Шерил продолжает трещать:

— Я бы хотела, чтобы вы поболтали с Эвери. Может, нам устроить девичник? Я могла бы отвести вас в спа. Как тебе такая идея?

Я бы лучше провела день, втыкая себе иголки под ногти, но, само собой, в этот торжественный момент отец поднимает на меня глаза, и его взгляд выражает одновременно предупреждение и приказ. Я улыбаюсь и издаю ничего не значащий возглас:

— Я в восторге от этой идеи. И Эвери будет в восторге.

Три факта о Шерил: ей нравится все, что касается «девичников», «спа» и Совиньон бланк. Она откидывается на стуле, когда рядом с нашим столом материализуются три официанта и ставят перед нами одинаковые тарелки, содержимое которых напоминает пророщенные бобы.

— Это побеги, — объясняет Шерил, видя мое лицо. Она настояла на том, чтобы сделать заказ для всех. — С кервелем и шнитт-луком. Давай налетай.

«Налетай» — это не совсем подходящее слово. Тарелку кроличьего корма я опустошаю в два счета и продолжаю мечтать о салат-баре в «Серджио», где количество подходов и объем порций не ограничены: лоснящиеся кусочки чеддера, горы айсберга на подносах, упаковки с сухариками и маринованные зеленые бобы. Вспоминаю даже о свекле, которая, здесь мы с Ник сошлись во мнениях, на вкус — как земля из могилы.

Интересно, где сегодня ужинает Ник…

— Как проходит твое лето? — спрашивает Шерил, когда тарелки опустошены. — Я слышала, ты работаешь в ФэнЛенде.

Я бросаю на отца еще один взгляд. Она даже не в состоянии отличить меня от Ник. Слава богу, нас только двое. Я же не сижу и не спрашиваю, нравится ли Джошу в Дьюке. Но отец снова уставился в телефон.

— Все прекрасно, — отвечаю я.

Какой смысл рассказывать Шерил, что мы с Ник избегаем друг друга, что я умираю от скуки, а мама парит по дому, как воздушный шар, привязанный к телевизору.

— Только послушайте, — внезапно говорит отец. — «Полиция назвала сорокатрехлетнего Николаса Сандерсона, бухгалтера, проживающего в Хэрон Бей…»

— О, Кевин, — вздыхает Шерил. — Не здесь, не сейчас. Неужели ты не можешь отложить свой телефон хоть ненадолго?

— …возможным подозреваемым, — отец часто моргает, словно только проснулся. — Интересно, что все это значит?

— Уверена, в «Вестнике» обо всем напишут. — Она прижимает к уголку глаза палец с идеальным французским маникюром. — Он помешался на этой истории.

— Да, мама тоже, — не знаю почему, но мне доставляет огромное удовольствие упоминать маму при Шерил. — Это вообще единственное, о чем она говорит.

Шерил качает головой.

Тут я кое-что вспоминаю и поворачиваюсь к отцу. Я все не могу забыть слова Сары Сноу: «Твое лицо кажется мне знакомым».

— А Сноу когда-нибудь жили в Сомервилле?

Отец хмурится и возвращается к своему телефону.

— Не думаю. Мне об этом неизвестно.

Итак, это тупик. Шерил, которая не может держать рот закрытым больше пяти секунд, вклинивается в разговор.

— Это ужасно, просто ужасно. Моя подруга Донна больше не выпускает близнецов на улицу одних. А вдруг на свободе разгуливает, — она понижает голос, — извращенец.

— Мне так жаль ее родителей, — говорит отец. — Продолжать надеяться… Не знать наверняка…

— Думаешь, лучше знать? — отвечаю я.

Отец снова бросает на меня взгляд, но не отвечает. Его глаза налились кровью и покраснели. Интересно, он уже пьян?

— Давайте сменим тему, ладно? — предлагает Шерил, когда у нашего стола вновь появляются официанты. В этот раз они подают микроскопические порции спагетти на больших белых тарелках.

Шерил хлопает в ладоши, и на одном из ее пальцев сверкает массивный рубин.

— Ммммм… Выглядит восхитительно, правда? Спагетти со стеблями чеснока и зеленым луком. Я обожаю зеленый лук, а вы?

После ужина отец сначала отвозит Шерил. Явный признак того, что он хочет со мной поговорить. Это очень забавно, потому что, во-первых, за ужином он не проронил ни слова, а во-вторых, я на девяносто процентов уверена, что, высадив меня у дома, отец сразу же вернется в Эгремонт. Интересно, каково это — спать в кровати бывшего мужа Шерил, и меня разбирает садистское желание спросить.

Он ведет машину, крепко сжимая руль и немного наклонившись вперед. Интересно, это из-за того, что он под градусом или просто не хочет смотреть на меня?

Всю дорогу до дома он не говорит ни слова. Как обычно, свет горит только в паре комнат: у Ник и в спальне наверху. Он паркует машину и прочищает горло.

— Как мама, держится? — неожиданно спрашивает он.

Это совсем не то, что я думала услышать.

— Порядок, — отвечаю я.

