Ричард, подавшийся вперед, как будто вот-вот вскочит с дивана и набросится на Джеймса, откинулся обратно на подушки. Рука Мередит опустилась ему на колено.

Джеймс отвел взгляд.

— Ричард, прости. Зря я это сказал.

Поначалу лицо Ричарда было пустым, но потом злость ушла, и вид у него сделался понурый.

— Наверное, я это заслужил, — сказал он. — Так и не извинился толком за то, как сорвался на прогоне. Мир, Джеймс?

— Да, конечно. — Джеймс снова поднял глаза, а его плечи чуть опустились от облегчения. — Мир.

После немного неловкой паузы, во время которой я обменялся быстрыми взглядами с Филиппой и Александром, Мередит сказала:

— Просто не верится, что тут только что было. Бога ради, это же просто пьеса.

— Ну, — вздохнул Фредерик и, сняв очки, принялся протирать их краем рубашки. — Дуэли случались и из-за меньшего.

Ричард посмотрел на Джеймса, подняв бровь.

— На мечах за кафетерием на рассвете?

Джеймс: Только если Оливер будет моим секундантом.

Я: Надеюсь жить — и умереть готов [У. Шекспир. Мера за меру. Акт III, сцена 1. Пер. О. Сороки.].

Ричард: Хорошо, Мередит может быть моим.

Александр: Спасибо за вотум доверия, Рик.

Ричард засмеялся, судя по всему, все простив. Мы вернулись к обсуждению и продолжали беседу корректно, но я краем глаза наблюдал за Джеймсом. Между нами всегда было некоторое соперничество, но таких проявлений враждебности прежде не случалось. Я глотнул чая и убедил себя, что мы все просто слишком остро отреагировали. Актеры по натуре переменчивы — алхимические создания, сложенные из воспламеняющихся стихий: эмоций, эго и зависти. Нагрей их, перемешай, и иногда получается золото. А иногда катастрофа.

Сцена 12

Хэллоуин приближался, как тигр в ночи, с тихим предупреждающим рокотом. Всю вторую половину октября небо было грозное, цвета синяка, и Гвендолин каждое утро встречала нас словами:

— Что за отвратительно шотландская у нас погода!

Зловещий день подбирался все ближе, и было невозможно подавить гул растущего среди студентов волнения. Утром тридцать первого в кафетерии вокруг нас шептались, пока мы наливали себе кофе. Все хотели знать, что сегодня вечером случится на ветреном берегу. Мы и сами слишком нервничали, чтобы сосредоточиться на занятиях, и Камило отпустил нас пораньше, велев «пойти подготовить свои заклинания». Вернувшись в Замок, мы избегали друг друга, расползлись по углам и бормотали, повторяя текст, как обитатели сумасшедшего дома. Когда настал час колдовства, мы отправились в путь через лес, один за другим.

Ночь стояла тревожно теплая, я с трудом пробирался в темноте по извилистой лесной тропинке, ворсистой, как бархат. Невидимые корни тянулись вверх, чтобы схватить меня за лодыжку, один раз я оступился и упал, и мои ноздри раздулись от сырого запаха надвигающейся бури. Я отряхнулся и пошел дальше осторожнее, сердце у меня билось часто и поверхностно, как у пугливого кролика.

Дойдя до начала тропы, я на мгновение испугался, что опоздал. К моему костюму (штаны, сапоги, рубашка и условно-исторический мундир) не прилагались часы. Я помедлил у края леса, глядя на Холл на вершине холма. Три-четыре окна тускло светились, я подумал, что несколько слишком осторожных студентов не отважились выйти на берег и робко подглядывают из окон. В темноте хрустнула ветка, и я обернулся.

— Кто здесь?

— Оливер? — Голос Джеймса.

— Да, я, — ответил я. — Ты где?

Он появился между двух черных сосен, лицо его в сумраке выглядело белым овалом. Одет он был примерно как я, но на плечах у него поблескивали серебряные эполеты.

— Я надеялся, ты окажешься моим Банко, — сказал он.

— Полагаю, тебя нужно поздравить, Тан Всего.

Мои подозрения подтвердились, и я ощутил легкий укол гордости. Но в то же время зашевелилось нечто пророческое, какая-то неясная тревога. Неудивительно, что Ричард был не рад в день распределения.

Полночь: низкий гул церковных часов прокатился в тихом ночном воздухе, и Джеймс крепко ухватил меня за руку.

— Вот колокол зовет, — произнес он, едва слышно, не дыша от волнения. — Не слышь, Дункан, то по тебе звонят, на небо призывая или в ад [У. Шекспир. Макбет. Акт II, сцена 1.].

Он выпустил мою руку и исчез в тенях среди подлеска. Я последовал за ним, но держался поодаль, боясь, что снова споткнусь и уроню нас обоих на землю.

