— Я не знала, что сказать. Я не знала, что могу сказать. Я чувствовала… — она замолкает. И неожиданно начинает плакать, громко всхлипывая, и даже не пытается этого скрыть.
Я не нахожу слов. Я не видела Ариану плачущей с пятого класса, когда она подкупила Ник, чтобы та проколола нам уши, но Ник так нервничала, что промахнулась и всадила булавку прямо в шею Ариане.
— Мне так жаль. Это я во всем виновата. Я была плохой подругой. Может быть… может быть, если бы я лучше…
Весь мой гнев превратился в жалость.
— Перестань, — говорю я. — Перестань. Ты была прекрасной подругой. Ты и сейчас прекрасная подруга. Успокойся, — продолжаю я, потому что она не перестает плакать. — Все хорошо.
Сама того не осознавая, я пересекла пространство между нами. Когда я обнимаю Ариану, то чувствую ее выступающие ребра. Она такая худая, что едва ли кажется настоящей. Я думаю о птицах, их тонких косточках и о возможности улететь прочь.
— Прости, — повторяет она, отстраняясь и прижимая руку к носу. У нее красные глаза, как будто она не спала уже много ночей. — Просто в последнее время я в полном дерьме.
— Добро пожаловать в клуб, — говорю я, и это, по крайней мере, заставляет ее рассмеяться тем особенным низким грудным смехом, который она, по ее словам, унаследовала от дедушки-дальнобойщика. Всю свою жизнь он выкуривал по две пачки сигарет в день.
На повороте появляется автомобиль и на секунду ослепляет меня светом фар. Только в этот момент я осознаю, как тихо вокруг. Обычно, даже когда на город опускаются сумерки, во дворах полно детей. Они шумят, играют в виффл-бол, гоняются друг за другом и прячутся в посадке. Но тишину нарушает громкое «Йууууу-хууууу» Шерил, высунувшейся из пассажирского окна папиной машины. И я вспоминаю, что сегодня ужинаю с ними. Ариана стискивает мое запястье.
— Давай как-нибудь потусуемся, ладно? Вдвоем, только ты и я. Можем поплавать в «Пивнушке» или еще что.
Я морщусь.
— «Пивнушки» с меня достаточно.
Но Ариана выглядит такой расстроенной, что я быстро добавляю:
— Но мы придумаем что-нибудь. Да, конечно придумаем.
И хоть я это и произношу, на самом деле я точно знаю, что это неправда. Ведь раньше мы никогда не планировали встречи и не договаривались о них. Проводить время с Арианой каждый день было так же естественно, как спать. Это было частью моей повседневной жизни.
Но эта авария пробила брешь в моей жизни, разделив ее на До и После.
Отец сигналит. Он все еще не выключил фары, и мы стоим, будто в свете кинопрожекторов.
Ариана поворачивается к машине, прикрыв глаза рукой, но не машет им. Раньше она очень нравилась моим родителям, но с тех пор как в первый год в старших классах она побрила полголовы и начала флиртовать с тату-мастерами ради бесплатного пирсинга, они ее невзлюбили.
— Какой стыд, — любит повторять моя мама. — А была ведь такая хорошая девочка.
Теперь моя очередь извиняться.
— Прости, — говорю я, — как видишь, придется ужинать с отцом.
Ариана закатывает глаза. Я рада, что она перестала плакать. Теперь она больше похожа на себя прежнюю.
— Поверь, я все прекрасно понимаю.
Родители Арианы развелись, когда ей было пять. Сначала у нее был отчим, а потом регулярно стали появляться бесконечные «дяди».
— Не забудь, что мы договорились встретиться, ладно? Звони мне в любое время. Правда.
Она так старается, мне приходится выдавить из себя улыбку.
— Конечно.
Она разворачивается и идет к «Тойоте», а когда проходит мимо машины моего отца, немного кривится. Я чувствую отчаянное желание побежать за ней, скользнуть на переднее сиденье и попросить ее нажать на газ, чтобы мы могли раствориться в темноте, оставив позади отца, Шерил, череду сонных домов и пустых лужаек.
— Ари! — кричу я и, когда она выглядывает, приподнимаю пластиковый пакет. — Спасибо!
— Не за что. — Она слегка улыбается, хоть все еще выглядит грустной. — Мне всегда нравилось, когда ты звала меня Ари.
И она уезжает.
http://www.VestnikPoberezhja.com
Автор: Марджи Николс
Неужели полиции наконец удалось сдвинуть дело Мэдлин Сноу с мертвой точки?
Источники, близкие к расследованию, утверждают, что полиция назвала некоего сорокатрехлетнего Николаса Сандерсона, бухгалтера, проживающего в элитном жилом комплексе на побережье, «возможным подозреваемым».
Что это может означать? Офицер Фрэнк Эрнандез, возглавляющий поиски Мэдлин Сноу, так прокомментировал сложившуюся ситуацию: «Мы расследуем возможную связь между Сандерсоном и семьей Сноу. Это все. Никаких подробностей».
