— Давай-ка сядем и отдохнем, пока чай настаивается, а пирог остывает. Я так устала, — выдохнула Бетти, садясь на крыльцо и вытягивая пухлые ножки, которые весь этот день непрерывно двигались. Ведь наслаждению замечательным праздником предшествовало немало работы.

Бэб села рядом с сестрой и принялась лениво глядеть на дорожку к воротам, где тонкое кружево паутины сияло, вызолоченное полуденным солнцем.

— Ма говорит, теперь, после бури, стало теплее и суше, и она через пару дней собирается в Старый Дом, а мы можем пойти вместе с ней. Прошлой осенью, ты ведь помнишь, она нас не взяла, потому что у нас был коклюш, а там было сыро. Наконец-то мы увидим все самое интересное. Правда здорово? — чуть помолчав, добавила Бэб.

— Еще бы. Ма говорит, там в одной комнате много книг, и я их смогу посмотреть, пока она займется делами. Может, даже какие-нибудь прочесть успею и потом перескажу тебе, — откликнулась Бетти. Она обожала сказки, только вот у нее редко появлялись новые.

— А я бы хотела увидеть старое веретено на чердаке, большие картины и ту необыкновенную одежду в синем сундуке, — лелеяла свои планы Бэб. — Жутко злит, что там заперто. Мы могли бы весело проводить с тобой время внутри. Вот прямо вышибла бы эту старую дверь! — Бэб развернулась, изготовившись пнуть ее ногой в тяжелом ботинке. — И не смейся. Тебе точно так же этого хочется. — Бэб отвернулась от двери, немного стыдясь своего порыва.

— Я не смеялась, — заверила Бетти.

— Смеялась, — упорно стояла на своем Бэб. — Думаешь, я не поняла?

— А я поняла, что не смеялась.

— Смеялась. И не смей мне врать.

— Если повторишь это еще раз, возьму Белинду и уйду с ней домой. Что ты тогда станешь делать?

— Съем пирог.

— Нет, не съешь. Ма сказала, он мой, а ты сегодня пришла со мной за компанию. Так что веди себя как следует. Иначе не стану устраивать праздник. Вот.

Леденящая душу угроза, высказанная далеко не шуточным тоном, возымела эффект, и Бэб тут же поторопилась перевести разговор на более безопасную тему:

— Ладно. Давай-ка при детях не ссориться. Ма говорит, когда в следующий раз пойдет дождь, она разрешит нам играть в каретном сарае, и мы можем даже ключ от него оставить себе, если хотим.

— Ой, замечательно! Наверное, она так решила после того, как мы рассказали ей про маленькое окошко, которое обнаружили за плющом. Пролезть внутрь сквозь него ничего не стоило, но мы не стали! — воскликнула Бетти, очень довольная, что сестра больше не злится. За десять лет знакомства с ней она успела достаточно свыкнуться с ее взрывным характером и научилась быстро гасить назревающие конфликты.

— Карета, наверное, там вся в пыли, крысах и пауках, но мне все равно, — решительно проговорила Бэб. — Ты с куклами можешь стать пассажиркой, а я буду кучером.

— Ты всегда им становишься. А мне, между прочим, надоело постоянно быть лошадью с деревянным мундштуком во рту, чтобы ты меня дергала за руки, как за вожжи, — посетовала Бетти, которой давно наскучила эта роль.

— По-моему, нам уже пора набирать воду, — поторопилась отвлечь ее Бэб, опасаясь, как бы ей самой не пришлось согласиться стать лошадью.

— Мало кто решился бы оставить своих детей наедине с таким прекрасным пирогом, — горделиво заметила Бетти, когда они поспешили с маленькими железными ведерками в руках к ручью.

Но горе излишне беспечным мамам! Отлучившись всего на каких-нибудь пять минут, они застали по возвращении картину настолько ошеломляющую, что у них от ужаса вырвался дружный вопль. Все четырнадцать кукол лежали плашмя вниз лицом, а драгоценный пирог исчез.

Мгновение они стояли, в силах лишь немо взирать на свершившуюся катастрофу, а затем Бэб яростно отшвырнула свое ведерко и свирепо выкрикнула:

— Это Салли! Она пригрозила мне отомстить за то, что я ее шлепнула, когда она стала щипать маленькую Мэри Энн. И вот ее месть. Ну я ей задам! Ты беги в эту сторону, а я — в ту. Скорее! Скорее!

И они побежали. Бэб вперед, а обескураженная Бетти развернулась и что было сил затрусила в противоположном направлении, выплескивая на себя воду, потому что в расстроенных чувствах забыла оставить ведерко. Так они с разных сторон обежали дом и у задней двери врезались друг в друга, однако ни та ни другая нигде не заметили признаков вора.

— Наверх к аллее! — воскликнула Бэб.

— Вниз к ручью! — пропыхтела Бетти.

