— Можешь ответить на записки, если хочешь. Нужно написать вежливый отказ почти на все, кроме двух или трех. Зачитывай имена, я скажу — каких именно.
— Слушаю и повинуюсь! Кто теперь посмеет назвать меня бездельником?
Чарли с радостью уселся за письменный стол, ибо часы, проведенные в кабинете Розы, были самыми приятными и счастливыми за день.
— «Порядок — первый закон небес!» Чудесный вид, однако я не вижу писчей бумаги! — сказал он, открывая крышку и с интересом оглядывая содержимое.
— В правом ящике! Сиреневая с монограммой для записок, обычная — для деловых писем. С ними я сама разберусь! — ответила Роза, размышляя, кому подарить кружевной платок. Анабелле или Эмме?
— Доверчивое создание! А если бы я открыл не тот ящик и наткнулся на сердечные тайны? — продолжил новоявленный секретарь, перерывая аккуратно сложенные стопки.
— У меня нет тайн, — скромно ответила Роза.
— Неужели? Ни одной трогательной записки, бережно хранимого миниатюрного портрета или засохшего букетика? Я вам не верю, кузина! — Чарли с сомнением покачал головой.
— Вам я бы точно ничего не показала, нахальный юноша! Есть несколько сувениров, но ничего особенно сентиментального и интересного.
— Хотел бы я взглянуть! Жаль, не смею просить… — хитрил Чарли, умоляюще поглядывая поверх полуоткрытой крышки.
— Смотри, если хочешь, но ты разочаруешься, Пол Прай! [Персонаж пьесы Джона Пула (1786–1872) — любопытный, хитрый, сующий нос в чужие дела.] Левый нижний ящик с ключом!
— О, добрый ангел, моя благодарность безмерна! С каким же трепетом я ждал сего момента! — С этой цитатой из «Удольфских тайн» [«Удольфские тайны» — произведение английской писательницы, одной из основательниц готического романа, Анны Радклиф (1764–1823).] Чарли отпер и открыл ящик картинным жестом. — Посмотрим, что в шкатулке… Семь локонов: соломенно-желтый, рыжевато-каштановый, золотой, просто рыжий… Что-то знакомое! Похоже, я знаю, с чьих голов они срезаны!
— Да, вы дали мне по локону перед отъездом, и они путешествовали со мной по миру в этой шкатулке.
— Лучше бы путешествовали сами головы… Так, янтарный флакон в виде божка с золотым колечком на спине — какой чудный аромат! — продолжил осмотр Чарли.
— Давний подарок дяди, мои любимые духи.
— А это уже подозрительно — мужской перстень с цветком лотоса и письмо! Я с дрожью спрашиваю: кто, где и когда?
— Один джентльмен, на мой день рождения, в Калькутте.
— Неужто мой родитель?
— Хватит дурачиться, конечно, он! Дядя оказал мне самый радушный прием! Тебе бы поехать и навестить его, как добропорядочному сыну, вместо того чтобы попусту терять время здесь.
— Дядя Мак твердит то же самое, однако никакие нотации не загонят меня в упряжку, пока я не нагуляюсь на свободе, — упрямо буркнул Чарли.
— Если долго гулять, можно заблудиться… — серьезно начала Роза.
— О, за меня не волнуйся — судя по благодарной записке, ты обещала за мной приглядеть. Бедный мой родитель, хотел бы я его увидеть! Последний раз он навещал нас почти четыре года назад, должно быть, постарел с тех пор…
Чарли иногда называл дядю Стивена «родителем», потому что, в отличие от остальных мальчиков, которые знали и любили отцов, редко видел своего и прибегал к полунасмешливому обращению. Для Чарли отец был лишь некой фигурой, выдвигающей требования и отдающей приказы, которые часто выполнялись с неохотой или не выполнялись вовсе.
Роза давно знала, что дядя Стивен не любит бывать дома из-за пристрастия жены к светской жизни и предпочитает сбегать, объясняя затянувшееся отсутствие делами.
Глядя, как кузен с непривычной серьезностью, которая была ему к лицу, вертит в руке кольцо, Роза решила, что это подходящий момент для разговора, и с жаром произнесла:
— Он и правда стареет. Дорогой Чарли, подумай о долге, а не об удовольствии — я уверена, что ты не пожалеешь!
