Итак, почему ригиры ничего не знают? Потому что Вали имел глупость заявить, что не станет исполнять свой долг перед родичами. Это он навлек на ригиров беду, и теперь ему было стыдно.

Вали ворвался в большой зал.

— Вставайте, вставайте! Враги! Вставайте, вставайте!

В очаге до сих пор тлели угли. Вали нагреб их на хлебную тарелку, кинул соломы с пола и побежал к сигнальному костру, который разгорался, как ему показалось, целую вечность.

— Быстрее! Быстрее! Берите щиты и оружие, нам предстоит драка!

Браги потянулся, словно человек, вышедший чудесным утром к себе на крыльцо.

— В чем дело, князь?

— Посмотри на горизонт, там дым! Это военные корабли, я точно знаю.

— Да это купцы жарят скумбрию, — возразил Браги.

Он был совершенно спокоен.

— Если купцы идут к нам, они поели бы здесь, если они идут мимо, то не стали бы понапрасну тревожить нас дымом. Когда ты видел такое в последний раз?

— Ну, здесь ни разу, однако…

— Я кто?

— Вали, молодой князь воинственных хордов, — сказал Браги.

— Чей я сын?

— Аудуна, конунга.

— В таком случае уважай меня и зови всех к оружию. Зови!

Браги пожал плечами, однако вынул из-за пояса рог. У старого воина имелась в числе прочих прекрасная привычка: он всегда был готов к битве. Он даже шлем носил с собой постоянно, хотя в последнее время ходил без кольчуги. И все знали, что щит он берет, даже уходя недалеко от дома.

Браги трижды протрубил в рог, затем вошел в большой зал и принялся тормошить викингов. Сначала ему поверили лишь немногие, остальные решили, что это розыгрыш, однако, понукаемые Вали, они вышли наружу и увидели горящий сигнальный огонь. Уж его-то никогда не зажигали шутки ради. Вверху на холме горел еще один. За ним, как было известно всем, пылает следующий, созывая народ с верхних усадеб защищать берег.

Вали оглядел собравшихся. Сорок человек — либо мальчишки, либо старики, некоторые до сих пор пьяны. Он заорал, приказывая им вооружаться. С красными лицами, мутные с похмелья, они начали открывать сундуки в зале, вынимая оружие и стеганые куртки, отыскали пару нагрудников и шлемов. Щиты и копья были сложены в отдельной комнате. Люди спотыкались и покачивались, натягивая доспехи, натыкались друг на друга, разбирая оружие.

— Паруса! — прокричал Браги с улицы.

Несмотря на то, что он был совершенно пьян, опытный воин уже успел облачиться в кольчугу и взять два копья, одно толстое и длинное, второе — покороче и потоньше, для метания.

Вали не потрудился надеть кольчугу, хотя имел на это полное право. Он схватил длинный нож, щит и шлем и отдал все Браги.

— Строим клин на вершине Кабаньей горы, на проезжей дороге рядом с рощей, — приказал он. — Они не станут обходить через лес, чтобы напасть сзади, они слишком торопливы. Мое оружие возьмешь с собой. В рощу поставь пять лучников, но прикажи, чтобы не стреляли, пока я не отдам приказ. Ничего не предпринимать, пока они не подойдут вплотную. Ничего, ты меня понял?

— Да, господин, но неужели они полезут на холм? Наверняка пограбят на берегу и уйдут.

— У них на борту берсеркеры. Они не остановятся на берегу, — сказал Вали. — Это я тебе обещаю. Мы сможем разбить их только так. Идите на холм и стройтесь в клин, но будьте готовы разомкнуть ряды, чтобы впустить меня, — я побегу быстро.

Браги изумился уже тогда, когда Вали привез волкодлака. Еще больше он изумился сейчас произошедшей в юноше перемене.

Из большого зала вышли Хогни с Орри.

— А, славные воины хордов, — сказал Вали. — Вы пойдете в рощу вместе с лучниками и будете прикрывать клин спереди. Проследите, чтобы никто не стрелял до моей команды. Затем — вы сами поймете когда — нападете на противника сзади.

— Да, господин.

Хогни с Орри слишком страдали от похмелья, чтобы спорить и напоминать, что они сами ветераны пяти набегов. К тому же Вали — князь. А князья в битве для этого и нужны — они отдают приказы.

