В ее глазах блеснула надежда. Отчаянная. Джейсу показалось, будто его располосовали пополам.

— Ты так думаешь?

— Да, именно так. И я не хочу, чтобы ты изводила себя мыслями об этом. Отныне я стану тебе помогать. Ты больше не будешь оставаться одна. Зачем тебе это, когда есть я? Ты перебираешься жить ко мне, в эту квартиру. До сих пор я ждал, не хотел тебя подталкивать. Решил дать тебе время освоиться в новой жизни. Только поэтому позволил тебе жить в квартире сестры. Но теперь с этим покончено. Отныне ты будешь жить со мной.

Бетани выпучила глаза и приготовилась возразить, но Джейс мгновенно закрыл ей рот поцелуем.

— Бетани, ты моя. Ты принадлежишь мне. Я принадлежу тебе. Здесь твой мир, и это обсуждению не подлежит.

— Но, Джек…

Упоминание о Джеке притушило энтузиазм Джейса.

— Мы должны серьезно поговорить о Джеке. Бетани, этот человек опасен для тебя. Я не потерплю, чтобы из-за него ты и дальше рисковала.

Ее дыхание сбилось. Чувствовалось, она изо всех сил старалась не расплакаться.

— Джейс, я не могу повернуться к нему спиной. Сомневаюсь, что ты сумеешь это понять.

— Так помоги мне понять. Объясни, почему он так дорог тебе. Почему он до сих пор влияет на тебя.

Бетани закрыла глаза, и прорвавшиеся слезы покатились по щекам.

— Он столько вытерпел из-за меня. Он меня защищал. Джейс, тебе даже не представить, какой стеной он был для меня.

Эти слова обожгли Джейсу грудь. В горле встал комок. Джейс был почти уверен, что исповедь Бетани ему не понравится, но он решил выдержать ее рассказ, даже если каждое слово будет ранить ему сердце. Это было ее прошлое, о котором она наконец-то решилась ему рассказать. Решилась доверить тщательно хранимые секреты и поделиться пронзительной болью, читавшейся в ее глазах.

— Мы с ним кочевали по приемным семьям и нигде особо не задерживались. Ты знаешь: кровного родства между нами нет. Но мы крепко сдружились, и органы опеки старались, когда возможно, помещать нас в одну приемную семью. Так было не всегда. Социальные работники знали: когда мы вместе, мы не так досаждаем приемным родителям. Потому и старались нас не разлучать. Мы с Джеком были друг для друга единственными близкими людьми. — Бетани замолчала, глотая ртом воздух. Чувствовалось, ей было тяжело рассказывать.

— Малышка, продолжай, — мягко попросил Джейс. — Я тебя внимательно слушаю. Это прошлое, и оно уже не причинит тебе боли.

— Когда мне исполнилось двенадцать, Джеку было пятнадцать. Он тогда выглядел взрослее своих лет. Сейчас он изменился. Сильно исхудал. А тогда он был здоровым, не голодал. Нормальный парень: высокий, широкоплечий. Мы жили в очередной приемной семье, и приемный отец…

Джейс напрягся. В его глазах вспыхнул гнев. Он примерно догадывался, каким будет ее дальнейший рассказ, и это ему не нравилось.

— В общем, приемный отец стал на меня заглядываться… понимаешь как. Это очень тревожило Джека. Джек старался глаз с меня не спускать и делал так, чтобы я не оставалась наедине с приемным отцом. Потом выяснилось, что этот человек одинаково интересовался и девочками, и мальчиками. — На ее лице появилась гримаса отвращения. Бетани содрогнулась всем телом. Казалось, прошлое и сейчас имеет над ней власть. Джейс крепко прижал ее к себе. Он гладил ее по волосам и, как мог, старался утешить. — Джек жертвовал собой ради меня, — прошептала Бетани. — Всякий раз, когда приемный отец тянулся ко мне, на его пути оказывался Джек. Джек позволял этому мерзавцу издеваться над собой, только бы он не тронул меня. Джейс, такое не забывается… Это продолжалось несколько месяцев, пока мы не сбежали оттуда.

— Малышка, прости. Я ведь этого не знал.

