— Вы изображаете его как гея, — сказала Антуанетта.

— Я и есть гей, — кивнул Габри.

— Но ваш персонаж не гей. У него только что развалилась семья, и он пытается прийти в себя.

— Oui [Да (фр.).]. А почему у него развалилась семья? Потому что он… — произнес Габри, наклоняясь к Антуанетте.

— Гей? — спросил Брайан.

Антуанетта рассмеялась. Смех у нее был искренний, от души, безудержный, и она понравилась Изабель.

— Хорошо, играйте его как хотите, — сказала Антуанетта. — На самом деле это не имеет значения. Постановка станет настоящим хитом. Даже вам ее не испортить.

— Так и напишем на афише, — подхватил Брайан. — «Даже Габри не испортит».

Он развел руки в стороны, обозначая громадную афишу.

Рейн-Мари рассмеялась и подумала, что так оно, возможно, и будет — хороший маркетинговый ход.

— А у вас какая роль? — спросила Изабель у Мирны.

— Владелица пансиона. Я хотела играть ее как мужчину-гея, но поскольку Габри застолбил эту территорию, то я решила пойти другим путем.

— Она играет владелицу пансиона — крупную чернокожую женщину, — сказал Габри. — Гениально.

— Спасибо, дорогой, — откликнулась Мирна, и они обменялись воздушными поцелуями.

— Видела бы ты их постановку «Стеклянного зверинца»! [«Стеклянный зверинец» — автобиографическая пьеса Теннесси Уильямса, принесшая ему первый громкий успех.] — сказал Арман и округлил глаза, словно намекая, что Изабель увидела бы именно то, что она и предполагает.

— Кстати, вы говорили с Кларой? — спросила Антуанетта у Мирны. — Она согласится?

— Нет, не думаю, — ответила Мирна. — Она еще не пришла в себя.

— Ей нужно отвлечься, — заметил Габри.

Изабель посмотрела на сценарий в руках Антуанетты.

— «Она сидела и плакала», — прочитала она. — Комедия?

Антуанетта рассмеялась и протянула ей сценарий:

— Все не так мрачно, как может показаться.

— Напротив, все замечательно, — сказала Мирна. — И очень смешно.

— Ну, мне пора. — Изабель поднялась. — Я смотрю, футбольный матч закончился.

На деревенском лугу взрослые и дети прекратили играть и уставились на каменный мост через речушку Белла-Белла, по которому в сторону деревни с криком бежал парнишка.

— Господи! — застонал Габри, глядя в окно бистро. — Неужели опять?

Мальчишка остановился на краю луга и принялся бешено махать палкой. Поскольку никто не прореагировал, он стал озираться по сторонам, и его взгляд уперся в бистро.

— Прячься! — закричала Мирна. — Спасайся кто может!

— Только не говори мне, что Рут тоже идет, — испуганно сказал Габри.

Но было слишком поздно. Мальчишка вбежал в дверь и оглядел собравшихся. Наконец его блестящие глаза остановились на Гамаше.

— Вы здесь, patron, — выпалил мальчик, подбегая к нему. — Идемте со мной! Скорее!

Он схватил Гамаша за руку и попытался стащить этого крупного мужчину со стула.

— Погоди, — сказал Арман. — Успокойся. Объясни, что случилось.

Мальчишка был весь в грязи, словно его изрыгнул лес. В волосах мох, листья, веточки, одежда порвана, в расцарапанных грязных руках палка размером с трость.

— Вы не поверите, что я нашел в лесу. Идемте. Скорее!

— Что на сей раз? — спросил Габри. — Единорог? Космический корабль?

— Нет, — обиженно произнес мальчик. Он снова посмотрел на Гамаша. — Такая большая. Огроменная.

— Что именно? — спросил Гамаш.

— Не подначивайте его, Арман, — сказала Мирна.

— Пушка, — ответил мальчик и увидел искорку интереса в глазах Гамаша. — Здоровенная пушка, старший инспектор. Вот такая. — Он взмахнул руками, и палка ударилась о соседний столик, сбив на пол стаканы.

— Ну все, — сказал Габри, вставая. — Хватит. Дай-ка ее мне.

— Не отдам! — заявил мальчик, защищая палку.

— Либо ты мне ее отдашь, либо уйдешь отсюда. Извини, но здесь больше никого нет с древесными ветками.

— Это не ветка, — возразил мальчик. — Это ружье, которое может превращаться в меч.

Он принялся размахивать палкой, но тут к нему подошел Оливье и ухватил ее. В другой руке он держал швабру и совок.

— Убери-ка тут, — велел Оливье хоть и дружеским, но твердым голосом.

— Ладно. Держите. — Мальчик протянул палку Гамашу. — Если со мной случится что-то плохое, вы будете знать, что делать. — Он посмотрел на Гамаша с необычайной серьезностью. — Я вам доверяю.

— Понятно, — так же серьезно произнес Гамаш.

Мальчик начал подметать, а Арман прислонил палку к стулу, отметив, что на ней метки и зазубрины, а еще вырезано имя мальчика.

— Чего он хочет на сей раз? — спросил Жан Ги Бовуар. Вместе с Анни он вошел в бистро и тоже стал свидетелем неистового подметания пола. — Предупреждает о нашествии марсиан?

— Это случилось на прошлой неделе.