Боевые корабли подошли ближе. Уже слышались крики берсеркеров, которые колотили по щитам и по собственным телам, клянясь в верности Одину и осыпая проклятьями врага. Слов было не разобрать, но если слышал их речитатив однажды, то сразу поймешь, что они кричат.

— Один!

— Значит ярость!

— Один!

— Значит война!

— Они говорят по-нашему, князь, — заметил Орри.

Браги покачал головой.

— Посмотри на корабли, как высоко они сидят на воде. Это паршивые даны, это их корабли едва касаются воды. Я видел такие в Каупангене. Они наверняка наняли нескольких бездельников из наших краев, однако это даны.

Вали развернулся к своему воинству.

— Я Вали, сын Аудуна Белого Волка, разграбившего пять городов и не знающего пощады в битве. И я буду вашим командиром, потому что я князь, а других князей среди вас нет. На нас идут три корабля, на каждом по восемьдесят воинов. Победить стольких врагов мы не сможем. Однако мы заставим их дорого заплатить за набег, и они будут проклинать тот день, когда решились плыть к нашим берегам. Пока я не окажусь на вершине холма, командовать будет Браги. Помолитесь своим богам и попросите их подготовиться к скорой встрече.

Браги кивнул и махнул рукой, приказывая воинам идти за ним. Отряд прошел через деревню, и за ним бежали женщины, дети и собаки.

Адисла проснулась от шума. Огляделась по сторонам. Она спала на земле, накрывшись чужим плащом, и волосы ее отсырели от росы.

Слышались крики, возбужденные голоса, несло паленым. Дети плакали, мужчины и женщины кричали. Адисла поглядела в ту сторону, где Вали обращался к своему воинству, затем на море. Три паруса. Ритмичные возгласы. Она поняла, что им грозит. И волкодлак тоже. Первый раз он напрягся, пытаясь высвободиться из пут.

Адисла слышала, что сказал Вали: им всем предстоит умереть. И ей показалось ужасно несправедливым, что существо, жившее совершенно свободным, умрет связанным, словно свинья на бойне. Она сняла мешок с головы Фейлега.

Первое, что увидел волкодлак после Адислы, был Вали. Он испустил утробный рык, полный такой ярости, что Адисла отшатнулась. Фейлег запомнил лицо спавшего человека и понял, кто захватил его в плен.

Адисла поглядела на человека-волка.

— Я хочу тебя отпустить, — сказала она, — но сначала поклянись, что не причинишь зла ни мне, ни моим близким.

— Я буду тебя защищать. Я буду служить тебе.

— Поклянись теми богами, в каких веришь.

— Клянусь небом и землей, — сказал Фейлег.

— Я попрошу у тебя только одного: не трогай его, моего любимого, который привез тебя сюда, — сказала Адисла. — Помни, ты поклялся. Сможешь сдержать слово?

— Да.

Она сняла с пояса нож и принялась резать веревки. Корабль подошел уже близко, можно даже было разглядеть лица людей. Адисла пилила и резала. Веревка стягивала волкодлаку руки и шею. В панике никто не заметил, что она делает. В конце концов человек-волк оказался на свободе.

Фейлег встал, двигаясь медленно, словно старик, вылезающий из постели.

— А теперь уходи. Тебе грозит опасность сразу с двух сторон. Беги!

— Я останусь с тобой.

— Нет, — сказала Адисла. — Я запрещаю. Иди. Ты поклялся служить мне, вот и делай, что я велю, — беги!

Человек-волк поглядел на нее. Он чем-то напоминал ей животное — собаку, которая вытягивает шею и с любопытством прислушивается к незнакомым звукам.

— Волкодлак на свободе, князь!

— Адисла, не шевелись, я иду!

Вали был на расстоянии полета стрелы, но уже бежал к ним с длинным ножом в руке. Волкодлак увидел его и оскалился.

— Ты поклялся! — воскликнула Адисла.

Человек-волк обнял ее за плечи.

— Я не забуду тебя, — сказал он.

А потом он ее поцеловал, совершенно по-детски, просто ткнулся губами в ее губы и исчез. Адисла стояла, окаменев от потрясения, когда к ней подбежал Вали.

