— Мне нужно пройти какой-то курс подготовки? — уточнила Ава, не совсем понимая, как одно только знание немецкого поможет ей шпионить за врагами.

— Насколько я понимаю, имеющейся у вас подготовки достаточно. — Мистер Эдмундс принялся перекладывать документы. — Так что вы отправляетесь в Лиссабон.

— В Португалию?

Последовала короткая пауза.

— О других Лиссабонах я не в курсе, так что да, в Португалию.

Естественно, добираться туда предстояло на самолете. При этой мысли Ава с трудом поборола паническую дрожь.

— Почему меня рекомендовали на эту работу?

— Вы владеете французским и немецким. — Мистер Эдмундс поднял один палец. — Вы умеете снимать микрофильмы. — Он отогнул второй. — Фред Килгур отметил ваш острый ум. — Вверх поднялся еще один палец, а Ава наконец услышала первое знакомое имя. Год назад она помогала Фреду микрофильмировать иностранную прессу для библиотеки Гарвардского университета. За несколько месяцев, проведенных за этим занятием в Библиотеке Конгресса, Ава набила руку, а Фред оказался способным учеником.

— И к тому же вы хорошенькая, — подвел итог мистер Эдмундс и откинулся на спинку стула.

Учитывая обстановку, комплимент вышел столь же неожиданным, сколь и непрошеным.

— А причем тут моя внешность?

Мистер Эдмундс пожал одним плечом.

— Такой красотке, как вы, стоит что-то захотеть — и она это получит. Если, конечно, не будет вот так прожигать собеседника взглядом. Вам стоит почаще улыбаться, Куколка.

Это стало последней каплей.

— Я не для того закончила университет Пратта с отличием и получила престижную должность в Библиотеке Конгресса, чтобы меня называли Куколкой, — отрезала Ава и начала подниматься с места.

— И вам не откажешь в характере, мисс Харпер, — отогнул мистер Эдмундс последний палец и добавил, хотя Ава уже открыла рот, чтобы возразить: — Нам нужна информация, чтобы понимать, как бороться с фрицами. И чем быстрее мы получим данные, тем быстрее закончится война.

Ава застыла, где стояла, ожидая следующей реплики, — и мистер Эдмудс однозначно рассчитывал на подобный эффект.

— У вас есть брат, — продолжал он, — Дэниел Харпер, штаб-сержант роты С второго батальона 506 парашютно-пехотного полка в 101 воздушно-десантной дивизии.

Воздушно-десантная дивизия… Ава зареклась летать на самолетах, а ее брат бросился грудью на амбразуру их общего страха.

— Все верно, — выдавила она. В армии Дэниел оказался из-за нее, хотя всю жизнь мечтал стать инженером.

Мистер Эдмундс снял очки и уставился на Аву своими крохотными глазками.

— Неужели вы не хотите, чтобы он поскорее вернулся с фронта?

Подлый вопрос, призванный задеть за живое, что ему и удалось в полной мере. Чем дольше шла война, тем больше были шансы, что Дэниела ранят или убьют.

Ава делала все, что в ее силах, чтобы помочь фронту. Она по собственной воле соблюдала нормы пайков задолго до того, как они стали обязательными. Каждые несколько месяцев сдавала кровь. Вместо того, чтобы пить и танцевать в клубе вместе с соседями по квартире, свободное время она проводила на производственной службе Красного Креста — чинила форму, сворачивала бинты и выполняла любую работу, которая могла помочь американским служащим по ту сторону океана. Она даже исправно красила губы красной помадой, потратившись на дорогущую Victory red от Элизабет Арден, — гражданский аналог Montezuma Red, которая предназначалась для женщин на военной службе. Довольно смехотворная попытка бросить вызов Гитлеру — с помощью косметики, — но Ава была готова на что угодно, чтобы выразить свой протест.

Похоже, мистер Эдмундс это прекрасно понимал.

— В Лиссабоне вас ждет достойная работа, которая поможет вернуть Дэниела и прочих ребят домой. — Он поднялся на ноги и протянул Аве руку — словно продавец, который уболтал покупателя. — Вы в деле?

Ава взглянула на эту ладонь, на толстые короткие пальцы с аккуратным маникюром.

— Полагаю, мне придется лететь на самолете?

— Не бойтесь, прыгать с парашютом не понадобится, — подмигнул он.

Что ж, ей придется встретиться со своим самым большим страхом. Но Дэниел ради нее пошел и на большее. А ей предстоит лишь один перелет в Лиссабон — взлет, посадка и некоторое время в полете. От одной этой мысли Ава оцепенела, ее замутило, но что еще ей оставалось, как не перебороть себя, если она хотела помочь Дэниелу и другим американским служащим? И не только мужчинам, но и женщинам, которым то и дело выпадала не менее опасная участь.

