— И как это тебе удается сочинять такие замечательные пьесы, Джо? Ты настоящий Шекспир! — воскликнула Бесс, когда мертвый злодей поднялся и сел, потирая ушибленные локти.
— Ну, не совсем, — отвечала Джо скромно. — Моя опера «Проклятие волшебницы» неплоха, но хорошо бы поставить «Макбета». Мне всегда хотелось исполнить роль убийцы. «Кинжал ли вижу пред собою?» — пробормотала Джо, дико вращая глазами и судорожно хватая руками воздух, как это делал знаменитый трагик, которого она видела однажды в театре.
— Нет, это всего лишь вилка для поджаривания хлеба, а вместо хлеба на ней мамина туфля! — воскликнула Мег, и репетиция закончилась общим взрывом хохота.
— Как это приятно, что я застала вас такими веселыми, девочки мои, — раздался у дверей радостный голос; и все обернулись, чтобы приветствовать высокую женщину с ласковым взглядом и приятным выражением лица. Несмотря на скромную одежду, вид у нее был благородный, и девочки считали, что под простым серым плащом и немодной шляпкой скрывается самая замечательная мама на свете.
— Ну, дорогие мои, как вы поживали без меня сегодня? У меня было много работы — мы готовили рождественские посылки для армии, так что я не смогла прийти домой на обед. Кто-нибудь заходил, Бесс? Как твой насморк, Мег? Джо, у тебя такой усталый вид. Поцелуй меня, Эми, крошка.
С этими расспросами миссис Марч сняла мокрый плащ и шляпку, надела теплые туфли, села в удобное кресло и привлекла к себе Эми, готовясь провести самые счастливые часы своего полного трудов и забот дня. Девочки засуетились, стараясь — каждая по-своему — сделать все для ее удобства. Мег накрывала на стол, Джо принесла поленья для камина и расставляла стулья, с грохотом роняя и переворачивая все, к чему прикасалась, Бесс деловито сновала между кухней и гостиной, а Эми сидела сложа руки и давала всем указания.
Когда все уже сидели за столом, миссис Марч сказала с особенно счастливым выражением лица:
— У меня есть чем угостить вас после ужина.
Быстрые улыбки словно солнечный луч пробежали по лицам.
— Письмо! Да здравствует папа! Быстро доедаем — и все! Хватит тебе, Эми, сгибать мизинчик и жеманиться над тарелкой! — закричала Джо, в спешке заглатывая чай и роняя хлеб маслом вниз на ковер.
Наконец все были готовы и сели поближе к огню: мама — в большом кресле, Бесс — у ее ног, Мег и Эми уселись с двух сторон на ручках кресла, а Джо прислонилась сзади к спинке, чтобы никто не увидел ее слез, если письмо окажется трогательным. В письме мало говорилось о каждодневных трудностях и опасностях. Это было бодрое послание с яркими описаниями солдатской жизни, и лишь в конце сердце автора переполнялось отцовской любовью и тоской по оставшимся дома дочкам:
...«Поцелуй их за меня и скажи им, что я думаю о них днем и молюсь за них ночью. Я знаю, они помнят все, что я говорил им, и останутся любящими и заботливыми, будут честно исполнять свой долг, упорно бороться со своими внутренними врагами и побеждать их так решительно и красиво, что, когда я вернусь к ним, я смогу еще глубже любить моих маленьких женщин и гордиться ими».
Все вздохнули, когда прозвучал этот отрывок письма. Джо не стыдилась огромной слезы, скатившейся на кончик носа, а Эми спрятала лицо на плече у матери и всхлипнула:
— Я такая себялюбивая! Но я постараюсь стать лучше.
— Мы все будем стараться! — воскликнула Мег. — Я слишком много думаю о моей внешности и не люблю работать, но впредь этого не будет.
— Я постараюсь стать той «маленькой женщиной», какой он хочет меня видеть, и исполню мой долг дома, вместо того чтобы мечтать о военных подвигах, — сказала Джо, думая при этом, что владеть собой, оставаясь дома, окажется для нее куда более трудной задачей, чем встретиться лицом к лицу с одним или двумя мятежниками-южанами.
Бесс не сказала ничего, она просто утерла слезы синим солдатским носком и принялась вязать изо всех сил, чтобы, не теряя времени, начать исполнять свой долг.
— Помните, как мы играли в «Путешествие пилигрима», когда вы были маленькими? — спросила миссис Марч. — Я привязывала вам на спину мешочки с лоскутками вместо котомок, давала вам шляпы, палки и бумажные свитки с напутствиями и отправляла вас в путешествие из погреба, который был Городом Разрушения, на крышу, где из разных красивых вещей мы создавали Небесный Город [В основу этой игры лег сюжет религиозно-дидактической поэмы английского писателя и проповедника Джона Беньяна (1628–1688) «Путешествие пилигрима» (1678), излагающей историю тяжкого пути Христиана, героя поэмы, к Небесному Городу, куда он отправляется, убедившись, что город, в котором он жил до сих пор, — Город Разрушения — обречен на погибель. Упоминаемые далее Прекрасный Дворец, Ярмарка Тщеславия, Долина Унижения — места, куда попадает на своем пути Христиан.].