— Адисла, ты цела? Как он вырвался? Ты не пострадала? Милая, ты цела? Где Дренги? Где он? Где твой жених?

— Наверное, пошел со всеми на холм.

Вали нахмурился.

— Сначала он был обязан позаботиться о тебе. Ты должна быть для него важнее всего остального.

— Что мне делать?

— Возвращайся в дом, отведи мать в поля. Вам нужно спрятаться, ты знаешь где. Я найду тебя, когда все закончится.

Адисла обняла его и впервые в жизни поняла, что чувствует женщина, оставаясь на причале, когда ее муж уходит на войну, и еще она поняла, в чем нуждается мужчина в такой миг. Не в напоминании о любви, которая остается дома, не в уговорах беречь себя и не в пожеланиях удачи. Мужчина в битве больше всего нуждается в храбрости, а не в мыслях о том, что его смерть будет некстати или огорчит кого-то, кроме него. Поэтому Адисла поцеловала Вали и произнесла традиционные слова, какие жена говорит мужу, уезжающему на войну:

— Убей сотню врагов ради меня.

Он кивнул, прижал ее к груди, а затем отпустил.

— Беги, — сказал он. — Спасай свою жизнь.

И она побежала вверх по холму, в сторону своего жилища.

Вали снова взглянул на море. У причала он увидел престранную картину. Волкодлак поджидал там корабли. Он остановился на узкой полоске песка, рыча и ударяя себя в грудь; он то выпрямлялся во весь рост, то низко припадал к земле. Берсеркеры были готовы ринуться в бой, однако рулевой на первом корабле повел суда в обход, чтобы разглядеть человека-волка. Командирам, не пьющим зелье берсеркеров, показалось, что они повстречались с настоящим оборотнем, и они хотели как следует рассмотреть врага, прежде чем нападать.

Фейлег мешал им высадиться, тем самым предоставляя Вали возможность действовать. Вали понятия не имел, где Двоебород держит сокровища, — эту тайну знали лишь несколько человек, — но в самом большом зале было полно изящных кубков и настенных гобеленов, которые как раз бы пригодились. Вали сорвал пару гобеленов и увязал в них столько металлических тарелок и чаш, сколько влезло. Он слегка затянул узел и выбежал наружу. Князь знал, что берсеркеры побегут за ним, стоит их лишь подразнить, но ему хотелось, чтобы и у простых воинов тоже появилась причина преследовать его.

Вот теперь он действительно отчетливо видел врага. Боевые корабли выстроились у самого берега, развернувшись бортами. Воины орали, завывали, словно волки, и ревели, как медведи, некоторые выкрикивали что-то невнятное, некоторые даже дрались друг с другом. Точно, берсеркеры. Вали сглотнул комок в горле. Отлично. Именно это ему и нужно.

Рулевой в итоге решил, что один человек-волк, пусть даже владеющий сильной магией, не сможет им помешать. Развернувшись на веслах, корабли устремились к берегу. Гребцы работали все быстрее, ускоряя ход кораблей и мечтая немедленно ринуться в наступление.

Волкодлак добился своей цели, дав Адисле время, чтобы убежать. Теперь он и сам побежал, и только Вали остался в селении, да еще пара часовых, наблюдавших за ним с вершины холма.

Вали помахал им, и они помахали в ответ. Он сел на коня, забросив за плечо позвякивающий узел. Тот все время съезжал, но в итоге Вали удалось его пристроить, выронив при этом пару тарелок. Это неважно, наоборот, даже к лучшему. Вали погнал коня к берегу, прямо на приближающихся данов.

Пара берсеркеров не смогла сдержаться при виде него, они спрыгнули за борт и едва не захлебнулись, пытаясь удержаться на плаву, не выпуская при этом оружия.

Вали развернул лошадь боком к несущимся к берегу кораблям и прокричал:

— Вы опоздали, трусы! Разве не видите? Сокровища Двоеборода уходят от вас.

С ближайшего корабля вылетело несколько стрел, и Вали инстинктивно натянул поводья. Ни одна стрела не достигла цели, но лошадь испугалась, шарахнулась вбок, взбрыкивая задом, и вышибла Вали из седла. Он упал в воду, гобелен развязался, вываливая в море тарелки и кубки. Звон напугал лошадь еще больше, и она ускакала.

