Когда мы снова встретились у почтового ящика, мне не оставалось ничего, кроме как собраться с духом, сказать ей: «Спасибо за подарок» — и надеяться на лучшее.
— Я заметила, ты любишь читать, — ответила она, показывая на книгу в переднем кармане моего комбинезона. Да, я действительно всегда ношу с собой книгу: мне часто приходится ждать на работе, да и вообще всякое бывает. Что может быть лучше, чем забыться где-нибудь с книжкой на десять минут? — Если тебе интересно, у нас богатая библиотека, — добавила она, оглядываясь по сторонам, будто открыла мне тайну.
Я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Как я себе и представляла, она хотела поболтать. Я и сама не прочь, если бы знала, что сказать.
— Кроме меня, наши книги никто не читает, — продолжила она. — Можешь взять любые, какие захочешь.
Я поблагодарила ее, но сразу же придумала, что опаздываю и мне нужно бежать. И я так и сделала — убежала.
Если бы она не была женой Я-На-Вас-В-Суд-Подам, я бы, по правде сказать, взяла бы у нее пару книжек. Но от него у меня мурашки по коже: никогда не знаешь, как он может отреагировать. Если ему почудится, что я манипулирую его женой ради собственной выгоды или просто веду себя навязчиво, — пиши пропало. Лучше уж перечитать одну и ту же книгу триста пятьдесят раз.
Не понимаю, как такая добрая и чуткая женщина могла выйти замуж за такого сварливого и надменного мужчину, как Я-На-Вас-В-Суд-Подам. Но что совать нос в чужие дела — у меня и своих навалом.
Заново взвешиваю, стоит ли ронять им что-нибудь на балкон, надеясь, что соседа не окажется дома. Но сегодня суббота, он точно там будет, с сигарой и в тапочках. Лучше бросить вызов судьбе и нарушить свои субботние привычки — взять и пойти в этот магазин самой.
Привычка для меня как канат для канатоходца: иду по нему и не думаю о пропасти под ногами. На рутине держится вся жизнь, и не только моя, а почти всего района. Однако же магазин открылся. Дверь поднялась!
Пройдусь, как обычно, а потом схожу посмотреть. «Кто не рискует, тот не свистит», — говорил мой отец. Он всегда свистел, когда был доволен или преуспевал в делах. Каждый раз, когда он дважды громко свистел, меня переполнял адреналин, потому что в этот момент я точно знала, что он счастлив.
Наконец-то.
4
— Розовый Маунтбэттена.
Анджелина кладет крепкие руки на барную стойку и делает серьезное лицо — как всегда, когда рассказывает мне об очередном новом цвете.
— Его изобрел в тысяча девятьсот сороковом году лорд Маунтбэттен, командующий британским Королевским военно-морским флотом, для камуфляжа военных кораблей.
Я киваю, чтобы выразить интерес. Она проводит рукой по коротким волосам, вид у нее усталый. Рано утром она готовит завтрак, и в семь часов, когда она только открывает бар, у нее за плечами уже два часа работы.
Она достает из кармана телефон и кладет его на металлическую столешницу — при первом же касании экран окрашивается в розовый Маунтбэттена. Я не признаюсь ей, что уже знаю этот цвет. Мой отец учил нас цветам военного камуфляжа, и розовый Маунтбэттена входил в эту палитру. Эти знания нам бы пригодились, если бы пришлось скрываться в лесу, в котором стоял наш дом.
— Что думаешь? — спрашивает меня Анджелина.
— Какой-то блеклый, честно говоря, — отвечаю я с полуулыбкой.
Она снова смотрит на экран.
— Да, действительно. Немного блеклый. Но его же придумал лорд! — На ее лице мелькает улыбка. — Лорд Маунтбэттен был дядей герцога Эдинбургского по материнской линии.
— Вот это да!
— Очень привлекательный мужчина…
Быстрое движение указательного пальца — и на экране появляется фотография господина в форме британского флота, мрачно смотрящего вдаль.
— Признай, что он ничего.
— Прямо как из «Аббатства Даунтон», — замечаю я, зная, что ей понравится.
— Каждый день новый цвет — звучит как прекрасная жизненная стратегия. Спасибо, что посоветовала.
На самом деле я просто рассказала ей, что в детстве мы с мамой каждое утро открывали ее словарь цветов и выбирали для запоминания и любования новый оттенок. «Самого по себе, — учила она меня, — розового не существует». Какой розовый? Амарантовый, азалиевый или малиновый? А зеленый? Оттенка спаржи, античной бронзы или светло-оливковый? У каждого цвета есть свое достоинство, особая гармония света и тени, собственная история. Выбрав цвет, мы выходили на улицу и искали его в природе. Умение различать оттенки делает мир более живым, более настоящим.
Анджелина — одна из немногих, с кем я могу делиться такими мыслями. Она не подбирает слова, всегда говорит прямо, без обиняков. Так она решила выбирать новый цвет каждый раз, когда мы с ней видимся. За последнее время мы успели повосхищаться синим «Звездной команды», цветом яйца дрозда, цветом морской раковины…
— Сегодня ты сорвала джекпот: нашла действительно благородный цвет, — говорю я.
Анджелине нравится все благородное: хорошие манеры, опрятные вещи — прямо как мне гороховое пюре, отвертки «Стэнли» и вешать таблички.
Я осматриваюсь: два завсегдатая пьют «Бьянкино» за игрой в карты; еще один, помоложе, читает газету.
— Так, и что же случилось?
— Микроволновка полетела, — фыркнула она, поднимая откидную дверцу барной стойки, чтобы я прошла. — Тарелка крутится, лампочка светит, таймер работает… а еда не греется.
— Ах ты мелкая бандитка, — обращаюсь я к микроволновке, ласково над ней склоняясь. — Задержи дыхание, больно не будет, ты сейчас просто сладко заснешь.
И я вынимаю вилку из розетки. С помощью своей отвертки 4 × 100 мм снимаю крышку. Достаю предохранитель высокого напряжения. Сгорел, сразу видно, но на всякий случай проверяю тестером — напряжения нет.
— Надо поменять ей протез, — сообщаю я Анджелине, подмигивая. — Но не волнуйся, стоить будет две копейки, сейчас сбегаю тебе за новым предохранителем.
— Ты просто сокровище. Творишь чудеса.
Заплатив мне, Анджелина достает с витрины булочку.
— Держи, солнышко. С малиной, как ты любишь.
Я без возражений принимаю. Она кладет мне в бумажный пакет еще две: одну с кремом и одну с шоколадом, потому что сегодня суббота.
— Послушай, солнышко, — говорит она мне, складывая руки на груди. — Выручишь меня, возьмешь вам с Эудженио вот эту лазанью? Пусть он завтра вечером у тебя посидит.
— Конечно, составим друг другу компанию.
Она каждый раз просит у меня разрешения, и этот ритуал придает просьбе какую-то магию, снимает с нее заклинание обыденности и привычности. Анджелина боится обременять других, хотя сама всегда стремится облегчить чужое бремя.
Я люблю Эудженио, пусть он и говорит почти об одних автобусах. Каждый вечер воскресенья, без пары минут девять, я становлюсь перед окном и жду, пока в их квартире на третьем этаже напротив моей погаснет свет и Эудженио пройдет через двор ко мне.
Анджелина несмело мне улыбается, открывает пакетик и опускает в него два алюминиевых контейнера.
— Я просто задерживаюсь допоздна по воскресеньям, — добавляет она, как будто мне нужно объяснение.
Я знаю, что она работает до самой ночи: убирает тут все, пока муж сидит за столом и играет в покер, как посетитель.
— Ты видела, «Новый мир» снова открылся? — бросаю я перед уходом, собравшись с духом.
За все эти годы я ни словом не обмолвилась об этом магазине ни при ней, ни при синьоре Далии, ни тем более при Трофео. По сути, я не говорила о нем вообще никому. Если бы они спросили, почему этот магазин меня так волнует, я бы не хотела им этого объяснять. Обещание, мечта, вина, разочарование — пусть лучше все, что заставило меня почувствовать связь с этим местом, останется секретом. Но если в нашем районе что-то происходит, можно быть уверенной, что Анджелина об этом уже знает.
— Да просто какой-то старый магазинчик, что с того? — отвечает она, пожимая плечами. — Разве что называется «Новый мир».
— Кто знает… — вздыхаю я, слегка расстроившись.
Прежде чем уйти, по привычке оборачиваюсь и смотрю на неоновую вывеску бара, выходящего на зеленую площадь. Розовый курсив: «Ничто».
Когда я спросила Анджелину, почему она выбрала такое название, она сказала:
— Тогда мы только переехали в Милан и нам не пришло в голову ничего лучше. По сути, у нас тогда ничего не было, так что такое название нам показалось честным.
— А сейчас?
— Сейчас у нас есть собственное местечко, а это уже что-то. Но о том, чтобы менять вывеску, и речи не идет. — И она многозначительно улыбнулась — как, думаю, могла бы улыбнуться только королева Елизавета.
— А в эту субботу… Дай угадаю: булочка с шоколадной начинкой!
Али с улыбкой берет у меня булочку. Он любит шутить. Когда я в первый раз пришла на рынок, я выбрала его лавку, потому что я спросила, какие фрукты и овощи он собирается выбросить, — а он набрал мне целый пакет. И не попросил ничего взамен. «Просто принеси мне в следующую субботу что-нибудь на завтрак». И я уже пять лет приношу ему на завтрак булочку с шоколадом от Анджелины, а он дает мне овощи, которые покупатели считают недостаточно красивыми. А какие же они вкусные!