— Джек всегда заботился обо мне. И когда я попала в автомобильную аварию, и до этого. Естественно, и потом тоже. Это он старался, чтобы у нас было что поесть и во что одеться. Когда мне перестали давать рецепты на болеутоляющие таблетки, а у меня все еще были сильные боли, Джек доставал их мне нелегально. Он и потом доставал, когда я к ним пристрастилась. Его каждый день могли арестовать, но он всегда приносил мне то, в чем я нуждалась.

Джейс вздохнул. Ситуация была дерьмовее, чем он предполагал. Теперь он увидел Джека в новом свете, однако факты, рассказанные Бетани, не изменили его отношения к этому человеку. В прошлом он оберегал ее от взрослого извращенца. Но то было в прошлом. Сейчас общение с Джеком грозило Бетани непредсказуемыми бедами. Джек был не просто наркоманом. Скорее всего, он занимался распространением наркотиков и сильнодействующих препаратов. Джек постоянно ходил по лезвию ножа. Его вполне могли убить подельники или обезумевшая наркота в состоянии ломки. А со стороны закона ему грозил длительный тюремный срок. Джейс знал, что ни в коем случае не позволит Джеку бесконтрольно вторгаться в жизнь Бетани.

— Малышка, я очень хорошо понимаю твои чувства к Джеку. Не сомневаюсь, в прошлом он действительно был твоей опорой и защитой. Но послушай меня внимательно. Люди меняются. Скорее всего, сейчас Джек занимается распространением наркотиков, подвергая опасности не только себя, но и тебя. Этого я не могу допустить и не допущу. Я никогда не позволю, чтобы кто-то причинил тебе вред. Тебе понятны мои слова?

Бетани повернула голову и посмотрела Джейсу прямо в глаза:

— Да, Джейс, я понимаю. Хорошо понимаю. И не оправдываю Джека. Мне совсем не нравится то, чем он занимается, но от одной мысли, что он живет на улице, голодает, постоянно рискует жизнью… у меня разрывается сердце. Я часто думала, как сложилась бы его жизнь, если бы ему не пришлось возиться со мной.

Джейс решительно замотал головой, стараясь, чтобы Бетани это видела.

— Нечего винить себя, малышка. Я тебе этого не позволю. Джек тебя оберегал, и за это я всегда буду ему благодарен. Но даже он не может винить в своей нынешней жизни тебя. Каждый из нас делает выбор. Он сделал скверный выбор, но это не значит, что за его кривые пути должна платить ты.

— Что мне делать? Я не могу повернуться и уйти. Не могу оставить его одного и ни с чем. Особенно сейчас, когда у меня есть все, а у него как ничего не было, так и нет.

Джейс смотрел в заплаканные глаза и понимал, что Бетани не будет его любимой женщиной, если он оборвет все нити, связывавшие ее с прошлым. Он не мог насильственно вытолкнуть Джека из жизни Бетани. Джейс гладил ее по щекам, вытирая слезы.

— Я постараюсь что-нибудь придумать для Джека. Но и ты пойми: если я вмешаюсь в его жизнь, тебе придется отойти.

Бетани испуганно взглянула не него и опустила глаза:

— А можно ему… — Она вдруг закусила губу и умолкла.

— Можно — что? Малышка, ты можешь смело спрашивать.

— Но мне нельзя просить тебя об этом, — почти шепотом сказала она. — Ты дал мне так много, а я в ответ — ничего.

— Бетани, ты для меня — все. Понимаешь, все! И это не просто слова. Я вообще еще ни разу не говорил этого женщинам. И не только женщинам. Вообще никому.

Бетани смотрела на него с таким смущением и замешательством, что Джейс не выдержал. Он крепко прижал ее к себе, даже не подумав, что ей надо дышать.

— Спрашивай, Бетани.

— Я хотела спросить… можно Джеку пожить в той квартире? — Ее вопрос прозвучал едва слышно. — Недолго. Пока он не встанет на ноги и не найдет себе постоянное жилье.

Джейс осторожно отстранил Бетани, чтобы они видели друг друга. Лицо у него было очень серьезным.

— Если ты переедешь ко мне, я сделаю все возможное, чтобы позволить Джеку пожить в той квартире.

Бетани не ответила на этот скрытый шантаж. Какой там скрытый! Но Джейс не чурался любых способов, только бы удержать Бетани в своем пространстве, в своей постели и, конечно же, упрочить ее вхождение в его жизнь.

