Луи Перго
Пуговичная война. Когда мне было двенадцать
Немного о «Пуговичной войне» и ее авторе
«Пуговичная война» — один из самых популярных подростковых романов во Франции, причем и среди юных читателей, и в кругу родителей. Он входит в программы классного и внеклассного чтения, его читают по радио, разыгрывают на школьных сценах и театральных подмостках, придумывают, пишут (и даже публикуют!) продолжения, пытаясь угадать, какая судьба ждала героев романа — Лебра́ка и его товарищей. За столетие бытования романа в литературе его пять раз экранизировали; фильм Ива Робе́ра, снятый в 1962 году, считается классикой французского кино. Старшие узнают в романе черточки и детали своего детства, младшие находят проблемы и положения, с которыми встречаются и сегодня. Детская, подростковая психология малоизменчива. Меняются реалии жизни, и каждое поколение читает свою судьбу с чистого листа. Что до реалий, то деревенская школа, описанная Перго: темы занятий, разговоры в классе, учебники, карты на стенах, поведение одноклассников, реакция учителя — все, если верить воспоминаниям и свидетельствам современников писателя, воскрешает атмосферу Третьей Республики, с ее законом о всеобщем образовании, который подростки принимали в штыки. Не удивительно, что конец перемены всякий раз казался им концом детства!
Роман Луи́ Перго́ появился одновременно с другим французским романом о подростках — с «Большим Мольном» Але́н-Фурнье́. Судьбы писателей оказались схожи: Ален-Фурнье тоже погиб на фронте, ему было 27 лет, Перго — 33. Но если книга Ален-Фурнье преисполнена романтикой юности, то мир Перго иной. Его задачей было ни в коем случае не приукрашивать действительность: он хотел написать «честную книгу». Поэтому деревенская жизнь передается им со всей ее правдой и во всей ее полноте: с плохо скрываемой ненавистью учеников к учителю, с нередко проскальзываемым презрением к родителям и в то же время страхом перед ними, с жестокостью и грубостью, под которыми, бывает, скрываются нежность и беспомощность. И, конечно, подобный уклад жизни прежде всего отражается в языке, в речи героев. Вот так они и говорят — не чураясь дурных слов, высказывая напрямую все, что думают, прибегая к таким оборотам, которые куда как далеки от литературного языка… Неужели автору (а следом за ним и переводчику) «пересказывать» эти разговоры «окультуренным» языком? Тем более что Перго в своем предисловии недвусмысленно и прямолинейно замечает: «Забота об искренности стала бы моим оправданием, если бы я хотел извиниться за рискованные словечки и чересчур образные выражения моих героев».
На все это накладывается «дух времени» — прежде всего жажда реванша, которая переполняла французское общество после фактического поражения во Франко-прусской войне. Это чувство диктует идеи и поступки наших героев, когда, наскучив обычными стычками, мальчишки переходят к экспроприации пуговиц у взятого в плен противника. Эскалация насилия становится главной движущей силой в войне подростков из двух деревень (сколько подобных историй мы узнали за прошедшее столетие!). По мере развития действия их отношения ужесточаются, в них втягиваются взрослые, и вот уже это не игрушечная война двух мальчишеских банд, а чуть ли не глобальная катастрофа, где ни у одной из враждующих сторон нет за душой ни правды, ни справедливости.
Всё было бы куда как сурово, если бы уже в самом начале не возникало имя Рабле. Великий Франсуа Рабле, автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», остроумец, насмешник, сатирик, гуманист и педагог — вот кто становится путеводной звездой для Луи Перго! И, присягая в верности урокам этого гения, Перго откровенно заявляет, что хотел написать книгу, «которая была бы одновременно галльской, раблезианской и эпической». Галльской — то есть национальной, французской. Раблезианской — то есть написанной в традициях народной смеховой культуры. Эпической — то есть преисполненной значительности, передающей наиболее важные черты современности.
В 1896 году во Франции была учреждена Академия Гонку́ров — в память о знаменитых писателях, братьях Гонку́р. С 1903 года Академия стала присуждать ежегодную премию за лучшую книгу прозы; эта награда быстро превратилась в самую престижную литературную премию Франции, какой и остается по сей день.
