Луиза Мэй Олкотт

Маленькие мужчины

Фредди и Джонни,

маленьким мужчинам, с которыми она провела

самые лучшие и счастливые часы своей жизни,

посвящает эту книгу любящая «тетя Види»

Глава первая

Нат

— Прошу прощения, сэр, это Пламфилд? — осведомился маленький оборванец у мужчины, открывшего внушительные ворота, перед которыми мальчугана высадил омнибус.

— Да. Тебя кто прислал?

— Мистер Лоренс. У меня письмо к хозяйке.

— Ладно, ступай в дом и передай в руки, она, паренек, тебя примет.

Мужчина говорил приветливо, и мальчик зашагал дальше, сильно приободренный. Сквозь мягкую весеннюю морось Нат увидел перед собой большое квадратное здание, точнее, гостеприимный на вид дом со старомодным крыльцом, широкой лестницей и светом во многих окнах. Жизнерадостное сияние не скрывали ни занавески, ни ставни, и, прежде чем потянуться к дверному молотку, Нат успел заметить множество маленьких теней, которые танцевали на стенах, услышать завлекательный гул мальчишеских голосов и ощутить, что вряд ли эти свет, тепло и уют могут предназначаться бездомному «пареньку» вроде него.

«Надеюсь, хозяйка меня примет», — подумал он и не слишком решительно качнул большой бронзовый дверной молоток в форме головы веселого грифона.

Открыла ему румяная служанка. Взяв у него протянутое письмо, она улыбнулась. Видимо, принимать чужих мальчиков ей было не впервой, потому что она тут же указала на стул в вестибюле и проговорила, кивнув:

— Посиди тут, пусть вода на половик стечет, а я отнесу миссус.

Нат нашел, чем заполнить ожидание, — он с любопытством озирался, радуясь и увиденному, и тому, что из темноватого уголка у двери можно делать это незаметно.

Похоже, в доме так и кишели мальчишки, которые коротали дождливые сумерки, устраивая самые разные проказы. Мальчишки были повсюду, «впереди, и позади, и куда ни погляди», потому что сквозь открытые двери видны были симпатичные компании больших мальчиков, маленьких мальчиков и средних мальчиков: кто-то из них посвящал вечер отдыху, кто-то — буйству. Две большие комнаты справа явно служили классами — в них виднелись парты, карты, доски и книги. В камине пылал огонь, несколько лентяев развалились прямо перед ним, ведя беседу про новую крикетную площадку, да с таким жаром, что ботинки так и мелькали в воздухе. В одном углу, не обращая на шум никакого внимания, упражнялся в игре на флейте долговязый юнец. Еще двое-трое прыгали через парты, время от времени приостанавливаясь, чтобы отдышаться и похохотать над забавными рисунками какого-то озорника — тот исчертил доску карикатурами на всех присутствовавших.

В комнате слева стоял длинный стол, накрытый к ужину, — вместительные кувшины со свежим молоком, горки ломтей черного и белого хлеба, аккуратные стопки глазурованных пряников, столь милых мальчишескому сердцу. Пахло тостами, и к этому благоуханию примешивались нотки печеных яблочек — обольстительный запах для юного носа и желудка, сильно проголодавшихся.

Впрочем, веселее всего было в прихожей: у дальнего входа шла буйная игра в пятнашки. На одной площадке играли в шарики, на другой — в шашки, а на лестничной площадке сидели мальчик с книжкой, девочка с куклой (она пела ей колыбельную), два щенка и котенок; по перилам непрерывной чередой съезжали мальчики помладше, рискуя нанести непоправимый урон как своей одежде, так и конечностям.

Засмотревшись на эту удивительную круговерть, Нат все дальше выходил из своего уголка, и, когда один особенно проворный юнец съехал по перилам столь стремительно, что не смог вовремя остановиться, а просто свалился на пол, треснувшись о него так, что не уцелела бы ни одна голова, кроме той, которая за одиннадцать лет постоянного тресканья приобрела крепость пушечного ядра, Нат забылся окончательно и бросился к поверженному ездоку, ожидая, что тот на последнем издыхании. Однако юнец мгновенно проморгался, а потом, не вставая, посмотрел в новое лицо с удивленным:

— Привет!

— Привет, — откликнулся Нат, не зная, что тут еще можно сказать: самому ему такой ответ показался кратким и подходящим.

— Ты новенький? — не пошевелившись, осведомился распростертый на полу юнец.

— Пока не знаю.

— А звать тебя как?

— Нат Блейк.

— А меня Томми Бэнгс. Пошли наверх, попробуешь съехать тоже.

Томми поднялся на ноги, будто внезапно вспомнив о правилах гостеприимства.

— Не стоит пока, сначала понять бы, оставят меня или нет, — ответил Нат, чувствуя, что с каждой секундочкой ему все сильнее хочется остаться.

— Гляди-ка, Деми, у нас новенький. Займись им.