— И ты готов это сделать?

Да, черт побери, он готов. Сделать и не чувствовать за собой ни капли вины.

— Я готов это сделать.

Бетани порывисто обняла Джейса, едва не опрокинув его на диван.

— Спасибо, — хрипло произнесла она. — Джейс, я не заслуживаю тебя. Я каждый день благодарю Бога за то, что ты есть.

Джейс не впервые слышал подобные слова, и они ему совсем не льстили. Но поскольку Бетани не встретила в штыки его слова о переезде к нему, он промолчал.

— Мне не терпится сообщить об этом Джеку, — сказала она. — Он не поверит.

Джейс сцепил руки за головой:

— Но есть несколько условий. — (Бетани вопросительно посмотрела на него.) — Я не потерплю в той квартире никаких наркотиков и таблеток. Чтобы всей этой дряни и близко от тебя не было. Если Кейден или Тревор обнаружат хоть одну таблетку, Джек снова окажется на улице. И еще: встречаться с Джеком ты будешь только в присутствии Кейдена, Тревора или меня. Таковы условия, и менять их я не намерен.

Бетани замерла. Джейс чувствовал, как бешено крутятся колесики в ее мозгу. Может, он опять хватил через край? Но речь идет не о пустяках. Он не собирается идти на уступки и рисковать ее безопасностью. Пусть принимает эту особенность его характера.

— Хорошо, — сказала Бетани. — Я объясню Джеку.

— Нет. — (Бетани недоуменно вскинула голову.) — Я сам объясню Джеку, — угрюмо произнес Джейс. — Нечего тебе понапрасну рисковать. Пусть он считает меня придурком. Мне все равно, поскольку это касается твоей безопасности.

— Ты совсем не придурок, Джейс, — с жаром возразила Бетани, и он невольно улыбнулся:

— Могу ли я считать, что ты с удовольствием останешься со мной и не будешь считать меня гадким манипулятором, заставившим тебя перебраться жить сюда?

Бетани наклонилась к нему, податливая к его объятиям. Джейс наслаждался ощущением шелковистой кожи. Какая она красивая. Такая чертовски совершенная. Его руки скользнули вниз. Джейс очень жалел, что сейчас на ней халат.

— Я совсем не хотела уходить, — тихо призналась Бетани. — Я подумала, что ты прогоняешь меня.

— Тише, малышка. Закрой ротик и больше не произноси таких слов. Никогда.

— Джейс, я волнуюсь. Меня беспокоит, куда у нас это зайдет и долго ли ты еще будешь счастлив… со мной.

Невысказанный страх. Джейсу и без слов было все понятно. Бетани боялась, что она для него — всего лишь «женщина на время». Ее подспудно грызла мысль: что будет потом, когда он, по ее мнению, устанет от нее и скажет об этом?

— Меня до сих пор волнует, что я не подхожу тебе, — дрожащим голосом произнесла она.

— Малышка, мы только что…

Она покачала головой и продолжила:

— Я не вписываюсь в твой мир. Да и как я могу в него вписаться? Я боюсь, что однажды ты сам это поймешь.

Он погладил ее по щеке. Бетани положила ему голову на плечо.

— Малышка, ты и есть мой мир. Тебе не о чем волноваться.

Она закрыла глаза. Ее снова начало трясти. Джейс обнял ее покрепче и поцеловал шелковистые волосы.

— Я хочу в это верить, — прошептала она. — Потому что ты — мой. И это, Джейс, меня пугает. Ты для меня — целый мир. Все удивительное, что у меня есть. Все самое лучшее, что я видела. Я многое в жизни теряла, но оправлялась и продолжала жить. Но если я потеряю тебя, моя жизнь непоправимо разрушится. Ты обладаешь такой громадной властью надо мной, и меня это пугает.

Джейс закрыл глаза и глубоко дышал, втягивая вместе с воздухом ее слова. Она не сказала, что любит его, но он не сомневался: ей пока не хватало смелости перепрыгнуть через эту последнюю пропасть. Признаться в любви означало для нее признать свое полное подчинение ему. Возможно, Бетани еще не готова к этому. Ничего, он подождет. Если понадобится, целую вечность. Джейс не возражал провести ближайшие сорок лет, убеждая Бетани в том, что он никуда от нее не уйдет. Рано или поздно он услышит из ее уст долгожданные слова, и тогда они навсегда отпечаются в его памяти.

