Луиза Мэй Олкотт

Хорошие жены

Глава 1. Сплетни

Для того чтобы мы могли заново начать нашу повесть и с лёгким сердцем отправиться на свадьбу Мэг, неплохо было бы немного посплетничать о семье Марч. И здесь позвольте предположить, что если кто-то из старших задумается, не слишком ли много «любви» в этой истории, как я опасаюсь, они могут подумать (я не боюсь, что молодые люди будут против этого возражать), я могу только воскликнуть вместе с миссис Марч: «Чего ещё можно ожидать, когда в доме четыре весёлые девушки, а напротив живет лихой молодой сосед?» Три прошедших года мало что изменили в этой тихой семье. Война закончилась, мистер Марч благополучно вернулся домой, занялся своими книгами и маленьким приходом, который нашёл в нём священника как по природе, так и по достоинствам, спокойного, вдумчивого человека, богатого мудростью, которая важнее, чем учёность, милосердием, делающим всех людей «братьями», благочестием, преобразующим человека, делая его величественным и прекрасным.

Эти качества, несмотря на бедность и высокую порядочность, мешавшие его житейским успехам, привлекали к нему многих достойных восхищения людей так же естественно, как сладкие травы привлекают пчёл, и так же естественно он давал им мёд, в который за пятьдесят лет тяжёлого жизненного опыта не попало ни одной капли горечи. Серьёзные молодые люди считали седовласого учёного таким же молодым сердцем, как и они, а рачительные или измученные проблемами женщины неосознанно делились с ним своими опасениями, уверенные в том, что найдут самое ласковое участие, самый мудрый совет. Грешники поверяли свои грехи чистосердечному старцу, и получали как обличение, так и отпущение. Одарённые люди находили в нём товарища. Честолюбивые улавливали проблески более благородных стремлений, чем их собственные, и даже люди, поглощённые житейскими заботами, признавали, что его убеждения прекрасны и истинны, хотя «они не приносят выгоды».

Со стороны казалось, что пять энергичных женщин правят домом, и во многих отношениях это было так, но тихий учёный человек, сидящий среди своих книг, всё же являлся главой семьи, её совестью, якорем и утешителем, ибо обременённые трудом и заботами женщины всегда обращались к нему в трудную минуту, считая его, в самом прямом смысле этих священных слов, мужем и отцом.

Девушки отдали свои сердца на попечение матери, свои души — отцу, и обоим родителям, которые жили и беззаветно трудились ради них, они дарили любовь, которая росла вместе с ними и мягко связывала их нежнейшими узами, благословляющими жизнь и преодолевающими смерть.

Миссис Марч всё так же бодра и жизнерадостна, хотя и несколько поседела с тех пор, как мы видели её в последний раз, а сейчас настолько поглощена хлопотами Мэг, что госпиталям и домам, всё ещё полным ранеными «мальчиками» и солдатскими вдовами, решительно не хватает визитов этой заботливой миссионерки.

Джон Брук мужественно исполнял свой воинский долг в течение года, получил ранение, был отправлен домой, и на фронт ему вернуться не разрешили. Он не получил ни звёзд, ни знаков отличия, но заслужил их по праву, потому что с готовностью рисковал всем, что имел, а жизнь и любовь очень ценны, когда и то и другое в полном расцвете.

Совершенно смирившись с увольнением, он приложил все свои силы, чтобы восстановить здоровье, подготовиться к работе и накопить на дом для Мэг. С присущими ему здравым смыслом и стойкой независимостью он отказался от более щедрых предложений мистера Лоуренса и согласился на место бухгалтера, чувствуя себя более удовлетворённым, начав с честно заработанного жалованья, чем рискуя брать деньги в долг.

Жизнь Мэг проходила не только в ожидании свадьбы, но и в трудах, она становилась женственнее по характеру, мудрее в искусстве ведения хозяйства и красивее, чем когда-либо, ибо любовь — великое украшение. У неё были свои девичьи стремления и надежды, и она чувствовала некоторое разочарование от того, как скромно должна была начаться её новая жизнь. Нед Моффат только что женился на Салли Гардинер, и Мэг не могла не сравнивать их прекрасный дом и экипаж, множество подарков на свадьбу и великолепный наряд невесты с теми, что будут у неё, втайне желая иметь то же самое. Но почему-то зависть и недовольство вскоре исчезли, когда она подумала о терпеливой любви и труде, которые Джон вложил в маленький домик, ожидавший её, и когда они сидели вместе в сумерках, обсуждая свои невеликие планы, будущее всегда казалось таким прекрасным и светлым, что она забывала о великолепии Салли и чувствовала себя самой богатой, самой счастливой девушкой во всем христианском мире.

Джо никогда больше не возвращалась к тётушке Марч, так как старая леди так полюбила Эми, что подкупила её предложением брать уроки рисования у одной из лучших преподавательниц живописи, и ради этой привилегии Эми служила бы и гораздо более суровой хозяйке. Поэтому она отдавала утро долгу, а вторую половину дня — удовольствиям и прекрасно преуспевала. Джо тем временем посвятила себя литературе и заботе о Бет, все еще не окрепшей после того, как лихорадка ушла в прошлое. Все еще слабая, она уже не походила на то розовое, здоровое создание, каким была прежде, но неизменно оставалась полной надежд, счастья, безмятежности, предаваясь своим любимым тихим занятиям, она стала другом для всех и ангелом дома задолго до того, как об этом узнали любящие её больше всего на свете.

