— А вот и нет, — возразила Клара.

— Неужели? У тебя в скором времени персональная выставка, а ты, кроме говна, ничего к ней не подготовила. Если это не проблема, то я уж и не знаю тогда, какие бывают проблемы.

— Это не говно.

Впрочем, никто из друзей Клары не поддерживал ее в этом вопросе.

Габри пришел на Хеллоуин в образе Рут. Он нацепил седой парик и наложил на лицо столько косметики, что стал похож на персонажа из фильма ужасов. В дополнение он надел свалявшийся, траченный молью свитер и прихватил с собой набитую опилками игрушечную утку.

Весь вечер напролет он прихлебывал виски и бормотал стихи:

Вот дом пустой стоит на холме,
Ни ночь он не ждет, ни зарю,
А из дверей ни бе и ни ме,
Ни даже простого хрю-хрю.

— Это не мои, ты, мешок с дерьмом, — обиделась Рут.

Она надела свалявшийся, траченный молью свитер и прихватила с собой настоящую утку.

— «Травинке тонкой пою я оду, — продолжил Габри. — Она машет знаменем за свободу».

— Прекрати, — велела Рут. — Ты убиваешь мою музу.

— «Будут ли во времена грядущие, — не унимался Габри, — у меня такие же большие уши?»

Последнее слово он произнес как «ущие».

Даже Рут не смогла сдержать смех, а утка Роза у нее на руках пробормотала: «Фак-фак-фак».

— Я работал над этим весь день, — сказал Габри. — Сочинять стихи совсем нетрудно.

— Значит, это было тридцать первого октября прошлого года? — спросил прокурор.

— Non. Это было первого ноября. Вечером на Хеллоуин мы оставались дома, раздавали сладости детишкам. [Одна из традиций Хеллоуина состоит в том, что дети, одетые в костюмы монстров, ходят по домам и выпрашивают сладости.] А вечеринка всегда на следующий день.

— Первого ноября. Кто еще присутствовал, кроме деревенских?

— Матео Биссонетт и его жена Леа Ру.

— Мадам Ру, политик, — уточнил прокурор. — Восходящая звезда в своей партии.

У себя за спиной месье Залмановиц услышал возобновившийся стук клавиш. Песню сирены. Доказательство того, что он сообщил нечто достойное названия «новости».

— Да, — подтвердил Гамаш.

— Это ваши друзья? Они оставались у вас?

Разумеется, прокурор знал ответы на все свои вопросы. Он задавал их ради присяжных и судьи. И репортеров.

— Non. Я с ними едва знаком. Они приехали с друзьями — Кэти и Патриком Эванс.

— Ах да. Эвансы. — Прокурор посмотрел в сторону скамьи защиты, потом опять на Гамаша. — Подрядчик и его жена архитектор. Они строят стеклянные дома, кажется. Тоже ваши друзья?

— Тоже знакомые, — твердым голосом поправил его Гамаш.

Ему не нравилось подобное передергивание.

— Конечно, — сказал Залмановиц. — А почему они оказались в деревне?

— Это была ежегодная встреча. Они дружат со школы. Учились в одной группе в Монреальском университете.

— Им всем теперь немного за тридцать?

— Oui.

— И как давно они приезжают в Три Сосны?

— Четыре года. Всегда в одну и ту же неделю в конце лета.

— Однако в этом году они приехали в начале ноября.

— Oui.

— Странное время для приезда. Листья опали, а снег для катания на лыжах еще не выпал. Погода довольно тоскливая, правда?

— Может быть, номера в гостинице стали дешевле, — услужливо подсказал Гамаш. — Там довольно уютно.

Когда сегодня рано утром он уезжал из Трех Сосен в Монреаль, Габри, хозяин гостиницы, подбежал к нему с пакетом оберточной бумаги и кружкой кофе в дорогу:

— Если вам придется говорить о гостинице, то скажите что-нибудь вроде «прекрасная». Или «прелестная».

Сказать так вовсе не означало солгать. Гостиница в помещении старой почтовой станции по ту сторону деревенского луга, с ее широкой верандой и высокими коньками на крыше, была прелестна. В особенности летом. Как и у всех других домов в деревне, у гостиницы был сад перед входом, где цвели старые многолетники: розы и лаванда, шпили наперстянки и душистые флоксы.

