— Все так.

Он презрительно хмыкнул.

— Вы ютитесь в хижинах, у вас нет машин, вам даже приходится нанимать человека с Земли, чтоб он убил гиен, которые вам досаждают. Это не мой вариант Утопии.

— Тогда, без сомнения, тебе лучше вернуться домой, — намекнул я.

— Сперва я выполню работу, — ответил он. — Работу, с которой не справился ты.

Я не ответил. Он долго смотрел на меня.

— Ну? — произнес он наконец.

— Что — ну?

— Ты не собираешься осыпать меня заклинаниями мумбо-юмбо и заставить меня исчезнуть в облаке дыма? А, мундумугу?

— Прежде чем становиться моим врагом, — ответил я на идеальном английском, — тебе следовало бы сообразить, что я не так беспомощен, как тебе может показаться, и что высокомерие масаи не производит на меня никакого впечатления.

Он изумленно уставился на меня, потом откинул голову и захохотал.

— А ты не так прост, старик! — проговорил он по-английски. — Думаю, мы станем добрыми друзьями!

— Сомневаюсь, — ответил я на суахили.

— Какие университеты посещал ты там, на Земле? — он опять сменил язык, следуя мне.

— Кембридж и Йель, — ответил я, — много лет назад.

— Зачем образованному человеку сидеть в пыли перед хижиной из травы?

— А зачем бы масаи принимать заказ от кикуйю? — возразил я.

— Я люблю охоту, — сказал он. — И еще мне хотелось посмотреть на построенную вами Утопию.

— Ты ее увидел.

— Я увидел Кириньягу, — ответил он, — а не Утопию.

— Это потому, что ты не знаешь, куда смотреть.

— Ты умный старик, Кориба, и у тебя на любой вопрос найдется куча умных ответов, — сказал Самбеке беззлобно. — Почему ты не стал королем всей этой планетки?

— Мундумугу — хранитель обычаев нашего народа. Большей власти ему не нужно.

— Ты мог бы, по крайней мере, заставить их возвести для тебя дом, а не ютиться в этой халупе. Масаи, например, больше не живут в маньятах [Отдельные деревни в сельской местности в Кении. — Прим. ред.].

— А следом за домом я должен был бы обзавестись автомобилем? — уточнил я.

— Ну, как только бы дороги построили, — согласился он.

— А потом нужно было бы построить завод для новых автомобилей, а потом еще один, строить новые дома, а потом внушительное здание парламента и, наверное, железную дорогу? — Я покачал головой. — Ты описываешь Кению, а не Утопию.

— Ты ошибаешься, — сказал Самбеке. — По дороге сюда с посадочной площадки — как там вы ее называете?

— Гавань.

— По пути сюда из Гавани я видел буйволов, куду и импал. Вы могли бы заработать много денег, построив у реки охотничьи домики для туристов с видом на равнины.

— Мы не охотимся на травоядных.

— А вам и не надо, — ответил он задумчиво. — Но ты только подумай, как бы обогатился ваш народ.

— Да охранит нас Нгаи от таких доброхотов, как ты, — благоговейно ответил я.

— Ты упрямый старпер, — сказал он. — Лучше я пойду с Коиннаге поговорю. В каком шамба он живет?

— В самом крупном, — ответил я. — Он наш верховный вождь.

Он кивнул:

— Ну да, разумеется. Еще увидимся, старик.

— Само собой, — кивнул я.

— А после того как я убью ваших гиен, нам бы стоило посидеть за калебасом с помбе и обсудить, как превратить этот мир в Утопию. Пока я очень разочарован увиденным.

С этими словами он развернулся и пошел в деревню по длинной извилистой тропе к бома Коиннаге.

Как я и ожидал, он заморочил Коиннаге голову. Когда я поел и спустился в деревню, то обнаружил, что эти двое сидят у костра перед бома вождя и Самбеке описывает Коиннаге охотничий домик, который надо выстроить у реки.

— Джамбо, Кориба, — сказал Коиннаге, завидев меня.

— Джамбо, Коиннаге, — ответил я, садясь на корточки рядом с ними.

— Ты встречался с Уильямом Самбеке?

— Я встречался с Самбеке, — сказал я. Масаи усмехнулся, услышав, что я продолжаю игнорировать его европейское имя.

— У него множество идей для Кириньяги, — продолжил Коиннаге. К нам стали стекаться некоторые жители деревни.

— Как интересно, — ответил я. — Тебе нужен был охотник, а вместо него нам прислали проектировщика.

— Некоторые из нас, — вмешался Самбеке ехидно, — наделены несколькими талантами.

— Некоторые из нас, — ответил я, — провели тут полдня и даже не отправлялись на охоту.

— Я убью ваших гиен завтра, — сказал Самбеке, — когда их животы будут полны и они будут слишком довольными, чтобы убегать при моем приближении.

— И как же ты их убьешь? — спросил я.

