— Вы разве не знаете? — удивился Самарин. — Я думал, вы говорили с Пахомовым.

— Пахомов это, надо полагать, следователь? Нет, не говорил, мои источники несколько иного свойства. Засим — где?

— В Магадане. Ее обнаружили в каком-то садике или сквере в Магадане.

— Когда? — Муравьев, меряющий шагами комнату, остановился и посмотрел на Антона в упор. — Когда это произошло?

— Четыре дня назад. Нет, с сегодняшним уже пять.

— Проклятье, сколько времени упущено, — выругался Николай Иванович в сердцах. — Макс, будь любезен, свяжись с Сильвестрычем и Косарем — вели решить между собой, кому из них лететь. И поторопи их, пускай решают не мешкая. Видите, Антон Петрович, — переключился граф на Самарина, — мы вашим делом занимаемся, можно сказать, вплотную. Да… Засим продолжим. Следствие, разумеется, зашло в тупик. Будь это не так, мы бы с вами здесь сейчас не сидели. И дело, конечно, закроют да и спишут в архив. Скажите, Антон Петрович…

— Можно просто Антон, — прервал хозяина Самарин.

— Прекрасно, благодарю вас. Скажите, Антон, за время следствия не случились ли некие события, о которых вы посчитаете уместным упомянуть?

— Да вроде нет. Хотя — да, конечно. Правда, не знаю, стоит ли упоминать или нет. Понимаете, через неделю или чуть позже в подвале, в куче керамзита, нашли тело одной бомжихи. Мне продолжать, это вам интересно?

— Разумеется, продолжайте. Это, Антон, не просто интересно, в этой бомжихе, осмелюсь предположить, самая суть и есть.

Антон рассказал историю о браслете, найденном на теле покойной Тамары Пеговой.

— По словам следователя, эта Пегова тоже пропавшая без вести. Из Томска, кажется, пропавшая. Или из Омска.

— Понятно, — Муравьев, нахмурившись, покивал. — Это все, разумеется, именно то, что я и предполагал. Ну-с, Антон, настало время сказать вам одну вещь. И от того, как вы соблаговолите ее воспринять, будет зависеть, как сложатся дальнейшие наши с вами дела.

— Слушаю вас, — Самарин подобрался и посмотрел графу в глаза. — Говорите, прошу вас. Что бы это ни было, говорите.

— Хорошо, — Муравьев отодвинул от стены кресло, опустился в него и наклонился вперед. — Я сейчас скажу вам, Антон, кто убил вашу жену.

— Что? — поперхнулся Самарин. — Как это убил? Ее не убивали. По результатам вскрытия — естественная смерть. Инфаркт и сердечная недостаточность.

— Тем не менее ее убили, — вздохнул Муравьев. — Но не пять дней назад, никак не пять. Ваша супруга погибла, едва вышла тогда из квартиры. А что до убийцы — убийцу вы видели, Антон. Это, рискну утверждать — та самая пожилая дама по фамилии Пегова, внешне похожая на бомжиху.

— Что за ерунда… Вы простите, Николай Иванович, но ведь и в самом деле ерунда. Если Олю убили два года назад, а нашли — не прошло и пяти дней, в Магадане… Постойте, вы хотите сказать, что в Магадане нашли не Ольгу?

— Ольгу, без сомнений Ольгу, — устало вздохнул Муравьев. — Скажите, у вас еще не возникло мысли, что я — не вполне умственно здоров? Да не смущайтесь вы так, прошу вас. Странно было бы, если б не возникла у вас подобная мысль. Так вот, смею заверить, я в здравом уме и при памяти. И все вам сейчас растолкую, но лишь при условии, что вы дадите мне слово дослушать до конца. До самого конца, каким бы странным вам ни показалось то, о чем я намерен сказать. Начнем, пожалуй, издалека, — Муравьев, заложив руки за спину, неспешно расхаживал вдоль стены. — Я нарисую вам схему. Нет-нет, не на бумаге, я склонен полагать, что словесной картины будет достаточно. Засим приступим. Я поставлю логическую задачу, а вы попробуете ее решить. Представьте: из некого города А при обстоятельствах самых загадочных исчезает госпожа Иванова. После чего тело помянутой Ивановой обнаруживают в некоем городе Б. Между этими двумя несомненно прискорбными событиями лежит довольно длительный промежуток времени, допустим, в несколько лет. Да и города А и Б находятся на приличном расстоянии друг от друга. Само по себе дело уже достаточно странное, вы согласны? Теперь перед нами вопрос: чем госпожа Иванова занималась все это время. А также где находилась и почему, собственно, изволила пуститься в бега. Вы следите за моей мыслью?