Ава вздернула подбородок и взглянула прямо в лицо мистеру Эдмундсу.

— Не вздумайте больше называть меня Куколкой.

— Договорились, мисс Харпер.

Тогда Ава тоже протянула руку и крепко, как учил отец, сжала ладонь мистера Эдмундса.

— Я в деле.

И услышала слова, сопровождаемые ухмылкой:

— Добро пожаловать на борт.

* * *

Неделю спустя, ровно в восемь утра у дома Авы в Нейлор Гарденс остановился черный бьюик, на котором ей предстояло отправиться в аэропорт. Две соседки Авы (пусть их не связывали близкие отношения) решили устроить что-то вроде прощальной вечеринки и потратили последний сахар из своих пайков, чтобы испечь торт, украшенный желтыми розочками, выложенными в форме солнышка. Ава была тронута и в то же время рада, что ее внезапный отъезд не слишком их расстроит: в городе, где с жильем было туго, уже завтра перед их дверями появится претендентка на комнату — еще одна девушка на госдолжности в неизменной белой блузке с плиссированным отложным воротничком.

Покинуть библиотеку оказалось куда сложнее. Для Авы эти книги стали частью ее самой, она заботилась о них, нянчила и берегла, следила, чтобы с ними обращались уважительно. Она привыкла к красоте интерьера, к тому, что каждый день в ее доступе находилась огромная сокровищница знаний. А за три коротких года, проведенных здесь, она сама стала щедрым источником информации, всегда готовым прийти на помощь.

Ее переполняла гордость от сознания собственной значимости.

А теперь ей предстоит путешествие в страну, о которой она успела узнать ровно столько, сколько удалось накопать за неделю исступленного исследования. Например, Ава обнаружила, что не может появиться в Лиссабоне без дюжины шляпок, поскольку, показавшись в городе с непокрытой головой, заслужит клеймо проститутки. Взяв на заметку это открытие, она уложила шляпки, а остаток карточек на промышленные товары потратила на новые туфли-лодочки. Из четырех вариантов цвета — черного, коричневого, палевого и красного — она выбрала первый, а для поездки остановилась на слегка расклешенной зеленой юбке с запахом и бело-зеленой блузке.

И вот все хлопоты остались позади, ее ждала изматывающая поездка в аэропорт, и Аве казалось, что в ее пустом желудке (от волнения она с утра не смогла съесть ни крошки) поселился рой беспокойных пчел.

— Не хотите напоследок заехать на Аллею? — вдруг спросил водитель, поймав взгляд Авы в зеркале заднего вида. — Вишни как раз в цвету, а времени у нас предостаточно.

После ужасающего нападения на Перл-Харбор красота этих деревьев в глазах американцев сильно поблекла, вандалы даже срубили четыре экземпляра, и много голосов звучало за то, чтобы уничтожить этот тридцатилетней давности жест доброй воли японского правительства. Охваченная волнением и предвкушением нового этапа в жизни, Ава совершенно позабыла, что вишни зацвели. Вообще-то, она больше всего любила в Вашингтоне именно эту пору, даже с учетом того, что на фоне войны никаких праздничных мероприятий, посвященных цветению вишен, не проводилось.

— С удовольствием, — ответила она, признательная за подобную предупредительность — и за возможность на несколько минут отсрочить прибытие в аэропорт. — Спасибо.

Они свернули налево и поползли вдоль улиц со скоростью тридцать пять «победных» миль в час, призванных экономить бензин. Когда впереди наконец показалась Аллея, она уже не внушала такого благоговения, как раньше, поскольку изначальное строгое великолепие было нарушено рядами палаток и наспех возведенных домиков для правительственных служащих, а вокруг памятников в хаотичном порядке расположились установки противовоздушной обороны.

Но вишни — вишни были окутаны таким густым облаком цветов, что лепестки плыли и танцевали на ветру и опускались на поверхность приливного бассейна розовым снегопадом. Ава так любила ходить по тротуарам под этими деревьями, ощущая, как мягкие лепестки мимолетно целуют ее щеки, и наблюдая, как изящно они скользят в потоках невидимого ветерка вниз, на землю.

Эта передышка пришлась очень кстати, она помогла Аве отвлечься от мыслей о предстоящем перелете и от панического ожидания встречи со страной, о которой она почти ничего не знала. И неизвестно еще, что было хуже.

Сомнения развеялись в тот момент, когда она встала в очередь на посадку в самолет, и ее нервы зазвенели, как натянутая струна.

Нет, с ужасом полета на самолете ничто не могло сравниться.