Олег поглядел вниз с крыши башни. Город располагался на излучине широкой реки Волхов. Повернувшись к реке спиной, он видел просторные зеленые земли: рядом с городом — курганы своих умерших соотечественников, а за ними — леса, колышущиеся подобно морю. Сейчас сооружали курган для Гиллинга, его брата-викинга, который ходил с ним в походы на юг до самого Миклагарда и до западных островов. За последним готовым курганом сняли полоску красноватой почвы на том месте, где собирались вырыть погребальную камеру. Он слышал, что с этим возникли какие-то трудности, однако был слишком озабочен болезнью дочери, чтобы вдаваться в подробности.

Его дочь не похоронят в кургане. Она такая подвижная, яркая и живая. Ему будет невыносима мысль о том, что она лежит, придавленная толщей земли. Для нее сложат костер, подобный ее душе. Князь поглядел за реку. Ему казалось, что он птица, парящая в светлом воздухе над водой, птица, которая может в любой миг развернуться и лететь на юг по реке, чтобы разорять Миклагард, отнимать сокровища византийского императора или лететь в халифат, чтобы вернуться с богатствами Серкланда. Девочка застонала в лихорадке. Князь поглядел на нее и покачал головой. Он позволил себе полюбить дочь. «Мужчинам, а правителям в особенности, нельзя любить дочерей», — подумал он. Они — товар, не более того, за них можно получить у других правителей золото, земли или перемирие. Однако же он полюбил ее, главным образом за ее пламенную душу.

Сваве и ее сестрам было запрещено подходить к отцу без сопровождения няньки или матери, которые следили за тем, чтобы девочки вели себя примерно. Она же не ведала запретов. Она сама приходила к нему, чтобы наблюдать, как он ведет дела с купцами, князьями и полководцами в своем большом зале. Девочка думала, что он не замечает ее, пряталась под скамьями рядом с собаками, однако он прекрасно ее видел, поглядывал на нее, разбирая споры между крестьянами, и ее присутствие лишало его суровости именно в тот момент, когда он уже был готов закричать на спорщиков, приказывая им убираться с глаз долой. Она смешила его, и хотя ему следовало бы как следует высечь ее за непослушание, он этого не делал. Он подмигивал ей и бросал яблоко из корзины, принесенной крестьянином в подарок.

Он никогда не прогонял ее, и в конце концов она просто усаживалась рядом с ним на полу, тогда как его наследник Игорь сидел по другую сторону от него на стуле, наблюдая, как князь ведет дела. Олег понимал, как, вероятно, выглядит в глазах своей дружины, поэтому время от времени участвовал в поединках, чтобы показать всем: да, он может быть мягкосердечным, когда речь идет о его дочери, однако воины пусть не рассчитывают на подобную снисходительность. «Противник, который уважает тебя больше всех, — мертвый противник»: эту поговорку отец вбил в него с раннего детства. И все-таки он был рад, когда и его военачальники начали позволять своим дочерям сидеть рядом с ними на хмельном пиру.

— Эрингунн.

Олег подошел ближе и сел, положил руку на лоб дочери, чтобы убедиться, что она еще жива. Он называл ее полным именем всего раз. Для него она обычно была Свава или Мышка, из-за ее привычки появляться в тех местах, где он ее не ждал. Однако Мышка — слишком скромное прозвище, поэтому он заменил его на Сваву, в честь одной из валькирий, дев-воительниц Одина.

— Эрингунн.

Олег назвал ее так, когда пришел взглянуть на дочь в день ее появления на свет и дать ей имя. Теперь же он знал, что называет ее по имени, прощаясь.

Слезы показались у Олега на глазах, поэтому он отвернулся от целителя. Он говорил с девочкой, глядя вдаль:

— Вот видишь, что ты наделала. Я не могу спуститься в таком виде к людям.

Внизу собиралась дружина. Одно дело — проявлять мягкосердечность, сажая ребенка себе на колени, совсем иное — ухаживать за ним, словно нянька.

Целитель, который понимал язык своего повелителя, только если очень внимательно слушал, ничего не сказал.

Йонемногу Олег взял себя в руки и снова развернулся к целителю.

— Если она умрет, — сказал он, — то и ты умрешь. Ее положат на корабль, который сожгут вместе с ней, чтобы она отправилась в царство мертвых. Ты тоже будешь на этом корабле. Это большая честь для тебя, так что радуйся.

— Она не умрет, княже, только не на этой крыше, обложенная оберегами.

— Прекрасно, — отозвался Олег. — Если она останется в живых, я предоставлю тебе возможность поискать себе менее почетную смерть. Сможешь за мой счет растратить жизнь на женщин.

— Как ты щедр, княже, — сказал целитель.

Девочка пошевелилась, и он подхватил ее, чтобы она не скатилась с крыши.

