— Тогда мне во что бы то ни стало нужен омар, потому что одного холодного языка явно недостаточно! — решительно заявила Эми.

— Может, мне поспешить в город и раздобыть омара? — вопросила Джо с великодушием настоящей мученицы.

— Да ты ведь тогда заявишься домой с омаром под мышкой и без всякой обертки, просто ради того, чтобы досадить мне! Я сама поеду, — отвечала Эми, чье терпение уже начинало сдавать.

Окутанная густой вуалью и вооруженная элегантной дорожной корзинкой, она отправилась в город, чувствуя, что поездка по утреннему холодку утихомирит ее взбудораженный дух и придаст ей силы справиться с трудностями дня. Не так уж быстро, но все же вожделенный объект был приобретен, как и бутылка готового соуса к нему, чтобы не терять больше времени на его приготовление, и Эми отправилась домой, весьма довольная собственной предусмотрительностью.

Поскольку в омнибусе, кроме нее, оказалась лишь одна пассажирка, сонная пожилая дама, Эми решилась уложить вуаль в карман и рассеять скуку долгого пути, попытавшись уяснить себе, куда же ушли все ее деньги. Она была настолько поглощена картой своих расходов, испещренной упрямыми цифрами, что не обращала внимания на нового пассажира, вскочившего в омнибус на ходу, до тех пор, пока не услышала, как мужской голос произнес: «Доброе утро, мисс Марч», и, подняв глаза, узрела одного из самых элегантных друзей Лори по колледжу. Всей душой надеясь, что он выйдет раньше ее, Эми совершенно игнорировала корзину, стоявшую у ее ног, и, поздравив себя с тем, что на ней новое дорожное платье, отвечала на приветствие молодого человека весело и с обычной своей обходительностью.

Они разговорились, и их беседа шла великолепно, потому что главная забота Эми очень скоро ее оставила, поскольку стало известно, что юный джентльмен выйдет первым, и она оживленно болтала в какой-то на удивление высокопарной манере, когда пожилая дама, собираясь выходить, пошла к двери; запнувшись, она опрокинула корзину и — о ужас! — омар, такой вульгарно огромный и блестящий, открылся высокородному взору потомка Тюдоров.

— Клянусь Юпитером, она забыла свой обед! — воскликнул ничего не подозревающий юноша, тросточкой заталкивая ярко-красное чудовище обратно в корзину и готовясь вынести ее прочь вслед за пожилой дамой.

— Не надо, прошу вас… он… он мой! — пролепетала Эми, лицо у нее было почти того же цвета, что ее омар.

— Ох, в самом деле? Прошу прощения. Необыкновенно замечательный экземпляр, не правда ли? — произнес Тюдор с великолепным присутствием духа сохраняя вид трезвой заинтересованности, что делало честь его воспитанию.

Эми пришла в себя сразу, едва переведя дыхание; она мужественно поставила корзину на сиденье рядом с собой и, рассмеявшись, спросила:

— А вам не хотелось бы попробовать немножко салата, для которого он предназначен, и повидаться с очаровательными юными леди, которым предстоит его отведать?

Вот что называется такт! Ибо Эми затронула две главные слабости мужской души. Омар немедленно попал в окружение самых приятных реминисценций, а любопытство по поводу «юных леди» отвлекло внимание потомка Тюдоров от комического происшествия.

«Он, разумеется, посмеется и позубоскалит об этом с Лори, но я ведь их не увижу, а это уже утешение!» — подумала Эми, когда Тюдор, раскланявшись, вышел из омнибуса.

Дома Эми ни словом не обмолвилась об этой встрече (хотя обнаружила, что из-за опрокинутой корзинки ее новое платье сильно пострадало от соуса, извилистыми ручейками пробиравшегося вниз по юбке), однако она упорно продолжала подготовку к приему, что теперь казалось ей гораздо менее приятным, чем прежде, и в двенадцать часов все снова было готово. Ощущая, что соседи весьма интересуются ее предприятием, она стремилась сегодняшним грандиозным успехом стереть из их памяти свою вчерашнюю неудачу, так что попросила подать шар-банан к этому времени и величественно отбыла встречать своих гостей, чтобы доставить их на банкет.