— Да, — кивнул Антон, — продолжайте, пожалуйста.

— Извольте. Теперь, с вашего позволения, допустим, что одновременно с кончиной госпожи Ивановой из города Б исчезает другая дама. Назовем ее, пожалуй, Петровой. Помимо того, допустим, что обеих дам незадолго до смерти госпожи Ивановой видели вместе. Или попросту скажем, что факт их знакомства каким-либо образом установлен, и установлен он непреложно. Позвольте осведомиться, какой вывод вы бы отсюда сделали?

— Вы подводите меня к тому, что произошло убийство? — спросил Антон. — Вторая женщина по вашей схеме должна оказаться убийцей первой, так?

— На первый взгляд вы правы, — согласился граф, — но исключительно на первый. Двинемся, с вашего позволения, дальше. Добавим тот факт, что согласно заключению судебных медиков госпожу Иванову не убивали — она умерла естественной смертью. От сердечно-сосудистой недостаточности, приведшей, к примеру, к инфаркту. Или, скажем, к инсульту. Не суть важно — главное, что по официальной версии в смерти госпожи Ивановой состава преступления не обнаружено. Пойдем дальше. Спустя некоторое время тело госпожи Петровой находят в городе В. В смерти ныне покойной Петровой, как и в смерти ее предшественницы, состава преступления опять-таки нет. Более того: одновременно из города В пропадает третья дама — давайте эту назовем Сидоровой. Пропадает при столь же загадочных обстоятельствах, кои сопутствовали исчезновениям двух предыдущих. Ну и в довершение всего отметим, что незадолго до смерти госпожу Петрову и госпожу Сидорову некие свидетели видели вместе. Что вы на это скажете?

— Ничего. Боюсь, я немного запутался. Получается двойное убийство, так?

— Нет, не так, или, скорее, не совсем так. Знакомо ли вам, Антон, такое понятие, как экстраполяция?

— Да вроде помню, в институте учили. Кажется, это что-то наподобие попытки продолжить закономерное действие в будущее. Или в прошлое, вот тут точно не помню.

— Приятно иметь дело с человеком интеллигентным. Позвольте лишь немного вас поправить. Либо в прошлое, либо в будущее, а возможно — и в обе стороны, в зависимости от сопутствующих обстоятельств. За исключением сей детали определение вы дали почти идеальное.

— Похоже, мне сделали комплимент, — Антон улыбнулся. Он вдруг почувствовал, что между ним и графом протянулась некая нить взаимной приязни. — Так что насчет экстраполяции, Николай Иванович?

Муравьев подошел к окну и открыл форточку.

— Желаете курить, Антон? — спросил он. — Закуривайте, сделайте милость. Вот, прошу вас, пепельница. Засим насчет экстраполяции. Давайте мы с вами попытаемся ее применить. На минуту допустим, что цепочка исчезновений вместе с сопутствующими им смертями простирается далеко в прошлое. Другими словами, предположим, что смерть госпожи Ивановой и исчезновение госпожи Петровой — не начало цепочки, а лишь одно ее звено, промежуточное. Что тогда?

— Не знаю, — Самарин закурил и выпустил дым к потолку. — Кровная месть, может быть? Вендетта? Но при чем здесь?.. Извините, Николай Иванович. То, к чему вы ведете, очевидно, но уверяю вас, Оля не была частью этой цепи преступлений. Могу поклясться, что не была. Она никого не убивала.

— Разумеется, не была, Антон. Ольга Алексеевна действительно никого не убивала. Убили ее, как я вам уже говорил. На этом мы с вами подошли к решающему моменту. Скажите, как бы вы объяснили все эти происшествия? Покурите, подумайте, я вас ни в коей мере не тороплю.

— Я не знаю, — после минутной паузы сдался Антон. — У меня в голове не укладывается. Прошу вас, объясните мне.

— Из тех, кому я задавал сей вопрос, на него не сумел ответить никто, — сказал Муравьев строго. — Что ж, я скажу вам. Только знаете: приготовьтесь… А впрочем, не важно, к такому не подготовишься. Видите ли, все встает на свои места, если в приведенной схеме предположить, что и Иванова, и Петрова, и Сидорова, и ваша Оля, и все многочисленные пропажи и жертвы в бесконечной цепочке — попросту одно лицо.

— Что? — опешил Антон. — Как это одно? Простите, Николай Иванович, я вообще перестал вас понимать. Чепуха какая-то. Вы меня извините, но это же полная ерунда.

— Не ерунда, — твердо сказал Николай Иванович. — Не ерунда и не чепуха. В том случае, если сделать еще одно предположение. А именно предположить, что оное «одно лицо» — лицо не человеческое.