И это только наполовину ложь. По крайней мере, теперь она вовремя приходит на работу. Почти всегда.

— Это хорошо. Я волнуюсь за нее. И за тебя тоже.

Он все еще сжимает руль, как будто опасаясь, что, отпусти он его, тот сразу улетит в открытый космос. Он снова прочищает горло.

— Нам нужно поговорить про 29-е.

Это очень похоже на него, называть дату моего дня рождения, как будто это предстоящий визит к стоматологу. Отец — статистик, он занимается изучением страховых рисков. Иногда мне кажется, что он смотрит на меня, как на не оправдавшую себя инвестицию.

— Что ты хотел сказать? — Если он собирается притворяться, что это не так уж важно, то и я буду.

Он весело смотрит на меня.

— Мама и я… — он запинается. — В общем, мы подумали, что было бы неплохо собраться всем вместе. Может, поужинать у «Серджио».

Не могу припомнить последний раз, когда мои родители вместе находились в одной комнате. Только однажды, сразу после аварии, и то они стояли по разным углам крошечной палаты.

— Вчетвером?

— Ну, Шерил будет на работе, — оправдывается он, как будто, будь она свободна, я бы ее пригласила. В конце концов он ослабляет свою смертельную хватку, выпускает руль из рук и поворачивается ко мне:

— Что ты об этом думаешь? Это хорошая идея? Мы хотели как-нибудь отметить эту дату.

Мне хочется сказать «да ни фига», но отец на самом деле и не ждет ответа. Он трет глаза под очками.

— Боже, шестнадцать лет. Я помню… Я помню, как вы обе были крохами, такими маленькими, что я боялся брать вас на руки… Я всегда боялся уронить вас или что-то повредить… — произносит он хриплым голосом.

Похоже, он напился сильнее, чем я думала.

— Звучит отлично, пап, — быстро отвечаю я. — Думаю, у «Серджио» будет здорово.

К счастью, он обретает контроль над собой.

— Думаешь?

— Конечно. Это будет… особенный вечер.

Я наклоняюсь, чтобы чмокнуть его в щеку, и быстро отстраняюсь, чтобы избежать медвежьих объятий.

— Веди аккуратно, ладно? Повсюду копы.

Так странно давать родителям родительские наставления. Добавьте это к списку из двух тысяч других вещей, которые покатились ко всем чертям после развода или, может, после аварии.

— Точно. — Отец снова стискивает руль. Он явно смущен из-за своего порыва. — Все ищут Мэдлин Сноу.

— Ищут Мэдлин Сноу, — эхом отзываюсь я, выскальзывая из машины.

Я захожу в дом. Смотрю, как отец разворачивается на подъездной дорожке, и машу рукой темному силуэту в окне, когда он проезжает мимо. Смотрю ему вслед, пока задние фары не превращаются в маленькие красные точки, словно огоньки зажженных сигарет. На улице снова тихо, ни звука, кроме хриплого жужжания цикад.

Я думаю о Мэдлин Сноу, потерявшейся где-то в этой темноте. Пол-округа ищет ее. И это наводит меня на мысль.

Ник, 28 июля

Оказывается, мое провальное выступление в роли русалки было не совсем провальным. Дети сочли его таким уморительно смешным, что Уилкокс решил сделать комедийную часть и особенно мое падение лицом вниз постоянными эпизодами шоу. И поскольку мы не можем рассчитывать на настоящую собаку, которая каждый раз впивалась бы зубами в перья на хвосте Хизер, Уилкокс раскошелился на большую ушастую игрушку. Хизер берет на себя сразу обе роли. Она расхаживает в своем попугайском костюме, надев собаку на правую руку, и изображает состязание воли до самого кульминационного момента, когда пес не цапнет ее за задницу.

К сожалению, я застряла в роли русалки на неопределенное время. Никто, кроме меня, не помещается в хвост, а Кристал к работе не вернется. Ходят слухи, что она попала в какую-то серьезную передрягу. Мод говорит, не обошлось без полиции.

— Родители узнали, что она позирует для какого-то порносайта, — жестикулируя для убедительности с картошкой фри в руках, разглагольствует Мод. — Ей платили за то, что она присылала голые фотки.

— Да ладно, — возражает Дуглас, тощий и остроносый, как хищная птица, качая головой, — у нее даже сисек нет.

— И что? Некоторым мужикам это нравится.

— А я слышала, что она встречалась с каким-то старым чуваком, — говорит девчонка по имени Ида. — Родители взбесились, когда узнали. Теперь она под домашним арестом.

— Это был сайт, — настаивает Мод. — Брат подружки моего кузена работает копом в Ричмонде. Таких девочек сотни. Они все старшеклассницы.

— А Донавана разве не за это замели? — спрашивает Дуглас.

— Он тоже позировал голым? — взвизгивает Ида.

— За доступ к этим фоткам, — Дуглас закатывает глаза. — Мечта извращенца.

— Именно.

Мод наконец запихивает картошку в рот. Затем окунает палец в кетчуп, щедро налитый в ее тарелку. Вот так она ест фри, в несколько этапов: сначала картошка, потом кетчуп.