— Хочешь, чтобы я уехал? — быстро спросил кузен.
— Думаю, это было бы правильно.
— А я думаю, ты была бы еще очаровательней, если бы поменьше беспокоилась о том, что правильно, а что нет! Тебя дядя Алек этому научил, как и другим странным понятиям.
— И хорошо, что научил! — воскликнула Роза, затем добавила спокойней: — Знаешь, женщины всегда пытаются сделать дорогих им мужчин лучше.
— Верно! Удивительно, что мы еще не ангелы. Впрочем, ангелы наверняка понравились бы вам меньше, — лукаво улыбнулся Чарли.
— Возможно, но не уходи от ответа. Ты поедешь к отцу? — неосмотрительно настаивала Роза.
— Нет! — исчерпывающе ответил Чарли.
Повисла неловкая пауза, во время которой Роза усердно завязывала банты, а Чарли бесцельно ворошил содержимое стола.
— Смотри-ка! Мой подарок! — вдруг радостно воскликнул он, поднимая маленькое сердце из агата на выцветшей голубой ленте. — Позволь, я заберу каменное сердце, а тебе оставлю свое, настоящее? — спросил он то ли в шутку, то ли всерьез — его тронула старая безделушка и связанные с ней воспоминания.
— Нет! — резко ответила Роза, рассерженная дерзким вопросом.
В силу легкости характера Чарли обычно быстро справлялся с краткими приливами эмоций, успокаивался сам и успокаивал других.
— Ну вот, теперь мы квиты! Давай забудем ссору! — предложил он с подкупающим добродушием, невозмутимо пряча маленькое сердце в карман и собираясь закрыть ящик.
Вдруг его внимание привлекла толстая стопка писем с иностранными марками.
— Это еще что такое? — воскликнул он, извлекая из-под пачки фотографию.
— О, я и забыла… — потупилась Роза.
— Кто он? — Чарли хмуро рассматривал красивое лицо.
— Благородный Гилберт Мюррей, который сопровождал нас в поездке по Нилу, отгоняя крокодилов и прочую живность. Он прекрасный охотник, я же тебе писала! — весело объяснила Роза, слегка смущенная открытием Чарли. Знакомство с Гилбертом относилось к «опасным моментам», которые упоминал дядя.
— Судя по стопке писем, крокодилы его еще не съели? — ревниво спросил Чарли.
— Надеюсь, нет! Его сестра, наверное, упомянула бы об этом…
— Вот как! Значит, ты переписываешься с ней? Вообще сестер стоит опасаться! — Чарли с подозрением рассматривал пачку.
— От этой сестры сплошная польза, потому что она единственная подробно описала мне свадьбу брата.
— Что ж, если он женат, мне на него наплевать. Я-то думал, что нашел объяснение твоей неприступности! Если дело не в тайном возлюбленном, то я вновь в полном недоумении. — Чарли бросил фотографию в ящик, совершенно потеряв к ней интерес.
— Я непреступна потому, что разборчива и не нашла никого, кто был бы мне полностью по вкусу.
— Никого? — бросил нежный взгляд Чарли.
— Никого! — подтвердила Роза, вспыхнув, и призналась: — Многие меня восхищают, многие нравятся, но нет никого достаточно сильного духом и доброго. Полагаю, мои идеалы слегка старомодны.
— Зануды, вроде Гая Карлтона, графа Альтенбурга и Джона Галифакса [Гай Карлтон (1724–1808) — британский военачальник. Граф Альтенбург — герой романа ирландской писательницы Марии Эджуорт (1767–1849). Джон Галифакс — герой романа английской писательницы Дины-Марии Мелок (1826–1887).] — я знаю вкусы добропорядочных девиц, как ты, — усмехнулся Чарли, предпочитавший Боклерка и мистера Рочестера [Боклерк (фр. Beauclerc — хорошо образованный) — прозвище Генриха I (1068–1135). Эдвард Рочестер — герой романа английской писательницы Шарлотты Бронте (1816–1855).].
— Значит, я не добропорядочная. Я не люблю зануд. Я ищу джентльмена в лучшем смысле этого слова и готова ждать, поскольку уже знаю одного.
