В результате прием превратился в симпатичнейшую встречу друзей, которые собрались поприветствовать вернувшихся домой путешественников. Встреча прошла в славном старомодном гостеприимном духе — просто, сердечно и искренне, так, что даже те, кто явился с целью разбранить, остались и получили удовольствие, и очень многие оценили тихое очарование, которое не описать словами.

Особое любопытство вызвала Фиби, и многие в тот день азартно сплетничали, прикрывшись веерами, ибо встречавшим ее много лет назад трудно было узнать бывшую служаночку в импозантной молодой даме, державшейся со спокойным достоинством и всех очаровавшей своим голосом. «Золушка стала принцессой» — таков был единодушный вердикт, и Роза от души порадовалась этой небольшой сенсации, ибо с тех пор, как Фиби попала в их круг, ей, Розе, пришлось выдержать немало битв, но теперь вера ее оправдала себя сполна.

Сама мисс Кэмпбелл имела большой успех и так дивно справлялась со своими обязанностями хозяйки, что даже мисс Блиш простила ее за прискорбное пренебрежение Уортом [Речь идет о французском доме высокой моды, основанном Чарльзом Фредериком Уортом в 1858 г.] — хотя и покачала головой при виде белых одеяний, совершенно одинаковых, вот только у Розы оно было с алой отделкой, а у Фиби с голубой.

Все девушки так и вились вокруг возвратившейся подруги, ибо Роза до своего отъезда была всеобщей любимицей — и, вернувшись, нашла свой трон незанятым. Молодые люди, собравшись своим кругом, признали Фиби первой красавицей. «Правда, за душой у нее ни денег, ни связей, так что толку-то». Соответственно, Фиби восхищались как неким изящным украшением дома — и уважительно оставляли ее в покое.

А вот милочка Роза была «то, что надо» — так это именовали добропорядочные юнцы, и множество глаз с упоением следило за светловолосой головкой, которая мелькала то в одной комнате, то в другой — этакое новое Золотое руно, ради добычи которого придется преодолеть множество препятствий, ибо крепкие кузены окружали Розу тесным кольцом, а еще с нее не сводили глаз бдительные тетушки.

Стоит ли удивляться, что нашей барышне этот ее новый мир показался просто очаровательным, что первый глоток удовольствия вскружил ей голову, ибо все ей радовались и улыбались, льстили и благоволили, нашептывали на ухо лестные пророчества и выражали взглядами и жестами поздравления и комплименты, которые не решались произнести, — в результате ей стало казаться, что свое старое «я» она оставила где-то за границей, превратившись в новое, необычайно одаренное существо.

— Дядюшка, как здорово! Похоже, когда первые три месяца кончатся, мне захочется продлить срок еще на три, — прошептала Роза после ужина доктору Алеку, который стоял и смотрел, как они с Чарли танцуют в первой паре в большом зале.

— Не спеши, душенька, не спеши и не забывай о том, что ты не бабочка, а смертная девушка, тебе дана голова, и она завтра наверняка будет болеть, — ответил дядя, глядя на ее разрумянившееся довольное личико.

— А мне хочется, чтобы завтра не настало вовсе, чтобы сегодня длилось вечно — так все приятно, так все добры, — ответила Роза с тихим счастливым вздохом, подхватывая пышные юбки, точно белая птичка, распушившая перышки перед полетом.

— Я поинтересуюсь твоим мнением в два часа ночи, — ответил дядя с многозначительным кивком.

— И я отвечу совершенно точно! — А больше Роза ничего не успела сказать — Чарли увлек ее в праздничную многоцветную толпу.

— Бесполезно, Алек: с какой мудростью ни воспитывай девушку, настанет час, когда она вырвется на волю и с той же рьяностью, что и самые легкомысленные ее подруги, кинется искать удовольствий, ибо «природа их ведь такова» [Часто пародировавшаяся фраза из стихотворения английского священника, поэта, логика и педагога Исаака Уоттса (1674–1748) «Песня XVI. Против ссор и вражды» («Song XVI. Against Quarreling and Fighting»), входящая в сборник «Божественные песни простым языком для детей».], — заметил дядя Мак, притопывая в такт музыке, — похоже, он и сам был не прочь получить свою долю удовольствия.

— Да, моя девочка все проверит на личном опыте, вот только я почти не сомневаюсь, что с нее довольно будет небольшой пробы. Я хочу убедиться, что она в силах выдержать это испытание, потому что, если нет, можно считать, что труды мои пошли прахом — а такое лучше узнать сразу, — отвечал доктор с улыбкой надежды на губах — притом что в глазах его затаилась тревога.

— Да все она выдержит, славное наше сердечко! Позволь ей немного порезвиться и порадоваться жизни — а там она, глядишь, и угомонится. И я лишь уповаю на то, что и вся наша молодая родня проявит столь же умеренную резвость и пройдет этот этап так же безболезненно, как и она, — добавил дядя Мак, покачав головой: он смотрел на роившихся вокруг молодых людей.