С приближающихся кораблей доносился рев. Вали сильно ушибся, но отдыхать было некогда. Он сгреб все, что сумел, и поковылял по песку к другой лошади.

За спиной он услышал тяжелый удар, с которым корабли вошли в берег.

— Один-истребитель! Один-безумец! Один, упоенный битвой! Один! Один! Один!

Берсеркеры даже не замедлили бег возле тарелок с кубками — они сразу погнались за Вали. Тот уже добрался до коня, отвязал его и вскочил верхом. От тех сокровищ, что он увязал в гобелены, у него осталась всего одна чаша. Он поднял ее, развернувшись к берсеркерам, и тут же заметил знакомое лицо. Впереди толпы бежал могучий воин в шкуре белого медведя, у него через все лицо тянулся глубокий шрам. Тот самый берсеркер, который убил монахов, Бодвар Бьярки. В одной руке у него было метательное копье, а в другой — огромная железная погремушка. Значит, теперь он стал вожаком.

С того набега прошло три года, Вали сделался гораздо сильнее, чем был тогда, и сейчас ему пришлось напомнить себе о ближайшей цели. Хотя он все-таки окликнул берсеркера:

— Помнишь меня, полоумный трус? Неужели ты явился, чтобы заплатить мне за убитых рабов?

Берсеркер метнул в него копье, но Вали пригнулся к шее лошади, и оно просвистело мимо.

— Нет, копья мне будет мало. Вряд ли оно дорого стоит, даже если соскрести с него твое дерьмо!

Берсеркер совсем рассвирепел; он помчался по берегу, даже не удосужившись поднять копье. Вали очень хотелось броситься на него, но он снова напомнил себе, что верит в тщательно продуманный план и необходимость сохранять в бою холодную голову. Он отдал копье Браги еще и для того, чтобы не было соблазна лезть в драку. Эта битва, решил он, будет выиграна с помощью ума, как партия в «королевский стол», и необходимо твердо придерживаться плана. Он стал подниматься по склону, но вскоре обернулся посмотреть, что происходит. Уже высадилось довольно много обычных воинов, и он увидел знамя с черным драконом — Хаарик, конунг северных данов из Аггерсборга. Так он и думал: даны во главе с местными берсеркерами. Интересно знать, не берсеркеры ли предложили совершить этот набег? Но сейчас нет времени на размышления. Вали погнал лошадь, старательно следя, чтобы не попасть под копье, но в то же время не исчезать из поля зрения врага.

Он слышал за спиной крики:

— Мы напьемся твоей крови!

— Хватай его!

Отлично! Он привлек их внимание. Большой зал Двоеборода уже горел, но берсеркеры гнались за ним. Приведут ли они за собой остальных? Вали остановился слева от селения и снова помахал чашей. Он заметил, что человек со знаменем Хаарика посмотрел на него, а затем человек сорок простых воинов кинулись вслед за берсеркерами вверх по холму.

Он скакал, осыпаемый сзади ядовитыми насмешками врагов. Пришло время для самой опасной части плана. Рядом с рощей ему придется сделать так, чтобы берсеркеры его нагнали. Он спешился и поднял чашу над головой.

— Трусы! — заорал он. — Трусы!

На поле боя не нужны более утонченные оскорбления, их никто не услышит. Лошадь испугалась и ускакала. Теперь у Вали не было средств к спасению. Ему предстоит или победить, или погибнуть, это он знал.

Человек шесть-восемь берсеркеров бежали вместе с Бьярки к вершине холма. Они были уже близко, и два копья воткнулись в землю рядом с дорогой. Вали обернулся и увидел их: они стояли в вызывающих позах, указывали на него, улюлюкали и завывали. Но они все-таки остановились. Вали выдернул одно копье и швырнул обратно, правда, от волнения метнул слишком далеко. Однако своей цели копье достигло. Берсеркеры снова бросились в погоню.

Вали бежал во весь дух, понимая, что зажат с обеих сторон дороги холмами и преимущество, которое он хотел получить для своих воинов, работает против него — ему некуда свернуть; он стал для преследователей отличной мишенью.