Масаи осторожно открыл футляр и достал оттуда ружье с телескопическим прицелом. Большинство местных жителей никогда ничего подобного не видели. Они столпились и стали перешептываться.

— Не желаешь его опробовать? — предложил он мне.

Я покачал головой:

— Оружие европейцев не представляет для меня интереса.

— Это ружье изготовлено в Зимбабве людьми из племени шона, — возразил он.

Я пожал плечами:

— В таком случае это оружие черных европейцев.

— Кем бы они ни были, — сказал Самбеке, — они делают превосходное оружие.

— Для тех, кто боится охотиться традиционными способами, — ответил я.

— Не дразни меня, старик, — сказал Самбеке, и внезапно наступило молчание, ибо никто в деревне не смел так разговаривать с мундумугу.

— Я не дразню, масаи, — проговорил я. — Я лишь обращаю внимание на причину, по которой ты принес с собой это оружие. Ничего нет постыдного в том, чтобы опасаться физи.

— Я ничего не боюсь, — азартно огрызнулся он.

— Это не так, — сказал я. — Как и все мы, ты боишься неудачи.

— Неудача мне не грозит, — погладил он ружье. — Вот с этим.

— Кстати, — сказал я, — а разве у масаи не было принято в свое время доказывать мужество, выходя на льва с одним лишь копьем?

— Было, — ответил он. — А еще у масаи и кикуйю умирали при рождении почти все дети, и всякая болезнь, поражавшая деревни, уносила много жертв, и жили мы в шалашах, не спасавших ни от дождя, ни от холода, ни от хищников из вельда. И это масаи, как и кикуйю, научились у европейцев, а потом прогнали белых со своей земли и построили великие города там, где раньше не было ничего, кроме болот и грязи. Или, вернее сказать, — добавил он, — то были масаи и большинство кикуйю.

— Когда я был в Англии, — отозвался я, возвысив голос, чтобы меня слышали все, хотя реплика моя была обращена к Самбеке, — мне довелось сходить в цирк. Там я увидел шимпанзе. Это было очень смышленое животное. Его одевали в человеческую одежду, он ездил на человеческом двухколесном велосипеде, играл человеческую музыку на человеческой флейте — но он не стал от этого человеком. Собственно, он этим и веселил людей, потому что был гротескной пародией на них… точно так же, как масаи и кикуйю, надевая костюмы, управляя машинами и работая в больших зданиях, не становятся европейцами, но лишь пародируют их.

— Старик, это всего лишь твое мнение, — сказал масаи, — и притом ошибочное.

— Разве? — возразил я. — Шимпанзе был испорчен своей зависимостью от людей и не смог бы выжить на воле. Тебе же, как я вижу, для охоты на зверя нужно европейское оружие, а твои предки обошлись бы обычным ножом или копьем.

— Ты меня дразнишь, старик? — снова развеселился Самбеке.

— Я обращаю внимание на причину, по которой ты захватил с собой это ружье, — повторил я.

— Нет, не по этой, — сказал он. — Ты пытаешься вернуть себе авторитет, которого лишился, когда твои люди послали за мной. Однако ты совершил ошибку.

— Какую?

— Ты стал моим врагом.

— Неужели ты меня застрелишь из этого ружья? — спросил я спокойно, уверенный, что он так не поступит.

Он наклонился ко мне и зашептал так тихо, что его слышал только я:

— Мы бы могли вместе разбогатеть, старик. Я бы с удовольствием поделился с тобой, если бы ты держал свой народ в узде, потому что компании по организации сафари нужно много рабочих. Однако ты публично выступил против меня, и теперь это невозможно.

— Нужно мириться с неизбежными разочарованиями, — ответил я.

— Рад, что ты отдаешь себе в этом отчет, — сказал он, — потому что я планирую превратить ваш мир в Утопию, а не построить тут сказочную страну кикуйю.

Он резко поднялся.

— Бой, — сказал он, обращаясь к Ндеми, который стоял поодаль, — принеси-ка мне копье.

Ндеми посмотрел на меня, и я кивнул, поскольку был уверен, что масаи не станет меня убивать никаким оружием.

Ндеми принес Самбеке копье; тот взял его и прислонил к стене хижины Коиннаге. Затем встал перед костром и начал медленно раздеваться. Оставшись обнаженным — отсветы пламени играли на его мускулистом, крепком, как у африканского бога, теле, — он подхватил копье и поднял его над головой.

— Я отправляюсь охотиться на физи во тьме, как заведено было в древности, — возвестил он собравшимся. — Ваш мундумугу бросил мне вызов, и, если в будущем вы собираетесь прислушиваться к моим советам, а я надеюсь, что это так, вам надлежит знать, что я способен справиться с любым брошенным мне вызовом.

И прежде, чем собравшиеся успели сказать хоть слово или остановить его, он решительно направился в темноту.

— Теперь он погибнет, — пожаловался Коиннаге, — и Техподдержка захочет отозвать нашу хартию!