— С твоими сыновьями все, надеюсь, в порядке?

— К счастью, да! Оба пока не доставляют мне особых хлопот, хотя Мак чудаковат, а Стив совсем щеночек. Но я не жалуюсь — они это перерастут, потому как по сути своей они ребята славные — за что спасибо их матери! А вот с Клариным сыном неладно, причем она будет баловать его и дальше, хотя он уже не мальчик, а мужчина, — если не вмешается его отец.

— В прошлом году в Калькутте я подробно описал ситуацию брату Стивену, и он отправил сыну письмо, вот только у Клары полна голова всяких планов, и она потребовала, чтобы Чарли еще на год остался дома, хотя отец и настаивал на его переезде в Индию, — ответил доктор — они уже шагали прочь.

— «Настаивать» уже поздно: Чарли взрослый, и, боюсь, Стивен обнаружит, что все эти годы держал его в недостаточной строгости. Бедолага, тяжко ему приходилось в последнее время — и будет, боюсь, того тяжелее, если он не вернется домой и не наведет тут порядок.

— Вряд ли он так поступит без крайней нужды. Жизнь в жарком климате высосала из него все силы, он теперь совсем не хочет волноваться, а ты представляешь, как непросто управляться с недалекой женщиной и распоясавшимся юнцом. Придется нам с тобой, Мак, вмешаться и посодействовать бедному старине Стиву.

— Лучшее, что мы можем сделать для паренька, — поскорее его женить: пусть обзаведется своим домом.

— Но ему, друг мой, всего двадцать три года… — начал доктор, которому идея эта явно показалась нелепой. А потом, переменившись в лице, он добавил с печальной улыбкой: — Впрочем, я забыл о том, что и в двадцать три случается и питать надежды, и страдать…

— И с мужеством пройти испытания, и выйти из них закаленным человеком, — подхватил дядя Мак, опустив руку брату на плечо. — в голосе его звучало искреннее одобрение. А потом, явно решив больше не мучить брата, он вернулся к разговору о молодежи и полюбопытствовал: — Полагаю, ты не разделяешь мнения Клары по определенному вопросу?

— Ни в коей мере. Для моей девочки годится все только самое лучшее, а Клара способна избаловать даже ангела, — поспешно ответил доктор Алек.

— Вот только тяжело будет отпускать нашу маленькую Розу из семейного круга. Может, ей подойдет Арчи? Воспитали его хорошо, и вообще он отличный парень.

Братья успели дойти до кабинета, то есть были наедине, и все равно доктор Алек понизил голос. Он произнес с нежной тревогой, видеть которую было очень приятно:

— Ты знаешь, Мак, что я против браков между двоюродными, так что пребываю в некоторой растерянности: девочку эту я люблю как родную дочь и мне страсть как не хочется отдавать ее человеку, которого не изучил до самой подноготной и к которому не испытываю полнейшего доверия. Строить планы совершенно бессмысленно, пусть выбирает сама — но мне бы так хотелось, чтобы она осталась в семье и стала одному из наших мальчиков достойной женой!

— Так и нужно поступить, так что оставь свои теории и займись другим: испытай старших мальчиков и сделай одного из них счастливым. По-моему, все они ребята достойные, и хотя еще слишком молоды для женитьбы, мы можем начать исподволь подталкивать их в правильном направлении — ведь никому же не ведомо, когда настанет нужный момент. Да уж, в нынешние времена жить в окружении молодежи — все равно что сидеть на пороховой бочке! Вокруг тишь да гладь, но первая же искра породит взрыв — и один Господь ведает, куда он нас закинет!

И дядя Мак поудобнее устроился в кресле, будто уже решив Розину судьбу, доктор же мерил кабинет шагами, дергая себя за бороду и хмуря брови, — ему, похоже, будущее виделось куда туманнее.

— Да, Арчи славный паренек, — сказал он наконец, отвечая на вопрос, который раньше проигнорировал. — Честный, толковый, уравновешенный, и если он рано или поздно обнаружит, что у него есть сердце, из него получится прекрасный муж. Я, наверное, всего лишь старый дурак, но мне бы хотелось видеть в молодом человеке чуть больше романтических склонностей, чуть больше душевного тепла и воодушевления. А наш Арчи! Можно подумать, ему уже сорок лет, а не двадцать три или двадцать четыре, такой он трезвомыслящий, невозмутимый, спокойный. Я и то его моложе и мог бы предаваться нежной страсти, прямо как Ромео, будь у меня сердце, которое можно предложить женщине.

Доктор говорил с явным смущением; что до его брата, тот в ответ разразился хохотом:

— Да уж, Алек, ужасно жаль, что все твои романтические склонности и прекрасные свойства растрачиваются втуне! Чего бы тебе не подать молодежи пример и не приударить за какой-нибудь барышней? Джесси все гадает, как тебе удалось за это время не влюбиться в Фиби, а Клара убеждена, что ты лишь дожидался того момента, когда она окажется под заботливым крылом тетушки Изобилии, чтобы сделать ей предложение в добром старомодном духе.