— О боже, — пробормотал купец себе под нос, когда Хугин развернулся, опустив лук.

Купец побежал. Леший не видел, куда ступает, — из-за мелькания деревьев в лунном свете ничего нельзя было рассмотреть, а любая тень могла оказаться корнем, камнем или опасной ямой, чреватой сломанной ногой. Он все падал и падал. А потом, поднявшись после очередного падения, тут же снова упал. Он был вымотан до предела и больше не мог бежать.

Леший сел. Мрачная фигура надвигалась на него, исполосованная тенями, блестел зловещий меч. В один леденящий душу миг Леший увидел своего противника: тонкие конечности, мускулы обвивают кости, словно плющ дерево, лицо наполовину уничтожено добровольной пыткой птичьими клювами неизвестно ради какой цели, а его оружие, этот смертоносный клинок, сверкает и пульсирует в лунном свете.

Ворон по-прежнему был еще в двадцати шагах, когда Леший рухнул навзничь, теряя сознание.

Глава двадцатая

В ЛОВУШКЕ

Элис тоже бежала через лес во весь опор, не разбирая дороги от ужаса. Последовал удар, в глазах вспыхнул ослепительный свет, и она упала. Обезумевшая от страха, она врезалась в дерево.

Элис слышала за спиной шаги чудовища — Ворон двигался легко и быстро. Она понимала, что прятаться равносильно самоубийству. Ворон с тридцати шагов в полной темноте под пологом леса сумел всадить в ее щит две стрелы. Она понимала, что он обязательно ее найдет. Снова раздался его клич — леденящее кровь, почти насмешливое карканье.

Она побежала дальше, так же быстро. Осторожничать было некогда, поэтому она спотыкалась, цеплялась за корни, падала на невидимых ямках и подъемах. Ворвавшись в заросли папоротника, Элис ощутила идущий от реки холод раньше, чем заметила блеск воды, которую лунный свет превратил в искрящуюся, словно ледяные кристаллы, дорогу. Вот только пройти по этой дороге не получится.

Крик Ворона прозвучал совсем близко, у нее не оставалось выбора, поэтому Элис прыгнула.

В спешке она позабыла о кольчуге. Кольчуга была тяжелая, но не настолько, чтобы Элис ушла под воду с головой. В мирное время брат со своими воинами наперегонки переплывал Сену в полном боевом облачении, и она сказала себе, что она тоже справится, хотя чувствовала, как быстро устают руки и ноги.

Элис не ожидала, что течение окажется таким сильным. Ее потащило вниз по реке, и приходилось молотить руками изо всех сил, чтобы лицо оставалось над водой. Ледяная вода, словно удав, выдавливала из легких воздух, увлекая все ниже по течению. Элис отталкивалась ногами, стремясь на противоположный берег, но она слишком устала и не могла бороться с весенней рекой. Впереди темнел силуэт упавшего дерева, и Элис уцепилась за ветку. Не поможет. Озябшие пальцы почти не гнутся. Вода подхватила ее, переворачивая, а в следующий миг она ахнула, выдыхая из себя остатки воздуха. Нога зацепилась за что-то. Элис хлебнула ледяной воды, уверенная, что сейчас пойдет ко дну. Закричала и забила руками, сопротивляясь течению.

Нога застряла крепко, но разок ей удалось глотнуть воздуха. В этот же миг рука коснулась чего-то шершавого, жесткого и холодного. Древесный ствол под водой. Она обняла его, разворачиваясь спиной к течению, крепко цепляясь за дерево. Ее прижало к стволу течением, она вся заледенела, но могла дышать.

Элис огляделась. Дерево выступало из-под воды, а затем снова уходило под воду, однако корнями оно до сих пор держалось за берег. Если удастся высвободить ногу, она сможет подтянуться и выбраться на сушу. Элис дернула ногой. Лодыжку зажало между стволом и веткой. Каждый раз, когда она силилась освободиться, ледяная вода угрожала утянуть ее глубже и ниже по течению. Однако ей ничего не оставалось, как повторять попытки снова и снова. Элис скрестила ноги под водой и левой, словно крюком, подцепила правую. Лодыжка высвободилась, Элис тут же едва не утащило под ствол, но она была к этому готова и держалась крепко. Перебирая руками по стволу, она двинулась к берегу.

Покрытое шрамами лицо чародея глянуло на нее сверху из-за натянутого лука. Элис подняла на него глаза и поняла, что всякая надежда потеряна. Она вздрогнула, сотрясая ствол.

— Ну, давай.

Ворон опустил лук и присел на корточки у кромки воды. Его глаза были озерами пустоты, лицо в лунном свете само походило на луну — пятнистую, выщербленную, непроницаемую.

Элис продолжала потихоньку подбираться к берегу — она во что бы то ни стало должна выйти из ледяной воды. Хугин склонил голову набок и поглядел на нее сверху вниз. Затем он вынул из-за пояса длинный тонкий нож. Он не позволит ей выйти.

