Хугин не шевельнулся, только проговорил про себя свое заклинание:

Я ворон,
Черный парус на ветру.
Я ворон,
Жадный смерти зев.
Я ворон,
Сиплый голос ночи.

Он повторял эти слова снова и снова, раскрывая ту часть сознания, которая вела прямиком в тоннель в высокогорной пещере, ту часть, дверь в которую открыли обряды и страдания. Его нож был воткнут в борт корабля. Он выдернул его из доски, а в следующий миг превратился в тень, бродящую среди других теней, во тьму, заключенную в клинке.

Кормчий получил удар под ребра, нож вошел в сердце, и он умер раньше, чем успел закричать. Хугин опустил тело на палубу. Еще несколько умерли быстро и беззвучно — он перерезал им горла во сне. Таким способом он избавился от пятерых, после чего двинулся в центр корабля. Здесь пахло мулом, хотя силуэт животного был едва различим. Хугин вытянул руку, нащупал голову в тюрбане и пополз с ножом дальше. Нет, бог говорил об убийствах, которые необходимы. Не о нем. И не о толстяке-викинге. Он обошел купца и наткнулся на чье-то толстое пузо.

— Что тут происходит? — Это был голос Офети.

Хугин не мог терять времени даром. Он прыгнул в темноту, размахивая ножом.

— Ай!

— Меня порезали!

— Ведьмины потроха!

— Меня порезали. Порезали!

— А-ай!

— Успокойтесь все! — Это снова был Офети.

Но викинги уже схватились за оружие и от страха рубили темноту вслепую.

Хугин припал к днищу корабля, пока свистели мечи и топоры, пока взлетали кулаки и паника охватывала корабль.

— Я не вижу! Я ничего не вижу!

— Тогда перестань драться!

— Это твоя работа, человек из племени хордов?

Послышался плеск. Кого-то выбросили за борт. Потом снова зазвучали крики, зазвенели топоры и мечи, копье со стуком воткнулось в дерево.

На некоторое время все затихло. Из-за горизонта пробились первые лучи солнца. Хугин сидел на носу драккара. Он нашел свой изогнутый меч и теперь сжимал его в руке. Меч, извлеченный из ножен, переливался и сверкал в свете нового дня. Кроме Хугина и его друзей, всего пять человек на борту оставались в живых.

— Ты! — выкрикнул один из работорговцев.

Купец лежал на корме, закрыв голову руками, Офети стоял рядом с ним у руля, выставив перед собой копье, чтобы никого не подпускать.

— Он вернулся из могилы за нами! — Мальчишка с выбитыми передними зубами выронил топор на палубу.

— Тогда я убью тебя снова, призрак!

Другого торговца рабами было не так легко запугать, он кинулся на Хугина с копьем. Однако корабль был полон мертвых и умирающих, и он споткнулся на бегу. Хугин перехватил его копье, шагнул в сторону, чтобы его не задел наконечник, и снес противнику голову. В следующий миг еще один викинг остался без ноги пониже щита. Он упал на залитую кровью палубу и получил от Хугина смертельный удар мечом в висок. Остался только мальчишка без зубов. Он рыдал и приседал, закрываясь от Хугина.

— Зачем ты это сделал? Скакки же мертв. Честь восстановлена! — Офети недоверчиво развел руками.

Хугин указал на юнца.

— Он тоже должен умереть.

— Это нужно твоей магии?

— Это нужно богам.

— В таком случае ничего не поделаешь, сынок. Тебе придется драться с ним.

— Он меня убьет! Он убил всех наших!

— Поверь мне, двери Валгаллы будут широко распахнуты для того, кто бился с этим воином. Смерть все равно придет рано или поздно, поэтому встань и дерись с ним. Не позволь себе умереть жалкой смертью и отправиться к Хель. — Офети сунул меч в руку юнцу.

— Помоги мне одолеть его. Он ведь и тебя может убить.

— Я путешествовал с ним много дней, у него была масса возможностей убить меня, если бы это ему было нужно. Но дело даже не в этом: он не причинял мне зла, так с чего бы мне ждать от него зла? Либо ты дерешься с ним, либо я. Поэтому прошу меня простить, но выбор пал на тебя. Давай, возьми себя в руки и соберись с духом.

Сначала мальчишка робел, но потом собрал волю в кулак и замахнулся на Хугина сверху. Тот прикрылся и парировал удар изогнутым мечом, отхватив парню кисти на обеих руках. Хугин схватил топор противника, развернулся и ударил сзади, глубоко всадив лезвие в шею и опрокинув мертвое тело на дно драккара.

Хугин посмотрел на парня, которого только что отправил на тот свет.

— Ты призрак? — спросил Офети.

— Нет. Это было заклятие.

— Отличный фокус. И хорошо еще, что мы оставили тело на борту.

— Разве это не плохая примета — выбрасывать колдуна в море, пусть даже мертвого?

— Так и есть. И благодари своих богов, что эти викинги были того же мнения. Я видел, что один из рабов уцелел.

Бледнокожий мужчина с рыжими волосами сидел рядом с мулом, до сих пор привязанный к крестьянскому парню, которого насквозь проткнуло копье — оружие так и торчало у него из груди. Рыжий сидел молча. Хугин посмотрел на него, однако никак не связал с недавним видением.