— Малышка, послушай меня.

Бетани отодвинулась, чтобы видеть его лицо. Он пальцем коснулся ее рта, провел по губам.

— Власть, о которой ты говоришь, никак не связана с контролем над тобой. Она не имеет ничего общего с твоим подчинением мне. Она даже не касается моего доминирования. Эта власть эмоциональная. Но ведь и ты, малышка, обладаешь такой же властью надо мной. В наших отношениях ты имеешь куда больше власти, чем я. — (Бетани удивленно распахнула глаза.) — Это правда, — поспешил сказать Джейс, не дав ей возразить. — Ты имеешь больше власти, больше контроля. Тебе такое трудно вообразить, но это так. Мое сердце — в твоих руках. Не считай эти слова красивой дребеденью из фильмов. Я не имею намерений манипулировать тобой, а потому не говорю тебе то, что ты хочешь услышать. Сейчас я предельно честен. Я твой, малышка. Говорю тебе так, как есть. Мое сердце, моя душа — они принадлежат тебе.

— Джейс.

Его имя прозвучало как взрыв. Глаза Бетани округлились, и в них была растерянность и даже испуг. Она открыла рот, но молчала и лишь тянула к нему свои дрожащие руки. Джейс ткнулся носом в ее ладонь и поцеловал нежную кожу.

— Это правда? — прошептала она.

Он улыбнулся:

— Вряд ли ты считаешь, что у меня есть привычка пудрить мозги каждой женщине, с которой я спал до тебя.

— Я ни о чем таком даже не думала, — возразила Бетани, мотая головой.

— Тогда поверь в это, малышка. Увидь это во мне. Поверь в себя. В нас. Все это реальность. Реальнее быть не может. В моей жизни никогда не было ничего более реального, чем ты.

— Хорошо, — выдохнула она, и Джейс почувствовал, как теплый воздух ее дыхания приятно покалывает ему кожу.

— Ты переедешь ко мне? — (Она кивнула.) — Ты мне позволишь самому все уладить с Джеком? — (Она снова кивнула.) — Ты готова полностью подчиниться мне? И не только в спальне, малышка. Во всех сторонах наших отношений.

Ее колебание было секундным, затем она в третий раз кивнула.

— И, Бетани, больше не убегай от меня. Что бы ни случилось, оставайся и сражайся. Кричи на меня, спорь. Можешь в меня чем-нибудь запустить. Делай что хочешь, но только не уходи от меня. Ты сражаешься за наши отношения. Ты знаешь: у меня дрянной характер. Иногда говорю дурацкие слова, но за ними не следуют дурацкие действия. А поджать хвост и бежать от трудностей — это не решение. Обещай, что никогда больше этого не сделаешь.

Бетани обняла его за шею и прижалась к нему, теплая и сладостная.

— Обещаю.

Глава тридцать вторая

— Джейс, — раздалось возле его уха.

— Что, малышка?

Бетани лежала, свернувшись калачиком и уткнувшись ему в бок. Усталая и удовлетворенная после их долгих занятий любовью. Можно сказать, что до этого у них были лишь прелюдии к настоящим занятиям любовью. Часами напролет они целовались, ласкали и познавали тела друг друга. Джейса несказанно радовала смелость, проявляемая Бетани в постели.

Конечно, она все еще оставалась мило застенчивой и порою нерешительной, но быстро обретала уверенность в себе. Джейса радовала каждая ее инициатива. В ночь их любовного познания друг друга не было и намека на доминирование. Джейс словно забыл о своих прихотях. Все чувства он вкладывал в череду их любовных слияний, которые продолжались, пока оба полностью не обессилели.

Бетани приподнялась на локте. Джейсу сразу захотелось снова обнять ее, однако взгляд у Бетани был серьезный. Похоже, что-то ее волновало. Джейс терпеливо ждал, когда она заговорит.

Бетани коснулась ожерелья, провела по кожаным полоскам. Она собиралась с мыслями.

— Что означает эта вещь для тебя? — вдруг спросила она. — Что это на самом деле? На той квартире ты сказал, что, пока ношу это ожерелье, я нахожусь под твоей защитой. Что это значит?