Полоса деревьев на северной стороне между берегом и Холлом была густой, но узкой, и вскоре между ветвями стал просачиваться сумрачный оранжевый свет. Джеймс — к тому моменту я уже ясно видел его, по крайней мере его силуэт, — остановился, и я на цыпочках подошел к нему. На берегу толпились сотни людей, одни теснились на стоявших рядами скамьях, другие, сбившись в кучки, сидели на земле, черными тенями вырисовываясь на фоне ярко пылавшего костра. Раскат грома заглушил плеск волн о берег и потрескивание огня. Зрители взволнованно зашептались, когда небо над их головами, окрашенное в зловещий фиолетовый, озарилось белым из-за молнии. Потом на берегу снова смолкли, пока высокий пронзительный голос не выкрикнул:

— Смотрите!

По воде двигалось к берегу нечто черное, длинный округлый купол, вроде горба лох-несского чудовища.

— Что это? — выдохнул я.

— Это ведьмы, — медленно произнес Джеймс; свет костра отражался в его глазах красными искрами.

Подобие зверя подползло ближе, постепенно обретая четкость, и я понял, что это перевернутое каноэ. Судя по тому, насколько корпус возвышался над водой, под ним было достаточно места для воздушного пузыря. Лодка выплыла на мелководье, и на мгновение поверхность озера стала гладкой, как стекло. Потом по ней прошла рябь, содрогание, и из воды поднялись три фигуры. Зрители хором ахнули. Сперва девушки походили скорее на призраки, чем на ведьм, их мокрые волосы гладко липли к лицам, просвечивающие белые платья стекали с рук и ног, вихрями вились за ними. Когда они встали из воды, у них капало с пальцев, а ткань так облепила тела, что я сразу увидел, кто где, хотя они не поднимали лиц. Слева Филиппа, ее длинные ноги и узкие бедра узнавались безошибочно. Справа Рен, маленькая и хрупкая по сравнению с остальными. В середине Мередит, со своими бесстыдными и опасными изгибами под белой сорочкой. У меня в ушах стучала кровь. На какое-то время мы с Джеймсом забыли друг о друге.

Мередит приподняла подбородок, чтобы волосы соскользнули с лица.

— Встретимся когда втроем? [Постановка в честь Хэллоуина собрана из фрагментов разных сцен «Макбета».] — спросила она, и голос ее в душистом воздухе прозвучал низко и сочно. — В бурю или под дождем?

— Как затихнет гром вражды, — с хитрецой ответила Рен. — В час победы и беды.

Голос Филиппы, гортанный и дерзкий:

— На восход ночной звезды.

Откуда-то из глубины леса донесся гулкий стук барабана, и зрители поежились от восторга. Филиппа обернулась на звук, точно к началу тропы, где прятались среди теней мы с Джеймсом.

— Гремит, гремит! Макбет спешит.

Мередит подняла руки, до того висевшие по бокам, и две другие ведьмы шагнули вперед, чтобы взяться с ней за руки.

Все вместе:

Злые сестры, чередой
Над землей и над водой
Мчимся, мчимся круг за кругом,
Трижды каждая из нас:
Трижды по три — девять раз.

Они встали треугольником и вскинули открытые ладони к небу.

— Стой! — произнесла Мередит. — Заклятье свершено.

Внезапно Джеймс вздохнул, словно до сих пор забывал дышать, и сделал шаг на свет.

— Гнусней и лучше дня я не видал, — сказал он, и все повернулись в нашу сторону.

Я подошел к нему поближе, уже не боясь споткнуться.

— Эй, Форрес далеко ли? — сказал я и замер. Три девушки стояли плечом к плечу, глядя на нас. — Это кто? / Безжизненные и так дики с виду, / Что будто и не жители земли, / Хотя на ней.

Мы стали спускаться, уже медленнее. За нами следила тысяча глаз, пятьсот пар легких затаили дыхание.

Я: Живые твари или / Вы духи, коих можно вопрошать? / Мне кажется, вы поняли меня…

Джеймс: Скажите, коль умеете.

Мередит согнулась перед нами в глубоком поклоне.

— Макбета славьте, славься, тан Гламисский!

Рен опустилась рядом с ней на колени.

— Макбета славьте, славься, тан Кавдорский!

Филиппа не двинулась с места, но чистым, звонким голосом произнесла:

— Макбета славьте, королем он станет!

Джеймс отшатнулся. Я поймал его за плечо и сказал:

— Ты вздрогнул? Отчего? Зачем бояться / Того, что сладко слушать?

Он искоса взглянул на меня, и я нехотя его отпустил. Поколебавшись пару мгновений, я обогнул его и, шагнув с последней песчаной ступеньки, оказался среди ведьм.

Я:

Правды ради,
Вы — морок или вы на самом деле
То, чем предстали? Друга моего
Вы встретили по чести, вы сулите
Ему и возвышенье, и надежду
Стать королем — заворожен он. Мне же
Ни слова. Если в семенах времен
Вы видите, что прорастет, что нет,
Скажите. Не прошу и не боюсь
Ни милости я вашей, ни вражды.

Мередит в мгновение вскочила на ноги.

— Будь славен! — произнесла она, и остальные девушки отозвались эхом. Она метнулась вперед, подошла слишком близко, ее лицо оказалось почти вплотную к моему. — Ниже, чем Макбет, и выше.