И они вновь понеслись каждая в свою сторону. Одна — к стене, чтобы, забравшись на гору камней, выглянуть на аллею, другая — туда, где они набирали воду. И все равно девочки никого не увидели. Лишь ни в чем не повинные одуванчики взирали на Бэб да Бетти вспугнула внезапным своим появлением коричневую птицу, которая мирно купалась в ручье.

Они помчались обратно, и там их подстерегало новое потрясение, от которого им пришлось с дружным паническим «ой!» взлететь в поисках убежища на крыльцо. Посреди руин пира преспокойно стоял незнакомый пес, нагло и самодовольно облизываясь после съеденных булочек и пирога, похоже поглощенного им вместе с корзиной и прочим, что к нему прилагалось.

— Какой негодяй! — вскричала Бэб, горя желанием дать достойный отпор узурпатору и в то же время опасаясь, что пес может оказаться не только бесчестным, но и опасным.

— Он очень похож на нашего фарфорового пуделя, — заметила съежившаяся Бетти, прячась за спину своей более решительной сестры.

Сходство и впрямь усматривалось, с той только разницей, что этот пес был гораздо больше и грязнее, чем их тщательно промытое изделие из китайского фарфора. Но шерсть на том и другом выглядела одинаково: коротко стриженная, за исключением пышной, как у льва, гривы, оборочек внизу на лапах и кисточки на хвосте. Правда, глаза у настоящего были желтые, в отличие от блестяще-черных глаз фарфорового, и нос не черный, а розовый. Ну и главное, фарфоровый пудель, уже три года чинно стоящий на каминной полке в гостиной, нипочем не пустился бы на столь ошарашивающие проделки, изумившие двух девочек.

Сперва он вытянул вертикально вверх тело, передние лапы сложил вместе, будто о чем-то выпрашивая. Затем неожиданно вскинул задние лапы в воздух и принялся с легкостью ходить на передних. Сестры еще до конца не пережили это потрясение, когда пес снова встал на задние лапы и, вытянувшись в струнку, несколько раз по-военному промаршировал взад-вперед. Венцом же этого представления стало следующее: пес изогнулся кольцом, поймал зубами собственный хвост, закрутился по дорожке над лежащими вниз лицом куклами, проследовал, словно вальсируя, до самых ворот и вернулся обратно, едва не опрокинув разоренный стол.

Бэб и Бетти, держась друг за друга, лишь взвизгивали от восторга. Никогда еще им не доводилось видеть что-то настолько смешное. Но, завершив свои трюки, пес подошел к крыльцу, встал перед девочками на ступеньки, принялся громко лаять и принюхиваться своим розовым носом к их ногам. Под пристальным взглядом его желтых глаз сестры замерли. Страх снова вернулся к ним. Им было боязно даже пошевелиться.

— Вон отсюда! Уходи! — все же нашла в себе силы скомандовать Бэб.

— Брысь! — следом за ней произнесла дрожащим голосом Бетти.

К их великому изумлению, это подействовало. Незваный гость еще несколько раз вопросительно гавкнул и ринулся прочь так же стремительно, как и появился. Девочки бросились следом. Им интересно было узнать, куда он побежал, и, пронесшись по саду, они увидали в дальнем его углу хвост с кисточкой, который, скользнув под оградой, исчез.

— Как ты думаешь, откуда он? — сев отдышаться на большом камне, спросила Бетти.

— Мне бы тоже хотелось узнать. Нашла бы его и вздула как следует, — свирепо проговорила Бэб, вспомнив о нанесенном уроне.

— Надеюсь, он хоть обжегся, когда ел наш пирог, — с грустью произнесла Бетти, подумав о дюжине превосходных изюмин и о других очень вкусных вещах, которые мама дала им для этого пирога.

— Праздник испорчен. Пошли отсюда. — И Бэб с унылым видом двинулась к дому.

Лицо Бетти сморщилось в готовности заплакать от горя, но вместо этого она вдруг рассмеялась:

— Ой, как уморительно он кружился, а после на голове ходил! Хотела бы я это снова увидеть. А ты?

— Да. Но я все равно его ненавижу. Интересно, что скажет ма, когда… Но это… Как это?.. — И Бэб резко остановилась, до такой степени округлив глаза, что они могли посоперничать величиной со стоявшими на чайном подносе голубыми блюдцами.

— Что случилось? Ой, что случилось? — вскричала Бетти, готовая улепетывать со всех ног от любого нового ужаса.

— Видишь? Там. Он вернулся, — выдохнула потрясенным шепотом Бэб, указывая на стол.

Едва глянув в ту сторону, Бетти округлила глаза еще сильнее сестры. Потому что там, на том самом месте, где девочки его сначала оставили, снова возник пропавший пирог. Точно такой же, как был, нисколько не пострадавший, только большая буква «Б» съехала еще ниже по склону имбирного холма.