«Умрет ли он, если я зарежу его прямо здесь?»

— Полагаю, это открыло нам всем глаза на твою истинную суть.

Морген ссутулился, уставился на столешницу и подковырнул ухоженными ногтями какой-то видимый только ему сучок.

— Они лгали мне, — прошептал он.

— Ну, раз это не твоя вина, я думаю, все в порядке.

«Паршивец».

— