— Это никто не знай, компе, — повторял чернокожий. — Подождите еще чуток.

— Конечно, мой добрый Казимир. Я подожду… сколько потребуется. Нам нужно запастись провизией, построить лодку, а потом мы уедем вместе.

— Оно так.

Лишь после долгих разговоров Робен согласился на то, чтобы старик присоединился к его рискованному путешествию. И вовсе не из-за того, что он боялся прикоснуться к нему и заразиться опасной болезнью. Нет, дело было не в этом. Казимир был уже стар. Мог ли беглый каторжник воспользоваться глубокой привязанностью, которую несчастный выказал ему с первого дня, чтобы заставить его покинуть эту долину, превращенную в рай его изуродованными руками, оставить этот безмятежный покой, его привычки изгнанника, эту легкую свободную жизнь на лоне природы?

О, Робен, конечно, не был эгоистом! Он от всего сердца платил старику такой же преданностью и старался сделать его жизнь как можно спокойнее и приятнее.

Но Казимир настаивал с таким упорством и силой убеждения, что в конце концов Робен согласился. Прокаженный плакал от радости и благодарил своего доброго белого «компе» на коленях.

В бессознательном порыве, одним из тех движений, что вызваны велением сердца, ссыльный поднял старика с земли.

— Ох! — горько вскрикнул несчастный. — Вы трогай меня, теперь вы стать кокобе…

— Нет, Казимир, не переживай об этом. Я счастлив пожать тебе руку, ты очень дорог мне, редко встретишь человека, способного только на добрые дела. Поверь, друг мой, твоя болезнь совсем не так заразна, как все думают. Во Франции я много учился. Так вот, врачи, большие ученые говорят, что она вовсе не передается от одного человека к другому. Некоторые из них, те, что работали в странах, где часто встречается проказа, считают, что можно остановить течение болезни, если уехать из тех мест, где заболел. Так что у меня теперь вдвое больше поводов, чтобы взять тебя с собой туда, куда я направляюсь.

Из этой речи Казимир понял лишь то, что белый друг не бросит его. К тому же он пожал ему руку — такого со старым негром не случалось уже лет пятнадцать. Нет нужды описывать эмоции прокаженного.

Итак, решение было принято. Они построят легкую лодку с небольшой осадкой и загрузят в нее как можно больше съестных припасов — главным образом куака (маниоковой крупы) и сушеной рыбы.

Как все будет готово, они спустятся вниз по ручью, передвигаясь только по ночам. Днем они будут прятать пирогу в прибрежных зарослях, а сами отдыхать в тени деревьев.

Когда они доберутся до Марони, то поплывут вверх по течению, пока не найдут большой приток, пересекающий Голландскую Гвиану и связанный с бассейном реки Эссекибо, протекающей по английской колонии.

Там они будут спасены, поскольку Джорджтаун, он же Демерара, находится недалеко от устья этой реки.

Так в целом выглядел их грандиозный план, не считая возможных изменений по вине непредвиденных обстоятельств. Если говорить о бесчисленных трудностях, друзья просто перечислили их, чтобы больше к этому не возвращаться.

Провизии было более чем достаточно. Оставалось только ее собрать и упаковать, когда настанет время. А вот с плавучим средством дела обстояли не так просто. Обычное каноэ из коры не годилось для такого путешествия. Оно склонно к протечкам, так что провиант, основной ресурс путешественников, может оказаться под угрозой. К тому же такая лодка не сможет выдержать удары и толчки во время переходов через пороги, каких на гвианских реках и ручьях необычайно много.

Поэтому было решено построить пирогу по образу тех, что делают чернокожие племен бош и бони, из цельного ствола местного дерева бамба, не подверженного гниению и стойкого к воздействию воды.

Заостренная и приподнятая с обеих сторон, такая лодка способна плыть вперед и назад без ущерба для скорости. На обоих концах оставляют толстый слой древесины, не менее полуметра, так что удары о камни ей не страшны. Обычно эти лодки делают пяти метров в длину, они способны нести двух гребцов и до пятисот килограммов груза.

Теперь нужно было найти подходящее дерево, отвечающее всем необходимым требованиям, то есть не слишком большое, не слишком маленькое, в расцвете лет, без единого дупла и больших трещин, а главное — недалеко от ручья и плантации.

На поиски ушло два нелегких дня блужданий среди гигантских деревьев Гвианы, где они растут не рощами, а разбросаны там и сям среди бескрайних просторов.

Подходящее наконец обнаружилось, и Казимир, как главный инженер-кораблестроитель, объявил, что оно «бон-бон». Товарищи сразу же приступили к делу. Но увы, работы продвигались крайне медленно. У старого отшельника был лишь небольшой топорик, острие которого отскакивало от твердой древесины бамбы, оставляя на ней лишь неглубокие зарубки.

К счастью, Казимир до тонкостей изучил все приемы лесных жителей. Когда железа было недостаточно, они прибегали к помощи огня. У подножия дерева развели костер, который двое суток медленно горел, обугливая ствол до тех пор, пока тот не рухнул среди ночи с оглушительным треском.

Разбуженный этим звуком, Казимир мгновенно проснулся и вылез из гамака с криком:

— Вы слышать, компе?.. Бум… Оно упасть, треск на весь лес!

Робен, вне себя от радости, не сразу смог снова заснуть.

— Это хорошо, вот начало нашего пути к свободе. У нас, правда, нет инструментов, чтобы выдолбить лодку, но…

— О, ну и что, — перебил его старый негр. — У лесных негров бош и бони тоже нет железо, они делай лодки с помощью огонь.

— Да, знаю. Они выжигают огнем внутреннюю часть дерева, а затем выравнивают ее мачете или даже заостренными камнями, но я придумал кое-что получше.

— Что, что вы придумай, компе?

— У тебя есть мотыга, и преотличная, не так ли? Так вот, я заточу ее как следует, сделаю крепкую рукоятку, и у нас будет прекрасное тесло. Вот увидишь, Казимир, с таким инструментом я смогу сделать пирогу такой же гладкой и цельной внутри и снаружи, как лист барлуру.

— Хорошо, компе, хорошо! — радостно воскликнул негр.

Сказано — сделано, и компаньоны, приспособив мотыгу к ее новому предназначению, отправились прямиком к месту постройки лодки.

Каждый нес с собой немного еды, чтобы было чем подкрепиться в течение дня, по пути они весело беседовали.

— Ну вот, Казимир, — говорил Робен, ставший куда более общительным с тех пор, как его жизнь обрела цель, которой он мог достичь в скором времени, — думаю, что через месяц мы сможем отправиться в путь. Скоро мы будем далеко отсюда. В свободной стране. Я больше не буду диким животным, которое преследуют, каторжником, которого травят собаками… Я перестану быть добычей для индейцев и стражников… Я больше не буду белым тигром!

— Оно так, хорошо, — негромко повторял прокаженный, разделяя радость своего друга.

— А еще, представь себе, я смогу увидеть мою жену, моих милых малюток. В одно мгновение забыть обо всех прошлых пытках… Стереть одним поцелуем воспоминания о каторге… Сжимать их в объятиях, видеть и слышать их! Эта надежда придает мне силу великана. Мне кажется, что я мог бы разнести весь лес в щепки. Сейчас ты увидишь, как я возьмусь за лодку… нашу прекрасную лодочку, в ней вся моя надежда. Точно! Мы так и назовем ее — «Надежда»!

В этот момент они оказались на прогалине, которая появилась в результате падения бамбы, увлекшей за собой несколько соседних деревьев. Солнечный свет так и хлынул через брешь, открывшуюся в зеленом своде. Обломленный ствол все еще дымился.

— Вперед, за работу, мой…

Робен не смог закончить фразу. Он замер, потрясенный, при виде мужчины, вооруженного мачете и одетого в мрачную каторжную робу. Незнакомец резко выпрямился и произнес запросто:

— Гляди-ка, это вы, Робен? Черта с два я ожидал встретить вас здесь…

Робен, ошеломленный столь неожиданной встречей, ничего не ответил. Один только вид бывшего товарища по несчастью вызвал в его памяти целую вереницу самых тяжелых воспоминаний.

Он снова увидел во всей красе тюрьму и все ее мерзости!.. Трибунал и двойные кандалы… Водворение на каторгу. Ему даже в голову не пришло, что этот человек тоже может быть беглецом.

И вполне возможно, что он здесь не один. Вероятно, поблизости, под пологом леса, прячется целая шайка негодяев, за которыми следят надсмотрщики.

И что теперь? Выходит, он понапрасну вынес такие страдания? Значит, надо попрощаться с замаячившей было свободой? Инженером овладело странное лихорадочное состояние. В его голове мелькнула мысль об убийстве. В конце концов, что ему жизнь этого бандита, чье появление грозило ему страшной опасностью.

Но Робен тотчас же устыдился этого бессознательного порыва и снова овладел собой.

Вновь прибывший, казалось, не заметил его смущения, как и не удивился его молчанию. Он просто продолжил:

— О да, я понимаю, вы не из болтунов. Какая разница, я все равно очень рад вас видеть.

— Это вы, Гонде? — наконец с усилием произнес Робен.

— Он самый, Гонде, из плоти и крови… хотя вернее было бы сказать — из костей. Видите ли, тюремный паек не стал сытнее после вашего побега, и будь я проклят, если кто-то смог растолстеть при такой жаре и с адской работой, которую нам приходится выполнять!