Тогда, в середине девяностых годов XIX века, подросток Луи Перго в маленькой деревушке, затерянной в предгорьях Вогезов, и думать не думал, что пройдет немного времени, и он станет одним из первых лауреатов Гонкуровской премии.
Луи Перго родился в 1882 году. Его детство и отрочество совпали со всеми общественными и культурными событиями конца века, которые разворачивались под знаменами Третьей республики (1870–1940), надолго пережившей своих первых свидетелей и летописцев. Франко-прусская война и Парижская коммуна покончили с монархией, но Республика долго вставала на ноги, и в провинции эхо столичных событий вязло в по-прежнему реакционном укладе жизни, в безработице, в бедности, а то и в бессмысленности существования.
Между тем начинался новый век, и оставшиеся два десятилетия, отведенные Перго судьбой и прерванные Первой мировой войной, оказались важнейшими в становлении новой европейской, да и всей мировой культуры.
Всё было новым: живопись шагнула от импрессионистов до кубистов, музыка — от Оффенбаха до Сати; поэзия, поднявшаяся до самых темных высот символизма, вспомнила Рембо и «проклятых» поэтов и попыталась сочетать их иронию и усложненную семантику с последними открытиями живописи; театр был готов к встрече с русским балетом; в журналистике царил дух острой конкуренции, открывались многочисленные журналы и толпы соискателей жаждали стать обладателями множества литературных премий и призов. На смену салонам, которые были центром художественной и артистической жизни Парижа конца XIX века, пришли литературные редакции с их духом свободолюбия и мужской солидарности. Во французском обществе создавался своеобразный, ни на что прежнее не похожий интеллектуальный климат. Всё это войдет в историю как belle époque, «прекрасная эпоха», время слома и смены эстетических позиций. Начинались новые мифы: скорость, механика, симультанность, то есть осознание в искусстве одновременности самых разных процессов. Воинственно вступали в жизнь католическое возрождение и мистические пророчества.
Но все это — там, в таинственном и одновременно открытом для всех Париже. А что в провинции? В каждом из регионов была своя атмосфера: народ оставался разобщенным, политические предпочтения и религиозные убеждения нередко приводили к распрям.
Перго родился и вырос в департаменте Ду, входящем в историческую область Франш-Конте́, на востоке Франции. Отец его был приходским учителем, Луи пошел по его стопам и, получив необходимое образование, с 1901 по 1907 год учительствовал в разных деревенских школах родной провинции. За эти годы он выпустил два сборника стихов, не имевших никакого успеха, затем перебрался в столицу, бедствовал, но продолжал писать, переполненный воспоминаниями о детстве и отрочестве, о нравах и реалиях сельской жизни. В 1910 году его роман «От Лиса до Сороки» неожиданно получил Гонкуровскую премию, опередив, в частности, представленную на премию книгу знаменитого уже тогда Гийома Аполлине́ра «Ересиарх и К°». Затем он написал книгу рассказов о животных «Месть ворона» (1911) и «Роман о Миро, охотничьем псе» (1913), между которыми вклинился роман «Пуговичная война» (1912), и именно эта книга сделала Перго знаменитым, но уже после гибели автора.
В самом начале Первой мировой войны Перго был мобилизован. 7 апреля 1915 года во время ночной атаки писатель был ранен в ногу. Его искали, но не нашли. Есть предположение, что немцы подобрали раненого и поместили в лазарет, который на следующий день был уничтожен огнем французской артиллерии.
Читая сегодня «Пуговичную войну», мы не только знакомимся с реалиями прошлого и не только сопереживаем юным персонажам романа, но и получаем от чтения огромное эстетическое удовольствие: Перго наполнил свою книгу такой жизненной силой, такими насмешками, иронией и веселостью, что нам остается только следовать за его героями, припомнив слова знаменитого исследователя Рабле Михаила Бахтина: «Двери смеха открыты для всех и каждого».
...Михаил Яснов
