Но вот однажды в январе, когда завывала ужасная метель, в город вошел трясущийся от холода путник. Сначала его приняли за нищего из-за тряпья и волчьей шкуры, в которую он был одет, и поражались тому, что человек сумел выжить в такую снежную бурю.

Стражники впустили его в город из любопытства и жалости. Он подошел к одному из костров за воротами, чтобы отогреться. Олегу доложили о приходе этого человека, потому что одинокие путешественники в эту пору попросту не встречались. Никто не смог бы выжить в буране. Олег велел дружине оставаться в большом зале и пировать дальше. Конец света настанет, когда князь, владеющий всеми восточными землями, побоится выйти к замерзшему нищему страннику без свиты. Сказать по правде, Олегу просто наскучило выслушивать хвастливые рассказы о подвигах и играть в дурацкую игру, когда все дружно хлопают в ладоши, а того, кто сбивается с ритма, заставляют пить чарку. Олег так часто играл в эту игру, что попросту не мог сбиться с ритма, поэтому иногда делал это намеренно, желая промочить горло.

В общем, он вышел из зала один, закрыл лицо плащом и побрел в метель едва ли не вслепую.

Путник стоял у костра, спина у него была запорошена снегом, и сам он казался высеченным изо льда: статуя, увенчанная копной ярко-рыжих волос. Олег сказал стражнику, что их гость порядком утомился, и велел принести ему угощение, и тогда незнакомец улыбнулся князю. От улыбки метель прекратилась, ветер стих.

Олег поглядел в небо. Ночь только наступила, темное небо из-за мороза отливало багрянцем, звезды блестели ледяными кристалликами, тонкий месяц походил на сосульку, готовую оторваться и упасть на землю. Теперь, когда ветер перестал завывать, глухая зимняя тишина навалилась на город, а с ней пришло ощущение совершенной неподвижности. Олега охватило какое-то странное чувство.

— Я знаю тебя, — сказал он.

— А я знаю тебя, мой пылкий князь, от желаний которого даже буря затихает.

— Что тебе известно о моих желаниях?

— Единственное, что следует о них знать.

— И что же?

— Им не суждено сбыться.

Олег ощутил, как кровь отхлынула от щек, хотя ему удалось сдержать себя. Ему хотелось убить наглеца на месте, однако он чувствовал себя странно незащищенным. Из-за перемены погоды он испытывал тревогу, но было и что-то другое. Что же? Этот человек, чье тело в свете костра казалось опутанным оранжевыми змеями, пешком прошел сквозь буран, способный убить даже всадника с лошадью.

— В таком случае мне надо желать еще больше, — заявил Олег. — Ведь тогда я успею получить много, даже не достигнув целей.

Незнакомец улыбнулся. Ухмыльнулся, показывая зубы, словно голодный волк, — так показалось Олегу.

— Ты знаешь, что тебя убьет.

— Моя лошадь. И я этому рад. Это значит, что я бессмертный, потому что у князя Олега нет своих лошадей. Все лошади, на которых он ездит, взяты взаймы.

— Какая поразительная судьба! Быть хозяином одной только взятой взаймы лошади, лишенным всех земель рукой мертвого бога. Хочешь его увидеть?

— Покажи.

Нищий взмахнул рукой, и снег на площади перед воротами взвился с земли. Понесся, закружился во множестве крохотных вихрей и наконец сложился в фигуру. Перед князем предстала сцена из саги. Наводящий страх бог Один, одноглазый и ужасный, с искаженным в крике лицом, восседал на восьминогом коне Слейпнире, пронзая копьем жуткого волка, который вцепился в его щит. Город наполнился грохотом битвы, и Олег удивился, что никто из его дружины не выскочил на улицу узнать, что происходит.

Копье воткнулось в Волка, вошло в плоть, и зверь пронзительно завыл, однако не ослабил хватку. Щит всадника разлетелся в щепы, и Волк вонзил когти в плоть коня, сомкнув зубастую пасть на шее воина. Тело Волка взвилось вверх по невообразимой спирали, когда легендарный конь заржал и забрыкался, силясь освободиться. Однако Волк держался мертвой хваткой.

А в следующий миг снежные хлопья осыпались на землю, и на город снова спустилась ночная тишина. Олег подошел к месту схватки. На снегу лежала всего лишь скрученная веревка. Олег узнал тройной узел Одина.

Князь поднял ее и протянул нищему. Ему показалось, что это самый правильный жест.

— Когда он умирал в последний раз, — сказал чужак, — было так.

Он словно из ниоткуда вынул длинный нож и ловко разрезал веревку на три части.

— Он в этом мире, разделенный на части, — пояснил незнакомец, показывая Олегу свисающие куски веревки. — Если когда-нибудь он снова станет цельным, то тебя и все армии на свете ждет такая битва, какой не видывал мир. Он выжжет все земли, от обледенелых берегов острова Туле и зеленых холмов Альбиона до пустынь Серкланда.