— Только не говорите «потрясающая», — посоветовал Габри. — Звучит агрессивно.

— А мы этого не хотим, — сказал Гамаш. — Вы же знаете, там слушается дело об убийстве.

— Знаю, — серьезно ответил Габри, передавая Гамашу кофе и круассаны.

И вот теперь Гамаш сидел в свидетельском кресле и слушал прокурора.

— Как эти одногруппники оказались в деревне в первый раз? — спросил месье Залмановиц. — Они что, заблудились?

— Нет. Леа Ру росла на глазах у доктора Ландерс. Мирна привыкла опекать ее. Леа и Матео несколько раз приезжали к Мирне, и деревня им понравилась. Они рассказали про Три Сосны друзьям и стали приезжать сюда на ежегодную встречу.

— Понятно. Значит, именно Леа Ру и ее муж затеяли все это. — Из уст прокурора это прозвучало крайне подозрительно. — А мадам Ландерс им помогла.

— Доктор Ландерс, и никто ничего не затевал. Совершенно обычная встреча друзей.

— Неужели? Вы называете то, что произошло, совершенно обычным?

— До прошлого ноября так все и было.

Прокурор кивнул с глубокомысленным видом, словно не вполне верил старшему суперинтенданту Гамашу.

«Это смешно», — подумала судья Корриво. Однако она видела, что на присяжных это производит впечатление.

И опять она задалась вопросом, зачем прокурор так поступает с собственным свидетелем. С главой Квебекской полиции, черт побери.

Атмосфера накалялась не только на улице, но и в зале суда. Судья Корриво посмотрела на старые кондиционеры в окнах. Они, конечно, не работали. Слишком шумные. Отвлекали бы.

Но жара тоже начинала отвлекать. А ведь еще и полдень не наступил.

— И когда же наконец все это показалось вам ненормальным, старший суперинтендант? — спросил Залмановиц.

Он снова сделал акцент на звании Гамаша, но теперь в тоне прокурора ощущался намек на некомпетентность.

— Это началось во время вечеринки на Хеллоуин в бистро, — сказал Гамаш, игнорируя провокацию. — Некоторые гости надели маски, хотя узнать их было нетрудно, особенно когда они начинали говорить. Лишь один был неузнаваем. Этот гость надел черное одеяние до самого пола и черную маску. Перчатки, сапоги. На голову натянул капюшон.

— Настоящий Дарт Вейдер, — заметил прокурор, и на галерее для зрителей раздался смешок.

— Мы тоже так думали поначалу. Но костюм был не из «Звёздных Войн».

— Тогда кого, по-вашему, изображал тот человек?

— Рейн-Мари… — Гамаш повернулся к присяжным. — Это моя жена.

Они кивнули.

— Рейн-Мари предположила, что это отец Моцарта из фильма «Амадей». Но у того была особая шляпа. А у этого — только капюшон. Мирна подумала, что он изображает священника-иезуита, однако креста на нем не было.

И вел он себя как-то необычно. Люди вокруг веселились, а он стоял столбом.

Вскоре люди начали заговаривать с ним. Спрашивали о его костюме. Пытались сообразить, кто он. Но это продолжалось недолго, и вскоре все начали сторониться его. Вокруг темной фигуры образовалось пустое пространство. Пришелец словно находился в собственном мире. Собственной вселенной. Где не было никакого Хеллоуина. Никаких празднующих. Никакого смеха. Никакой дружбы.

— А что подумали вы?

— Я подумал, что это Смерть, — ответил Арман Гамаш.

В зале суда воцарилось молчание.

— И что вы сделали?

— Ничего.

— Вот как? Тут заявляется с визитом Смерть, а глава Квебекской полиции, в прошлом старший инспектор отдела по расследованию убийств, ничего не предпринимает?

— Это был человек в маскарадном костюме, — терпеливо произнес Гамаш.

— Возможно, так вы подумали в тот вечер, — подхватил прокурор. — Но когда вы поняли, что это и в самом деле смерть? Позвольте высказать предположение. Когда стояли над телом?