С этими словами непоседа Томас вернулся к своим бойким развлечениям.

В ответ на его слова мальчик, читавший на лестнице, поднял большие карие глаза, а после короткой паузы, как будто слегка смутившись, засунул книгу под мышку и неспешно спустился вниз поприветствовать новоприбывшего — тому очень пришлось по душе симпатичное, с ласковыми глазами лицо этого стройного паренька.

— Ты видел тетю Джо? — спросил он, как будто речь шла о какой-то важной церемонии.

— Я пока никого, кроме вас, не видел. Жду, — ответил Нат.

— А дядя Лори тебя видел? — вежливо, но серьезно продолжил расспросы Деми.

— Мистер Лоренс видел.

— Он — дядя Лори, и он всегда присылает симпатичных мальчиков.

Нат просиял, услышав эти слова, — от улыбки его худенькое личико сделалось очень миловидным. Что еще сказать, он не знал, поэтому они стояли без слов, дружелюбно глядя друг на друга, пока не подошла девочка с куклой в руках. Она была очень похожа на Деми, только ростом поменьше, а лицом — круглее и румянее, да и глаза у нее были голубые.

— Это моя сестра Дейзи, — сообщил Деми, как будто речь шла о некоем редкостном и очень драгоценном создании.

Дети кивнули друг другу, на щеках девочки от удовольствия проступили ямочки, и она располагающим тоном произнесла:

— Надеюсь, ты у нас останешься. Тут совершенно замечательно, правда, Деми?

— Совершенно верно: для этого Пламфилд тете Джо и нужен.

— Похоже, действительно очень милое место, — заметил Нат, чувствуя, что должен как-то ответить на такие любезные слова.

— Лучшее место на свете, правда, Деми? — сказала Дейзи, явно считавшая брата главным авторитетом во всем.

— Ну, лично я считаю, что в Гренландии, где айсберги и тюлени, все-таки интереснее. Но Пламфилд мне нравится, тут очень хорошо, — ответил Деми, который как раз читал книгу про Гренландию. Он собирался было предложить Нату вместе взглянуть на картинки, — а он объяснит, что к чему, — но тут вернулась служанка и проговорила, кивнув на дверь гостиной:

— Так, можешь входить.

— Я очень рада. Ступай к тете Джо. — Дейзи взяла его за руку с мило-покровительственным видом, отчего Нат тут же почувствовал себя как дома.

Деми вновь погрузился в чтение, а его сестра повела новенького в заднюю комнату, где полный джентльмен резвился на диване с двумя мальчишками, а худенькая дама как раз дочитывала письмо — судя по всему, по второму разу.

— Вот он, тетушка! — объявила Дейзи.

— Так это и есть новенький? Рада тебя видеть, дружочек, надеюсь, тебе у нас будет хорошо, — сказала дама, привлекая его к себе и откидывая ему волосы со лба с такой материнской заботливостью, что одинокое сердечко Ната сразу же потянулось к ней.

Была она совсем не красива, но, глядя на ее жизнерадостное лицо, каждый понял бы, что она не забыла детских причуд и привычек, и то же самое чувствовалось в ее голосе и повадках; именно эти вещи, которые непросто описать, но очень легко увидеть и ощутить, делали ее человеком легким и уживчивым, перед которым никто не робеет, — «симпатягой», как это называлось у мальчишек. Она заметила, как у Ната дрогнули губы, когда она приглаживала ему волосы, и ее вдумчивые глаза сделались мягче, а потом она притянула маленького оборвыша ближе и произнесла:

— Я — матушка Баэр, этот джентльмен — папа Баэр, а это — двое маленьких Баэров. Мальчики, идите познакомьтесь с Натом.

Троица, резвившаяся на диване, повиновалась мгновенно, полный джентльмен, посадив двух пухлых малышей на плечи, подошел поприветствовать новенького. Роб и Тедди весело улыбнулись Нату, а мистер Баэр пожал ему руку и, указав на стульчик перед камином, сердечным тоном произнес:

— Вот и местечко для тебя, сын мой, немедленно садись и высуши ноги.

— Мокрые ноги? А и действительно! Милый мой, немедленно снимай башмаки, а я моментально принесу тебе сухое! — воскликнула миссис Баэр и задвигалась с такой энергией, что Нат и глазом бы не успел моргнуть, даже если бы захотел, а уже оказался в уютном креслице, в сухих носках и теплых домашних туфлях. Вместо моргания он произнес:

— Благодарю, мадам.

Причем произнес с такой искренней признательностью, что глаза у миссис Баэр смягчились еще сильнее, и она решила обратить дело в шутку — так она всегда поступала, будучи растроганной.

— Туфли-то Томми Бэнгса, да только разве он вспомнит, что дома их надо надевать, следовательно, — не получит. Они тебе великоваты, но оно и к лучшему: надумаешь сбежать — резво у тебя не получится.