— Oui. Я забыл. Может, ирокезы вышли на тропу войны?

— С этим покончено, — сказал Арман. — Мир восстановлен. Мы вернули им землю.

Он посмотрел на мальчика, который перестал мести и оседлал метлу, словно жеребца, а совок использовал как щит.

— Милый парнишка, — заметила Анни.

— Милый? Это Годзилла милая. А он — чистый ужас, — сказал Оливье, ссаживая мальчика с «жеребца» и направляя его усилия на разбитые стаканы.

— Мы поначалу тоже считали, что он забавный. Настоящий маленький человек с характером. Но потом он прибежал сюда и начал рассказывать, что его дом горит, — сказал Габри.

— А дом не горел? — спросила Анни.

— А вы как думаете? — ответил ей вопросом Оливье. — Вся наша добровольная пожарная команда помчалась туда, и что они увидели? Что Ал и Иви преспокойно работают у себя в саду.

— Мы пытались поговорить с его родителями, — сказал Габри. — Но Ал только рассмеялся и сказал, что не сможет остановить Лорана, даже если бы захотел. Уж такая у него природа.

— Наверно, так оно и есть, — кивнула Мирна.

— Ну да, землетрясения и торнадо — тоже часть природы, — сказал Габри.

— Так вы правда считаете, что Клару не удастся убедить помочь нам с декорациями? — спросил Брайан. — До премьеры всего несколько недель, и помощь нам бы не помешала. Пьеса и в самом деле выдающаяся, хотя и неизвестно, кто ее написал.

— Что? — удивилась Изабель Лакост. Она взглянула на обложку сценария и только теперь обратила внимание, что имени автора нет. — Никто не знает? Даже вы?

— Ну, мы-то знаем, — ответила Антуанетта. — Просто не говорим.

— Поверьте мне, — сказал Габри, — мы спрашивали. Я думаю, ее написал Дэвид Бекхэм.

— Да ведь он… — начал Жан Ги, но Мирна перебила его:

— Не дергайтесь. На прошлой неделе он решил, что пьесу написал Марк Уолберг. Пусть себе фантазирует. И я пофантазирую. Дэвид Бекхэм, — проговорила она мечтательным голосом. — Он должен прийти на премьеру. Один. Они с Викторией разругались.

— Он остановится в нашей гостинице, — продолжил Габри. — От него будет пахнуть кожей и лосьоном «Олд спайс».

— Ему понадобится книга для чтения перед сном, — сказала Мирна. — И я принесу ему какую-нибудь…

— Ну все, хватит, — сказал Жан Ги.

— Я хочу послушать дальше, — заявила Рейн-Мари, и Арман с усмешкой посмотрел на нее.

— Вы никогда не догадаетесь, кто написал пьесу, — сказал Брайан. Он рассмеялся и ткнул пальцем в то место, где было вымарано имя. — Вы его не знаете. Это парень по имени Джон Флеминг.

— Брайан! — прикрикнула на него Антуанетта.

— Что?

— Мы же решили, что никому не будем говорить.

— Да про него никто даже не слышал, — сказал Брайан.

— Но в этом-то весь смысл, — проворчала Антуанетта. — Ты геодезист, что ты знаешь о маркетинге? Я хотела создать атмосферу тайны, подозрений. Чтобы люди думали, что пьесу написал Мишель Трамбле [Мишель Трамбле — канадский драматург и прозаик.] или что это потерянное творение Теннесси Уильямса.

— Или Джорджа Клуни, — подхватил Габри.

— О-о-о, Джордж Клуни… — пропела Мирна, снова закатив глаза.

— Джон Флеминг? — переспросил Гамаш. — Вы не возражаете?

Он взял сценарий со стола и уставился на название. «Она сидела и плакала».

— Мы связались с людьми, которые занимаются авторскими правами, чтобы узнать, кому мы должны платить за разрешение, но у них такая пьеса ни под каким именем не числится, — сказал Брайан, словно оправдываясь перед полицейскими.

У сценария, который держал в руках Арман, были обтрепаны уголки, бумага покрыта кофейными пятнами, испещрена записями.

— Распечатка старая, — заметила Рейн-Мари.

Шрифт был неровный — не чистый, компьютерный, а корявый шрифт пишущей машинки.

Арман кивнул.

— Что там? — тихо спросила она.

— Ничего. — Он улыбнулся, но лучики смеха не побежали от уголков его глаз.

— Я тоже играю роль, — сказал Брайан, поднимая свой экземпляр рукописи.

— Моего соседа-гея, — объяснил им Габри.

— Никакой он не гей, так же как и ваш персонаж, — сердито фыркнула Антуанетта.

— Только не говорите об этом Оливье, — сказала Мирна. — Он будет немного разочарован.

— И очень удивлен, — добавил Габри.

Мальчишка, к порванной куртке и джинсам которого все еще цеплялись пожухлые листья, закончил сметать разбитое стекло и вернулся к столику Гамаша.

— Просто чтобы вы знали, — сказал он, протягивая метлу и совок Оливье. — Я совершенно уверен, что там есть алмазы.

— Merci, — поблагодарил его Оливье.

— Ну-ка, — сказал Арман, вставая и возвращая парнишке палку. — Время уже позднее. Бери свой велосипед. Я засуну его в машину и отвезу тебя домой.