Вали был легко одет, но и берсеркеры тоже. Хотя они все-таки были крупнее и тяжелее, и он бежал гораздо быстрее их. Еще одно копье вонзилось в дорогу рядом с Вали, затем в спину ударил топор, к счастью, не лезвием, а топорищем. Вали понимал, что преследователи рядом — топор не копье, его мечут только с близкого расстояния. Вали надеялся, что клин будет уже построен, когда он доберется до вершины холма.

Клин был построен, тридцать человек выстроились четверками, образовав плотную стену. И тогда Вали понял, что ему некуда бежать. Он не хотел, чтобы воины размыкали ряды, ведь они могли не успеть сомкнуть их снова. Вали оглянулся. Берсеркеры были всего в двадцати шагах.

— Опустить копья! — прокричал он, подбегая к клину.

Браги стоял в первом ряду. Он ударил по копьям рядом с ним, направляя их в землю.

Вали нажал из последних сил, приближаясь к острию клина. Затем заметил древесный корень, торчащий из земли, и вильнул в сторону. Он оттолкнулся ногой от корня, пролетел над головами своих воинов, оступился, приземлившись в песок, врезался в последние ряды и сбил на землю троих из клина.

— Копья поднять! — прокричал Браги. — Поднять копья!

Воины нацелили копья на берсеркеров, которые с завываниями приближались к ним. Один мальчишка в передних рядах лишился чувств при виде противника. Стоявшие за ним дернули его за ноги, оттаскивая назад. Вали так и не увидел своего меча, но сейчас было не время думать об этом. Он натянул шлем, схватил щит и рванулся через ряды вперед, чтобы заткнуть образовавшуюся в клине брешь. Передние ряды клина были сомкнуты так плотно, что взмахнуть оружием было просто невозможно, но Вали это нисколько не обеспокоило, потому что оружия у него не было.

— Копье! Дайте копье! — прокричал Вали, но никто его не услышал.

Придется сражаться с одним только щитом, пока не представится возможность схватить чей-нибудь нож или меч. Вали надежно намотал на кулак ремни щита. Вот Браги действительно умеет здорово бить щитом, а Вали так толком и не научился. «Главное, — говорил ему опытный воин, — наносить удары не самим щитом, а как бы всем телом, быстро выбросив вперед левую руку, но при этом сдвинуться не больше, чем на ширину кулака». Вали часто видел, как Браги, будучи в подпитии, на спор сваливает этим приемом любого, и вот теперь пожалел, что не удосужился научиться сам.

Женщины и дети у него за спиной кричали, берсеркеры впереди завывали, его собственные воины выкрикивали ругательства и громыхали оружием. Голова шла кругом от одного только шума. Задний ряд, хотя и помятый неловким приземлением Вали, пустил в ход оружие. Два копья, метательный топор и пара булыжников полетели во врага. Одно копье угодило берсеркеру в ногу, и хотя он пытался бежать дальше, у него плохо получалось. Когда древко копья заскребло по песку, он завизжал, пошатнулся и упал. Топор ни в кого не попал, камни тоже пролетели мимо.

У берсеркеров не было щитов, только копья и камни или огромные топоры. Вали пригнулся под щитом, когда все это полетело в их клин, и был рад, что пригнулся. Конец копья проткнул его щит насквозь и вышел с другой стороны, правда, не причинив вреда Вали. Никто из его соседей не был ранен, и на миг показалось, что клин выполнил свою задачу.

Но и некоторые из копий тоже. От воткнувшегося копья щит Вали сделался тяжелым и неудобным, он знал, что выпустит его, если противник попытается выдернуть свое оружие, а оно не выйдет сразу. Берсеркеры ударили в клин, но слабее, чем он ожидал. Им пришлось сначала избавиться от торчащих копий, порубив топорами или просто выдернув и отшвырнув в сторону. Удара, которого ждал Вали, так и не последовало, только грохот оружия, пока каждая из сторон пыталась взять верх. Потом его воины из задних рядов пустили в ход длинные копья, они пролетели у Вали над головой. Один из берсеркеров прорвался в центр клина, разрубив своим топором металлический обод щита и разбив в щепы древесину. Второй берсеркер сделал то же самое, за ним третий. Вали понял, что они знают гораздо больше приемов, чем он предполагал. Воины Одина сбивали на землю щиты, крушили их оружием, хватали за рукояти, расшвыривая в стороны вместе с воинами, или просто рубили в щепы.