— Ульфр.

— Что она сказала?

— Я не разобрал, княже.

Олег склонился к дочери. Девочка снова застонала, повторив слоцо.

— Не обращай внимания, мой господин, — сказал целитель. — В бреду люди говорят подчас такое, что…

— Ульфр.

Олег взглядом пригвоздил целителя к месту.

— Что ты там бормочешь? Она же ясно сказала «волк», я сам слышал. Что это означает?

— Дух может войти в нее в разных образах. Вполне вероятно, что в нее вошел дух волка и…

Целитель замолк, прочитав во взгляде князя бурлящий убийственный гнев. Князь, как было известно целителю, прекрасно разбирался в людях, видел их насквозь. Но еще целитель знал, что для Олега он сейчас единственная надежда.

Олег медленно кивнул, и целитель понял, что князь борется с собой, пытаясь обуздать свой гнев.

— Пусть лежит здесь, в прохладе. Если начнется дождь, неси ее обратно. Кроме того, следи, чтобы она не упала.

— Да, княже. Да, мой господин.

Олег в последний раз взглянул на дочь. Она покрылась испариной, лицо пошло красными пятнами, волосы намокли от пота.

— И молись нашим богам, — велел Олег, — потому что завтра, сдается мне, ты отправишься в их владения, сопровождая княжескую дочь.

Глава тридцать вторая

НА ПУТИ К ХРИСТУ

Поднявшаяся от дождей река походила в лунном свете на изломанную полосу свинца. В воздухе висела изморось, и Жеан понимал, что в лучшем случае его ждет впереди сырая и холодная ночь в мокрой одежде, если им удастся отыскать брод и спастись. Они спешно спускались по склону холма к берегу, где стояло несколько разрушенных крестьянских домов. Течение реки казалось необычайно быстрым. Весна выдалась сырая, дожди шли часто и подолгу. Но Жеан решил, что брод все-таки можно преодолеть. С другой стороны, ему до сих пор вообще не приходилось задумываться о по добных вещах. Он провел большую часть своей жизни в монастыре Сен-Жермен и никогда не путешествовал.

Викинги же не были так уверены в том, что переправа пройдет успешно. На гребне холма над ними собрался отряд всадников. Жеан насчитал двадцать человек. Рядом с ними были еще и пешие воины, наверное, два раза по двадцать. Преследователи увидели берсеркеров, их командир указал на них концом копья и ударил пятками лошадь, начиная спуск.

— Мы сможем переправиться на ту сторону? — спросил Астарт.

Молодой человек был в смятении, не зная, что лучше: нападать

или отступать. Он сделал шаг вперед, затем назад, готовый делать что угодно, только бы не стоять на месте.

— Придется, — ответил Офети. — Быстрее, загоняйте мулов. Те, кто не ведет животных, возьмитесь за руки. Река здесь мелкая, но течение будет сильным. Если мы переправимся раньше, чем они нагонят, сможем спрятаться в лесу на том берегу. Главное, чтобы они не настигли нас посреди брода.

Воины зашлепали по воде, ведя за собой мулов. Не было никакого порядка, никто не соблюдал строй. Все просто вошли в реку разом, стремясь на другой берег, до которого было шагов сто пятьдесят. У Жеана не оставалось выбора. Он последовал за викингами.

Вода доходила до бедра и неслась очень быстро, Жеан даже покачнулся, войдя в реку. Но потом крепко встал на ноги. Исповедника по-прежнему изумляли произошедшие в нем перемены, он поражался тому, каким сильным и уверенным чувствует себя, несмотря на мощное течение. Викинги стояли на ногах не так твердо. Они пошатывались, останавливались, делали шаг и снова замирали, все время прилагая усилия, чтобы не лишиться равновесия.

Всадники на склоне холма пустились в неуверенный галоп. Викинги были плохими наездниками, это всем известно, и им было трудно заставить лошадей бежать быстрее. С другой стороны, особенной нужды в спешке и не было. Преследователи находились в четырех сотнях шагов, тогда как берсеркеры сделали всего десяток по воде и уже цеплялись друг за друга; им пришлось взяться за руки, чтобы двигаться вперед. Жеан видел, что у некоторых всадников за спиной висят луки. Собирался дождь, и если бы облака прямо сейчас закрыли луну, мир погрузился бы в спасительную темноту. Только облака не закрывали луну.

Всадникам оставалось сделать триста пятьдесят шагов, когда берсеркеры продвинулись всего на пятнадцать. Будет драка, а Жеану необходимо, чтобы эти люди отвели его в аббатство Сен-Морис. Астарт решил сесть на мула верхом и так добраться до другого берега. Еще трое последовали его примеру, вскарабкавшись на спины животных поверх тюков.