Всё то время, пока «РАСПРОСТЁРТЫЙ ОРЁЛ» платил доллар в месяц за её «чепуху», как она это называла, Джо чувствовала себя состоятельной женщиной и старательно сочиняла свои маленькие романтические новеллы. Но великие планы бродили в её предприимчивой и честолюбивой голове, и старая жестяная жаровня на чердаке хранила медленно увеличивающуюся стопку измаранных чернильными пятнами рукописей, которые в один прекрасный день должны были поместить фамилию Марч в список знаменитостей.

Лори, послушно поступивший в колледж, чтобы угодить деду, теперь легко справлялся с учёбой, приносившей ему удовольствие. Он был всеобщим любимцем благодаря деньгам, манерам, различным талантам и добрейшему сердцу, из-за чего нередко попадал в неприятные ситуации, пытаясь вызволить из них других людей. Существовала большая опасность, что Лори будет избалованным и, вероятно, он стал бы таким, подобно многим другим подающим надежды юношам, если бы не имел талисман против зла в виде мыслей о добром старике, которому он был обязан своим успехом, о матушке Марч, которая заботилась о нём, как о родном сыне, и, наконец, но не в последнюю очередь, в виде осознания того, что четыре невинные девушки любят, уважают его и верят в него всем сердцем.

Будучи всего лишь «славным парнем», он, разумеется, резвился и флиртовал, становился щеголеватым, модным, чувственным или физически развитым, как диктовала университетская мода, он подшучивал над другими и сам становился объектом шуток, говорил на жаргоне и не раз был на грани отчисления. Но так как приподнятое настроение и любовь к забавам были причинами его шалостей, ему всегда удавалось спастись благодаря чистосердечному признанию, честному искуплению или непреодолимой силе убеждения, которой он владел в совершенстве. На самом деле он гордился тем, что ему удавалось избежать последствий, и любил пощекотать нервы девушек красочными рассказами о своих победах над гневными наставниками, скучными профессорами и поверженными врагами.

Однокашники Лори были героями в глазах девушек, которые никогда не уставали слушать о подвигах «его товарищей», и им часто позволялось купаться в улыбках этих великих созданий, когда Лори привозил их погостить в свой дом.

Эми особенно наслаждалась столь же высокой честью и стала среди друзей Лори настоящей царицей бала, ибо её светлость рано осознала присущий ей дар очарования и научилась им пользоваться. Мэг была поглощена своей личной жизнью и особенно Джоном, не замечая других венцов творения, Бет — слишком застенчива, чтобы решиться на большее, чем подглядывать за другими и удивляться, что Эми осмеливалась командовать молодыми людьми, а Джо чувствовала себя вполне в своей стихии среди юношей, хотя ей было очень трудно удержаться от подражания манерам джентльменов, их фразам и подвигам, которые казались ей более естественными, чем приличия, предписанные молодым леди. Всем юношам очень нравилась Джо, но они никогда не влюблялись в неё, и лишь очень немногие избежали подношений в виде пары-тройки сентиментальных вздохов на алтарь благоговения перед Эми. И вполне естественно, что, рассуждая о чувствах, мы перейдём к рассказу о «Голубятне».

Так назывался маленький коричневый домик, подготовленный мистером Бруком в качестве первого жилища для Мэг. Лори окрестил его так, сказав, что дом очень подходит для нежных влюблённых, которые «живут вместе, как пара горлиц, сначала целуясь клювиками, а потом воркуя».

Это был крошечный домик, с небольшим садиком позади него и лужайкой перед окнами размером с носовой платок. Здесь Мэг намеревалась устроить фонтан, аллею с кустарником и посадить множество прелестных цветов, хотя сейчас фонтан представлял собой обветшалую урну, очень похожую на неопрятное помойное ведро, аллея с кустарником состояла из нескольких молодых лиственниц, которые находились между жизнью и смертью, а на обилие цветов лишь намекал частокол из палочек, отмечавших места, где посажены семена. Но внутри домик был совершенно очарователен, и от чердака до подвала счастливая невеста не видела в нём никаких недостатков. По правде говоря, передняя была очень тесной, и им повезло, что у них не было фортепиано, потому что инструмент никогда не поместился бы в ней, столовая была так мала, что шесть человек с трудом бы в неё втиснулись, а кухонная лестница, казалось, была построена специально для того, чтобы слуги и фарфоровая посуда падали с неё в ящик с углем. Но если привыкнуть к этим незначительным изъянам, то ничто не могло выглядеть более цельным, ибо расстановка мебели подчинялась здравому смыслу и хорошему вкусу, что дало в высшей степени удовлетворительный результат. В маленькой гостиной не было ни столиков с мраморными столешницами, ни высоких зеркал, ни кружевных занавесок, но простая мебель, множество книг, одна-две прекрасные картины, подставка с цветами в эркере и расставленные тут и там красивые безделушки, подаренные хозяевам друзьями и казавшиеся прекраснее из-за того, что олицетворяли собой пожелания любви.