— Это было замечательно! Особенно пробираться мимо львов и сражаться с ангелом бездны! — воскликнула Джо.
— Я любила тот момент, когда мы наконец сбрасывали наши котомки и они катились вниз по лестнице, — сказала Мег.
— Мне было приятнее всего, когда все мы выходили на нашу плоскую крышу и радостно распевали в лучах солнца, — добавила Бесс с улыбкой.
— А я помню только, что боялась погреба, но любила молоко и пирожки, которые мы ели на крыше. Я теперь слишком взрослая для таких развлечений, а то, пожалуй, снова поиграла бы, — сказала Эми, которая заговорила об отказе от детских забав в зрелом двенадцатилетнем возрасте.
— Дорогая моя, мы играем в эту игру всю жизнь. Наши котомки всегда за спиной, а стремление к добру и счастью — тот проводник, что ведет нас через множество огорчений и ошибок к душевному покою. Почему бы вам, мои юные пилигримы, не пуститься в путь, только не понарошку, а на самом деле?
— Где же наши котомки? — спросила Эми, которая была очень прозаичной юной особой.
— Каждая из вас уже сказала, какую ношу ей предстоит нести. И только Бесс промолчала. Должно быть, у нее такой ноши нет, — заметила миссис Марч.
— Моя ноша — мытье посуды и вытирание пыли, а еще я завидую девочкам, которые могут играть на хорошем фортепиано, и боюсь людей.
Всем захотелось рассмеяться, но никто не сделал этого, не желая ее обидеть.
— Так двинемся в путь, — сказала Мег задумчиво. — Игра в пилигримов — это просто другое название стремления стать лучше.
— Но где наши свитки с напутствиями? — спросила Джо, в восторге от того, что игра внесет хоть немного романтики в такую скучную задачу, как исполнение долга.
— Загляните под подушку в рождественское утро, и вы найдете там свой путеводитель, — отвечала миссис Марч.
Затем девочки принесли рабочие корзинки — нужно было подшить простыни для тети Марч. Это было скучное занятие, но работа спорилась, так как они приняли предложение Джо: разделить каждый из длинных швов на четыре части, назвать их Европа, Азия, Африка и Америка и, делая стежки на каждой из этих частей, беседовать о разных странах этих континентов.
В девять все прекратили работу и, прежде чем отправиться в постель, по семейной традиции пропели хором несколько песен. Никто, кроме Бесс, не мог извлечь мелодичные звуки из обветшавшего фортепиано. Мег и мать вели маленький хор. Эми стрекотала, как сверчок, а Джо была на седьмом небе от счастья, вечно умудряясь испортить мелодию неожиданной трелью или хриплыми звуками.
Глава 2. Счастливое Рождество
В рождественское утро Джо проснулась первой. Она вспомнила об обещании матери и, сунув руку под подушку, достала оттуда книжку в малиновой обложке — прекрасный рассказ о замечательной жизни, лучшей из всех когда-либо прожитых на земле, настоящий путеводитель для каждого пилигрима, отправляющегося в дальний путь. Радостным восклицанием «Счастливого Рождества!» Джо разбудила сестер и предложила им тоже заглянуть под подушки. Оттуда появились такие же Евангелия, с той же самой картинкой внутри и теми же напутственными словами, написанными матерью.
— Девочки, — сказала Мег серьезно, — давайте будем читать Евангелие понемногу каждое утро. Я уверена, это будет поддерживать нас в течение всего дня.
Все раскрыли свои новые книжки и погрузились в чтение. Тишину нарушал лишь шелест переворачиваемых страниц, а утреннее зимнее солнце заглядывало в окна, чтобы в ласковом рождественском приветствии коснуться блестящих волос и серьезных лиц.
— Где же мама? — спросила Мег у Ханны, когда полчаса спустя они с Джо сбежали вниз, чтобы поблагодарить мать за подарки. Ханна жила в семье со времени рождения Мег и считалась скорее другом, чем служанкой.
— Приходил тут мальчуган какой-то милостыню просить, вот ваша мамаша и пошла прямо к нему домой, чтоб поглядеть, чем там помочь можно, — отвечала Ханна.
— Я думаю, она скоро вернется, Ханна, так что накрывайте на стол, — сказала Мег, выдвигая из-под дивана корзинку, где были спрятаны подарки для мамы. — А где же подарок Эми? — спросила она, обнаружив, что флакончика с одеколоном в корзинке нет.
— Кажется, она унесла свою бутылочку, чтобы перевязать ленточкой, — ответила Джо, пританцовывая в новеньких туфлях, чтобы немного размять их, прежде чем вручить маме.
— Красивые у меня получились платочки, правда? — сказала Бесс, с гордостью глядя на не очень ровно вышитые буквы, которые стоили ей немалых трудов.
— Мама идет! Прячь корзинку, живо! — приказала Джо, когда в передней хлопнула дверь и послышались шаги.
В комнату торопливо вошла Эми в капоре и плаще.
— Где ты была? Что ты прячешь за спиной? — удивленно спросила Мег.