Элис понимала, что ей предстоит умереть. Как скоро это случится?

Не так скоро, как она ожидала. Было уже довольно светло, и становилось еще светлее. Она до сих пор не умерла, хотя вся дрожала, а руки посинели. Она знала, что переплыть реку не получится, пройти мимо Ворона тоже не получится.

Сколько времени прошло? Весенние часы, те двенадцать, что разделяют восход солнца и сумерки, казались такими же долгими, как и в разгар лета. Сколько их прошло с того мига, когда она кинулась в реку? Час? Два? А он все сидит там, громадный стервятник, глядит на нее так, как ворона глядит на умирающую овцу. Ущербная луна еще висела на небе цвета утиного яйца, а потом солнце, пробивающееся сквозь деревья, превратило воздух в хрусталь. «Наступил день», — поняла Элис.

Ее взгляд туманился, луна плясала и кружилась, расплывалась и наконец вовсе исчезла из поля зрения. Дуга яркого света прорезала сумрак, и сначала Элис подумала, что это снова месяц. Но это был не месяц. Ей показалось, будто она стоит в пещере, и полукруг света очерчивает вход в пещеру. Она пошла на свет и увидела, что пещера образовалась в стене головокружительно высокого утеса. Ветер несся мимо нее, обрывки облаков висели под ногами, словно горные привидения. У нее в руках была такая-то тяжесть — мужчина. Он был мертв, он погиб за нее. Она обернулась. Где-то там, в глубине пещеры, остался еще кто-то, тот, кого она, несомненно, любила.

В ее голове зазвучала гортанная ритмичная песня:

Один вступил
с Волком в сраженье… [«Старшая Эдда. Прорицание вельвы». Пер. с древнеисландского А. Корсуна.]

Элис никогда не слышала такой песни раньше, но знала, что эти слова тесно связаны с ее жизнью. От холода все тело пошло мурашками, однако это было не просто физическое ощущение — нечто как будто шипело и плевалось в ее сознании.

Теперь она видела кое-что еще: гигантский волк с окровавленной головой, с багровой пастью терзал павшего воина в широкой мрачной долине под небом, испещренным воронами. Пока он тряс тело и рвал человеческую плоть, перед мысленным взором Элис начали проступать какие-то рисунки, и она поняла, что это такое — магические символы, знаки, отображающие самые главные связи мироздания; живые существа, способные поселиться в темных уголках разума, чтобы сиять и звучать.

Она произнесла слова, рождающиеся в голове:

Руны взяла
у умершего бога,
в долине Вигрид,
где Волк грыз людей…

Она могла бы умереть, знала Элис, однако внутри нее жили эти сущности, которые умирать не хотели, и они не позволят погибнуть и ей, пока она не достигнет какой-то цели.

Элис увидела еще один символ — зазубренную прореху на ткани голубого неба. Это был один из магических символов, руна, как говорилось в песне, но только она отличалась от остальных. Что же она означает? Крюк, ловушку, капкан для Волка. Однако эта руна значила для нее больше, чем все остальные вместе взятые: больше той руны, которая покрывалась цветами, увядала и зацветала вновь — символа возрождения; даже больше той руны, которая походила на щит, закрывающий ее со всех сторон; даже больше той руны, которая болтала без умолку и посмеивалась, обещая несметное богатство.

И снова в голове зазвучал голос. Она как будто узнавала его. Он походил на детский, но только усталый и суровый после многочисленных испытаний.

Привязь не выдержит,
вырвется Жадный.
Ей многое ведомо,
все я провижу
судьбы могучих
славных богов. [«Старшая Эдда. Прорицание вельвы». Пер. с древнеисландского А. Корсуна.]

Странное чувство охватило Элис. Она не умрет, потому что через эти диковинные символы связана с чем-то большим, чем она сама, руны пустили в ней корни еще в той жизни, в которой она видела, как бог гибнет в пасти Волка. Один из символов ярко сиял в сознании — руна лошади, которая обливается потом и топает копытом, а теперь еще и рвется с места в карьер. Но и другие руны тоже сияли в ней, шептали ей что-то, расцветая.

Элис пришла в себя. Она все еще держится за ствол дерева в воде. Ворон по-прежнему сидит на корточках, сжимая в руке грозный нож.

Увидев, что Элис пошевелилась, он поднялся и отступил на шаг, однако она все равно оставалась на расстоянии вытянутой руки от него, а нож был нацелен прямо на нее. Она выползла на берег, легла на землю, содрогаясь от позывов к рвоте. Ворон потыкал ее ногой, рассматривая, словно пытаясь понять, что это за женщина, которую он назвал своим врагом. В голове у Элис послышался звук, похожий на шум крови в ушах, на бой шаманских бубнов, вызывающих дождь.