandtheftotto в 12:01

Заняться больше нечем…

Комментарий от: momofthree в 12:35

Ирония в том, что эти парни наверняка в скором времени сами будут работать в «7—11». Как-то не вижу эту тройку в будущем нейрохирургами.

Комментарий от: hal.m.woodward в 14:56

Искупаться голышом? Они там не окоченели?: P

Комментарий от: Prettymaddie в 19:22

А почему в статье не приводятся имена «подростков, которые решили искупаться голышом»? Незаконное проникновение — это разве не уголовное преступление?

Комментарий от: vigilantescience01 в 21:01

Спасибо за вопрос. Так и есть, но обвинение выдвинуто не было.

Комментарий от: admin в 21:15

Мистер Мидлтон дерьмо.

Комментарий от: hellicat15 в 23:01

Ник, 15 июля

— Искупаться голышом, Николь?

В английском языке есть много слов, которые ты не хотела бы когда-либо услышать от своего отца. «Клизма». «Оргазм». «Разочарован».

Но «искупаться голышом» в этом списке — на первых позициях, особенно если тебя забрали из участка в три утра и ты одета в форменные полицейские штаны и толстовку, которая, видимо, раньше принадлежала какому-нибудь бездомному или подозреваемому по делу о серийных убийствах, потому что твои одежда, сумка, паспорт и деньги были украдены из бассейна.

— Это была шутка, — отвечаю я.

Звучит тупо. Нет ничего смешного в том, что тебя арестовывают практически с голым задом глубокой ночью, когда тебе положено спать дома.

Передние фары делят дорогу перед нами на клочки света и тени. Я рада, что, по крайней мере, не вижу папиного лица.

— О чем ты вообще думала? Я такого не ожидал. Только не от тебя. А этот парень, Майк…

— Марк.

— Да без разницы. Сколько ему лет?

Я не отвечаю. Ему двадцать, но лучше мне промолчать. Отец просто ищет виноватого. Пусть думает, что кто-то втянул меня в это. Что какой-то парень, который плохо на меня влияет, заставил меня перелезть через ограду парка Каррен, раздеться до нижнего белья и плюхнуться животом в ледяную воду так, что вышибло дух из моего тела, так, что я вынырнула, смеясь, хватая ртом воздух и думая о Даре. О том, что она должна была быть там со мной, она бы меня поняла.

Перед глазами возникает картина: огромная глыба, вырастающая прямо из темноты, целая стена из камня. Мне приходится закрыть и заново открыть глаза — ничего. Впереди только длинное ровное шоссе и две воронки света от передних фар.

— Послушай, Ник, — говорит отец (это мое старое прозвище, которое почему-то прижилось). — Я и мама, мы волнуемся за тебя.

— Я думала, вы с мамой не разговариваете, — отвечаю я, приоткрывая окно на несколько дюймов, потому что кондиционер почти не охлаждает, и еще потому что порывы ветра заглушают голос отца.

Он не обращает внимания.

— Я серьезно. Со дня аварии…

— Пожалуйста, — быстро произношу я, не позволяя ему закончить фразу. — Не надо.

Отец вздыхает и начинает тереть глаза за линзами очков. От него немного пахнет мятными полосками, которые он на ночь приклеивает на нос, чтобы не храпеть, и он все еще в своих старых-престарых пижамных штанах с оленями. И на секунду я чувствую себя по-настоящему ужасно.

Но потом я вспоминаю его новую подружку и то, какой молчаливой и деревянной стала мама, словно марионетка, чьи ниточки натянуты слишком сильно.

— Тебе придется обсудить это с кем-то, Ник, — говорит отец. Он произносит это тихо и обеспокоенно. — Если не со мной, то с доктором Личми. Или с тетей Джекки. Хоть с кем-то.

— Нет, — отвечаю я, полностью опуская стекло. Ветер становится штормовым и уносит звук моего голоса. — Нет.

Дара, 7 января

Доктор Лизни — ой, простите, Личми — говорит, что каждый день я должна в течение пяти минут писать о своих чувствах.