Джейс вздохнул и в очередной раз отругал себя за поведение. Своими торопливыми, сердитыми словами он лишь запутал Бетани. Нет, он совсем не так хотел объяснить ей значение его подарка.

— Это символ моего обладания тобой, — осторожно начал он. — Такой подарок мужчина преподносит женщине, покорившейся ему. Женщине, которую он лелеет и о которой заботится. Это означает, что ты принадлежишь мне и что ты покорна мне.

Бетани наморщила лоб и долго молчала.

— Почему же ты мне не сказал сразу, когда дарил такое украшение? — поинтересовалась она.

Джейс тоже приподнялся на локте, чтобы их глаза находились почти на одном уровне. Он погладил ее по щеке, наслаждаясь нежной кожей. Потом его палец опустился ниже, к брилллиантовой капле, лежащей в ямке на шее Бетани.

— Я боялся, что мое объяснение будет слишком преждевременным и ты не сумеешь его полностью понять. Я не хотел на тебя давить. И еще я боялся: если ты узнаешь истинный смысл этого подарка, то не захочешь его надеть.

Она покусывала губы, раздумывая над его словами.

— Джейс, но зачем ты надел его на меня, ничего не объяснив? Это ведь не просто ювелирное украшение. Получается, оно… ненастоящее, пока я не узнаю его значение. Наверное, тебе было приятно видеть его на мне. Но твое наслаждение было… односторонним. Ведь я не знала, чту это за подарок. Я считала его просто необычной, красивой вещью.

Джейс скорбно поджал губы:

— Ты попала в самую точку. Ты права, малышка. Я опять повел себя как закоренелый эгоист. Мне было достаточно видеть его на твоей шее и наслаждаться тем, что я знаю смысл своего подарка. Но ты кругом права. Это всего лишь украшение, пока ты не узнаешь и не примешь его смысл.

— Это тебе важно, — произнесла она, вкладывая в свои слова не столько вопрос, сколько констатацию факта.

— Важно, — кивнул он. — Но наверное, не по тем причинам, о каких ты подумала. Не считай меня таким уж придурком, который решил отметить тебя как свою собственность. Правда совсем проста. Мне нравится видеть его на твоей шее, потому я тебе его подарил. Оно символ дара, каким ты для меня являешься.

У нее округлились глаза.

— Вот об этом я даже не задумывалась, — призналась Бетани.

— Ты и сейчас убеждена, — улыбнулся Джейс, — что ничего мне не подарила, что у тебя нет ничего, что ты могла бы подарить. Ошибаешься, малышка. Ты подарила мне драгоценнейший из подарков. Таких у меня никогда не было. Ты подарила мне себя.

В ее лучистых синих глазах блестели слезы. Потом, к немалому удивлению Джейса, она отстегнула ожерелье, и оно соскользнуло с шеи. Бетани протянула его Джейсу.

Джейсу стало страшно. Он в немом изумлении смотрел на нее. Неужели она отказывалась от него и его мира?

— Прежде я не знала, в чем смысл этого ожерелья, — сказала Бетани, подавая его Джейсу. — Но теперь, когда мы оба знаем смысл, я хочу, чтобы ты надел его на меня.

Джейсу сильно сдавило грудь. Ему показалось, что она распухает и вот-вот лопнет. Дрожащей рукой он взял у Бетани ожерелье и встал на колени:

— Малышка, вставай и ты на колени. Сделай это для меня. Здесь, на кровати.

Бетани встала перед ним, до боли прекрасная, с нерасчесанными волосами и сонными глазами. Но в них было то, на что Джейс не смел надеяться. Любовь.

Он взял ожерелье и посмотрел ей прямо в глаза:

— Бетани, ты согласна надеть это ожерелье? Оно не только символ моего обладания тобой. Это символ того, что ты — дар для меня, а я — дар для тебя. Я буду лелеять и оберегать тебя от всего. Я исполню каждое твое желание. Твое тело будет моим, но и мое тело будет твоим. Я буду любить и обожать тебя всем, что есть во мне.

— Да, Джейс. Да, — выдохнула она.

Он вновь надел ей ожерелье и защелкнул замок. Бетани была права: сейчас, когда она узнала его значение, и само надевание приобрело иной смысл. Бетани приняла его дар и приняла его самого. Можно ли было просить о чем-то большем?