— Не понимаю, — признался Олег.

— Он в этом мире, разделенный на три части. Если он снова станет одним целым, ты и все другие воины будете удирать от него, как крысы из горящего амбара. Останутся только его любимчики. Игорь будет торжествовать. Игорь будет править.

Слова чужака отдавались в ушах Олега странным шипением, немного похожим на тот звук, который слышишь, когда к спине животного прижимают раскаленное клеймо.

— А как он может стать единым целым?

— Так, как он становится чем угодно, — через смерть. Есть три живых человека, несущих в себе руны. Фрагменты бога. В конце останется только один, и судьба настигнет тебя, чтобы стереть с лица земли.

— Кто они, эти люди? И что мне делать?

— Тот, кто пьет из колодца Мимира, должен заплатить. Один отдал за мудрость глаз, сияющий бог Хеймдалль пожертвовал ухо. Что готов дать ты?

— Свой покой.

— Этого недостаточно. Требуется гораздо больше.

— Что же?

— Ребенок.

— Какой ребенок?

— Тот, что сидит рядом с тобой в большом зале.

— Для чего?

— Для смерти.

Олега затопила волна восхитительного предчувствия. Неужели бога действительно можно задобрить, отдав Игоря?

— И если я соглашусь, тот бог, которого ты показал мне, не придет?

— Твой долг перед колодцем будет уплачен. Твое имя прогремит в веках, ты станешь самым могущественным правителем на земле. Ты получишь пророчество и узнаешь, каким путем тебе двигаться дальше.

Олег улыбнулся.

— Ты бог, — сказал он.

Олег явственно сознавал это. Воздух вокруг его собеседника казался вязким, от этого все чувства князя притуплялись, как будто он стоял под водой. Рядом с незнакомцем Олег сделался медлительным и каким-то хрупким.

— Так и есть.

— Как тебя зовут?

— У меня много имен. Здесь я Велес, а в Риме — Люцифер. Для тебя же я Локи.

Олегу показалось, что он перестал дышать, страх стиснул горло, словно рука убийцы. Он собрался с силами. Ужас отступил. Он привлек к себе внимание богов. Он особенный человек, избранный для великих деяний.

— Тебя называют кузнецом лжи, — заметил Олег.

Бог улыбнулся.

— Те, кто не слушает, выставляют меня лжецом, — возразил он. — Люди слышат только то, что хотят услышать, и когда они проклинают меня, то не за ложь, а за сказанную мною правду. Благодарю тебя за тепло костра. Я отплачу за доброту, когда вернусь за тем, что ты обещал мне.

Он развернулся и пошел в снег. Олег смотрел, как он удаляется, и размышлял о том, как бестолковы подчас боги, если просят в жертву то, что он и сам умолял их забрать.

Той ночью ему приснилась девушка, которая живет в землях франков, светловолосая и прекрасная; девушка гуляла по садам над рекой.

— Кто ты? — спросил он.

— Одна из трех. Ты узнаешь меня по этим знакам. — Она раскрыла ладонь. На ладони лежали восемь деревянных пластинок, на каждой было начерчено по руне.

— Как тебя зовут?

— Элис, я из рода Роберта Сильного.

— Пока ты жива, и я буду процветать, — сказал он ей во сне.

Олег отправил послов к ее брату в Париж на следующий же день, прося ее руки. Но даже не получил ответа. Он подумывал, не пойти ли войной, однако его армия не могла уходить далеко от Киева, поскольку вынуждена была отбивать нападения печенегов. И вот тогда он решил похитить девушку.

Сидя на крыше рядом с целителем, Олег глядел на Сваву. Он и подумать не мог, что бог просит ее. Бог же сказал: «Ребенка, что сидит рядом с тобой в большом зале». Там, на всех пирах и советах, рядом с ним сидел Игорь, вместе с ним судил, разбирая жалобы крестьян или назначая воинам вергельд, даже присутствовал на переговорах с другими правителями. Олег поклялся воспитать мальчика, однако если судьба повергнет Игоря, если боги его повергнут, то Олег будет освобожден от слова, не нарушив его, и сможет назвать своим наследником того, кого захочет.

Князь даже не подумал о дочери; он был воин, разве он мог предположить, что девочка имеет какую-то ценность, чем-то интересна богам? Она просто ребенок, дитя, которому нет еще и шести. Зачем богу она, когда он может забрать мальчика, которому уже исполнилось тринадцать и который выказал себя храбрым воином? Однако бог все знал о его слабостях, и до Олега дошло: каким бы мудрецом ты ни казался себе самому, нельзя заключать сделки с подобными существами, рассчитывая при этом расплатиться мелкой монетой.