— Черт возьми! Я с ним знаком? — в тревоге воскликнул Чарли.
— Немного, — ответила Роза с хитрым блеском в глазах.
— Если это не Пэм, то я сдаюсь. Он самый воспитанный из моих знакомых.
— О боже мой, нет! Гораздо лучше мистера Пэмбертона и много старше! — уважительно сказала Роза, и Чарли, еще больше встревожившись, продолжил гадать.
— Какой-нибудь преподобный отец? Набожные девушки обожают пастырей. Но пастыри, как правило, женаты!
— Нет!
— Сжалься — назови имя! — взмолился Чарли.
— Александр Кэмпбелл.
— Дядя? Ей-богу, это облегчение, хоть все равно ужасно нелепо! Значит, когда найдешь такого же святого помоложе, выйдешь за него замуж? — спросил Чарли — новость и позабавила, и обескуражила его.
— Если встречу человека хотя бы вполовину такого же честного, доброго и благородного, как дядя, с гордостью стану его женой, — решительно заявила Роза.
— Странные вкусы у женщин! — Подперев рукой подбородок, Чарли задумался о неразумности отдельно взятой представительницы, которая предпочитала старого скучного дядюшку молодому привлекательному кузену.
Роза тем временем заворачивала подарки, жалея о своей излишней суровости — отчитывать Чарли было нелегко, хоть тот порой сам напрашивался на отповеди, каялся в грехах и, пользуясь своей неотразимостью, легко получал прощение.
— Пора заканчивать с записками, — напомнила Роза, чтобы прервать тягостное молчание.
Чарли не заставил просить дважды и тут же настрочил несколько ответов в своей изящной манере. Дойдя до делового письма, он пробежал его глазами и озадаченно спросил:
— Что это? Расценки строительных работ и так далее… от некоего Баффема.
— Оставь, с этим я потом сама разберусь.
— Не оставлю, мне интересно! Если думаешь, что я ничего не смыслю в делах, ошибаешься!
— У меня есть два старых дома в городе, я делаю ремонт и готовлю их к сдаче.
— Квартиры для сдачи в аренду? Что ж, хорошая идея, должно быть, неплохой доход!
— Что ты, это не ради дохода! Брать деньги в моей ситуации — равносильно идти на сделку с совестью! — решительно заявила Роза.
— Почему же? Что плохого в том, что люди снимают квартиры, а владельцы получают взамен кругленькую сумму?
— Знаешь, я повидала много нужды и здесь, и за границей, мы там не только развлекались, уверяю тебя! Дядя посещал больницы и тюрьмы, и я иногда ездила с ним, но это было слишком грустно, и дядя предложил другие виды благотворительности, которыми я могла бы заняться по возвращении: школы для бедных, работные дома, приюты и тому подобные заведения. Ты не представляешь, как это было мне полезно и как я рада, что у меня есть средства, чтобы хоть немного сократить количество страданий в мире!
— Но, дорогая моя, нельзя транжирить состояние в попытке накормить, вылечить и одеть всех несчастных! Делись, конечно, все должны помогать бедным понемногу, я это горячо поддерживаю! Только ради всего святого, не уходи в благотворительность с головой, как некоторые! А то станешь безнадежно серьезной, практичной и одержимой, такие особы — одно наказанье! — предостерег Чарли.
— Я буду делать добро изо всех сил и брать пример именно с «безнадежно серьезных, практичных и одержимых» женщин! Если это тебе не по душе, можешь со мной не общаться! — ответила Роза, повторив обидные слова, потому что она была готова отстаивать свои убеждения до конца.
— Над тобой будут смеяться.
— Ничего, я привыкла.
— Будут осуждать и сторониться.
— Те, чье мнение для меня важно, не будут.
— Женщинам не пристало ездить по приютам!
— Очень даже пристало!
— Подхватишь какую-нибудь заразу и потеряешь красоту, что тогда? — спросил Чарли, надеясь запугать юную филантропку.
Однако Роза не испугалась, а ответила с внезапным блеском в глазах, вспомнив недавний разговор с дядей:
— Досадно, конечно… Но есть утешение — лишившись красоты и раздав деньги, я узнаю, кто любит меня по-настоящему!
Конец ознакомительного фрагмента