— Отлично, — сказал Офети. — Больше на судне не будет никаких рабов. Освободим его и посмотрим, сможем ли мы управлять кораблем.

Леший был уверен, что мул сломал ему ногу. Он подавил приступ боли и вынул свой нож. Офети отправился освобождать раба. Рыжий поднялся, нисколько не пострадавший в недавней суматохе.

— Ты случаем не моряк, друг? — спросил Офети.

— Да я просто морской волк, — заверил его бледнокожий незнакомец.

— Тогда помоги мне с парусом. Хугин, Леший, и вы помогайте. Потом сбросим мертвецов за борт. От них и при жизни здорово воняло, и после смерти они не станут пахнуть лучше.

Рыжий сказал чистую правду — он был опытным мореходом. Парус быстро поставили на место, хотя купец им не помогал. Нога у него действительно оказалась сломана, и встать он не мог.

— Мой народ владеет заклинанием, которое подчиняет ветер, — сказал рыжий. — В какую сторону вы хотите идти?

— На Альдейгьюборг!

Рыжий поднял со дна корабля веревку. На ней был затянут странный сложный узел. Он развязал узел и подул через него на парус. Ветер наполнил парус, и корабль рванулся, набирая скорость.

— Надо было сразу тебя освободить, — сказал Офети, торопясь сесть к рулю. — Мне кажется, мы с тобой станем друзьями!

Рыжий улыбнулся.

— Не сомневаюсь, — сказал он, — что ты отплатишь мне услугой за любую услугу.

Глава семьдесят первая

БЕСОВСКАЯ ТРАПЕЗА

На этот раз все происходило быстрее. В прошлый раз Волк выходил из него крадучись, на этот раз он выскочил с ревом. Противиться голоду было невозможно. Жеан стонал и кричал, пока его ослабевшие мышцы приходили в движение. Конечности, кажется, даже трещали и скрежетали, пока он катался по промерзшему кораблю.

Он знал, что будет делать, знал, что ему необходимо. Он был слаб, его человеческий разум остался подо льдом. Только волчий голод, тот самый голод, который не давал ему умереть, заполнял теперь его сознание.

Жеан извивался на досках, продвигаясь вперед, пока не ударился обо что-то. Он понял, что это не часть корабля, что-то помягче. Он никак не мог приподняться, поэтому, дрожа и подергиваясь, он развернул тело, упираясь в палубу ногами. Это движение далось с невероятным трудом — несмотря на мороз, он обливался потом. Теперь его голова упиралась в то, что вроде бы было человеком в плаще. Стеная, он пополз вдоль мертвого тела. Рука. Он снова заскользил по обледенелой палубе; мышцы вынуждали его двигаться, их то и дело сводило судорогой, зато суставы были скованы так же прочно, как был скован льдами драккар. А в следующий миг он наткнулся на голую руку без перчатки. Люди, приходившие на корабль, снимали одежду с гребцов, надеясь найти украшения. Жеан лежал рядом с полураздетым викингом.

Он поворачивал голову до тех пор, пока во рту у него не оказался человеческий палец. Он захватил слишком много и не смог откусить. Жеан выталкивал палец изо рта языком, пока на зубах не осталась только полоска кожи. Первый кусок дался нелегко. Он едва смог надорвать кожу. Его челюсти походили на старые ворота, которые давным-давно покрылись ржавчиной и пылью. Но все-таки они двигались, а вкус крови, густой и насыщенный, проникал в него, обещая нечто большее. Он проглотил кусочек плоти. И откусил еще.

Перед ним промелькнули воспоминания о прежней жизни: вечер в часовне, запах восковых свечей в воздухе. А в следующий миг воспоминание ускользнуло прочь, кануло в темноту, словно заяц в чащу. Его прежняя жизнь растворилась.

Пока монахи аббатства Сен-Жермен служили вечерню [Вечерня, повечерие, полунощница, заутреня, первый, третий, шестой и девятый часы — названия служб суточного круга богослужения в христианстве. (Примеч. ред.)], а потом повечерие, он сумел проглотить два куска мяса. Между повечерием и полунощной он съел шесть. На заутрене, когда солнце превратило туман в сверкающее серое полотнище, он съел мясо со всей кисти, и шея начала поворачиваться свободнее, а челюсти окрепли. К первому часу он обглодал почти всю руку. К третьему сил прибавилось настолько, что он вспорол живот и съел легкие, печень и сердце. А когда снова настало время вечерни, он уже сидел прямо и на его одежде замерзала кровь викинга. Зато кровь в его венах разогрелась, и мысли исповедника сбросили с себя морозные кандалы.

Жеан поднялся и поднес руку к шее. Амулета не было. Он поглядел на то, что успел натворить. Ощутил, как Волк в нем едва ли не усмехается, радуясь короткой передышке, прежде чем снова приняться за еду. Зубы уже стали чересчур большими для человеческого рта, и сам рот занимал в сознании главное место, сделавшись гораздо важнее рук. Те перемены, которые он переживал раньше, стремительно происходили в нем снова. Снова вернулось то чувство — смесь страха и восторга от того, что человек узнал зверя.