Никаких подробностей? Серьезно? Вот что я обнаружила, немного покопавшись: мистер Сандерсон и его жена проживают в добрых сорока пяти милях от дома Сноу. Они посещают разные церкви, и ни мистер, ни миссис Сноу никогда не пользовались бухгалтерскими услугами Сандерсона. У Николаса Сандерсона нет детей. Никакой очевидной связи со Спрингфилдом, где живут Сноу, у него тоже нет.
Так какая же связь между ними? Делитесь своими мыслями в комментариях ниже.
Ничего не значит. Сандерсон мог встретить Мэдлин где угодно: на пляже, во время шопинга в Уолмарте и так далее. Он мог написать ей через Интернет. У сестры Мэдлин есть машина, верно?
Комментарий от: bettyb00p в 10:37
Почему вы думаете, что связь вообще есть? Имхо, копы просто хватаются за соломинку.
Комментарий от: carolinekinney в 11:15
Тот еще тип! Требовал с меня 3 тыс. только за то, чтоб посчитать мои налоги. Он точно аферист.
Комментарий от: alanovid в 14:36
bettyb00p права. Все беды от этого Интернета. У Мэдлин была страничка на Фейсбуке?
Комментарий от: runner88 в 15:45
Нет. Я проверила.
Комментарий от: carolinekinney в 15:57
Все равно. Эти извращенцы всегда найдут выход.
Комментарий от: bettyb00p в 16:02
Смотреть еще 107 комментариев.
Пока мне не исполнилось четырнадцать, сколько себя помню, родители каждую пятницу водили нас с Ник в ресторан у «Серджио». Он расположен между стоматологией и магазином детской обуви, в котором, по-моему, никогда не бывает покупателей. Никакого Серджио на самом деле нет. Владельца зовут Стив, и все, что его связывает с Италией, — так это два года, прожитые в итальянском квартале в Квинсе, Нью-Йорк. Чеснок тут маринованный, а пармезан рыхлый. Такой продают в герметичных контейнерах. Его можно хранить в кладовке годами, ведь ему не страшна даже ядерная катастрофа. Скатерти бумажные, и всем посетителям выдают цветные карандаши.
Зато фрикадельки здесь воздушные и большие, словно софтбольные мячики, а пицца продается толстыми кусками с расплавленным сыром по краям. Запеканка из макарон всегда золотисто-коричневая, с хрустящей корочкой, как я люблю. Кроме того, «Серджио» просто наш. И даже после того как родители стали избегать друг друга под разными предлогами (ссылаясь на загруженность на работе, начинающуюся простуду и другие обстоятельства), мы с Ник продолжали туда ходить. За 12 долларов 95 центов мы получали две колы, большую пиццу и опустошали салат-бар.
В «Соди» — ресторане, который выбрала Шерил, — хрустят белоснежные льняные скатерти, а в центре каждого стола — живые цветы. Отполированный деревянный пол такой скользкий, что я нервничаю, когда нужно встать, чтобы пойти в туалет. Официанты парят между столами, посыпая свежим перцем и тертым сыром крошечные порции пасты.
Все сидят с натянутым и принужденным видом, какой часто бывает у богатых людей, словно они — большие куски карамели, которым нужно придать форму.
Шерил живет в Эгремонте, совсем рядом с Мейн Хайтс, в доме, который достался ей в наследство от бывшего мужа. Бедняга склеил ласты из-за неожиданного сердечного приступа накануне своего пятидесятого дня рождения.
Я уже слышала эту историю, но почему-то она считает нужным поведать мне ее снова, как будто ждет моего сочувствия: неожиданный звонок из больницы, после которого она поспешила к его постели, и все слова, которые она не успела сказать, о чем впоследствии так жалела… Пока она рассказывает, отец вертит в руках запотевший бокал виски со льдом. Не знаю, когда он начал пить. Раньше он мог пропустить бутылку-другую пива во время барбекю, но не более того. Он всегда говорил, что алкоголь — для скучных людей, которые не умеют веселиться.
— И конечно, это стало трагедией для Эвери и Джоша.
Джош — это восемнадцатилетний сын Шерил. Он учится в Дьюке. Каким-то образом Шерил умудрялась вставить этот факт в любой разговор. Я виделась с новой «семьей» отца один раз (во время первого ужина) в марте и могу поклясться: весь ужин Джош пялился на мои сиськи. Эвери — моего возраста. Она жутко скучная и прилипчивая, как лейкопластырь.
— Если честно, хоть и прошло уже пять лет с того момента, как мы потеряли Роберта, не думаю, что мы когда-нибудь перестанем горевать о нем. Нам нужно время.
Она действительно считает, что это подходящий разговор для ужина? Я поднимаю глаза на отца, но он старательно избегает моего взгляда, уставившись в свой телефон под столом! Несмотря на то что он сам затеял этот ужин, чтобы «провести время» вместе и «пообщаться» со мной, он не сказал мне ни слова с того момента, как мы сели за стол.