— Я слышу шум колес, они едут! Пойду-ка встречу их на крыльце. Это будет выглядеть гостеприимно, а мне хочется, чтобы бедная девочка после всех неприятностей осталась приемом довольна, — проговорила миссис Марч, сопровождая свои слова делом. Однако первый же взгляд с крыльца побудил ее вернуться назад, и выражение ее лица было бы трудно описать, потому что в шар-банане, совершенно потерявшись в большом открытом экипаже, сидела Эми, а с нею — одна юная леди.

— Бежим, Бет! Поможем Ханне убрать половину приборов со стола! Абсурд — предлагать ланч на двенадцать персон единственной гостье, — вскричала Джо, спеша вниз, слишком возбужденная и неспособная задержаться даже затем, чтобы рассмеяться.

И в дом вошла Эми, поразительно спокойная, проявляющая восхитительную сердечность к единственной гостье, выполнившей свое обещание. Остальные члены семейства, весьма приверженные драматическому искусству, прекрасно исполняли свои роли, и мисс Элиотт нашла, что они — исключительная по своей замечательности компания, так как было совершенно невозможно хоть как-то утихомирить веселье, их всех обуявшее. Переделанный ланч был радостно съеден всеми участниками, студия и сад посещены, проблемы искусства с энтузиазмом обсуждены. Эми попросила подать двухместный кабриолет (увы элегантному шар-банану!) и без всякой помпы повозила свою гостью по округе до захода солнца, когда «вечеринка ушла».

К тому моменту, как Эми, уже пешком, вернулась домой, очень уставшая, но, как всегда, совершенно спокойная, малейшие следы незадавшегося пира успели исчезнуть, кроме подозрительной складочки, наметившейся у Джо в уголках рта.

— Какой подходящий денек выдался сегодня для вашей поездки, моя дорогая, — уважительно промолвила миссис Марч, словно в гостях у дочери побывали все двенадцать девиц.

— Мисс Элиотт очень милая девушка, и, по-моему, ей у нас понравилось, так мне показалось, — с необычайной теплотой заметила Бет.

— А ты не могла бы уделить мне немножко от твоего торта? Ко мне столько народу приходит, торт мне и правда очень нужен, я не умею делать такие вкусные вещи, какие получаются у тебя, — серьезно сказала Мег.

— Да возьми его весь, у нас только одна я — сластена, и он тут просто заплесневеет, пока я с ним расправлюсь, — отвечала Эми, со вздохом подумав о том, сколько всего было щедро вложено в эти «вкусные вещи» ради такого результата.

— Как жаль, что Лори нет с нами, чтобы нам помочь, — начала было Джо, когда они садились за стол, чтобы второй раз за два дня съесть салат и мороженое.

Предостерегающий взгляд матери остановил дальнейшие замечания, и семейство продолжало есть в героическом молчании, пока мистер Марч довольно нерешительно не проговорил:

— Салат был одним из любимейших блюд у древних, и Эвелин…

На этом месте взрыв дружного, неудержимого хохота прервал краткую «историю салатов», к великому изумлению ученого джентльмена.

— Да уложите все это в корзину и отнесите Хаммелям! Немцам нравится такая мешанина! А меня уже от одного взгляда на это тошнит, и я не вижу причин для того, чтобы вам всем приходилось умирать от переедания из-за моей дурости, — воскликнула Эми, отирая слезы, выступившие от смеха у нее на глазах.

— А я думала, что помру, когда увидела только вас двоих, с грохотом трясущихся по дороге в этом, как его там, словно два крохотных ядрышка в огромной ореховой скорлупе, и маменьку, величественно стоящую на крыльце, чтобы встретить эту толпу девиц! — вздохнула Джо, совершенно обессилев от смеха.

— Мне очень жаль, милая, что ты разочарована, но мы все делали все, что в наших силах, чтобы ты осталась довольна, — сказала миссис Марч, и в тоне ее звучало материнское сочувствие.

— Но я довольна. Я смогла сделать то, что наметила, и не моя вина, что предприятие потерпело неудачу. И я себя этим утешаю, — ответила Эми, и тут голос ее чуть дрогнул. — Я вам всем очень благодарна и буду еще более благодарна, если вы не станете напоминать мне об этом хотя бы месяц.

Никто из них не напоминал ей об этом много месяцев, однако слово «пир» долго вызывало у всех улыбку, а в день рождения Эми подарком от Лори стал крохотный коралловый брелок в виде омара для цепочки ее карманных часов.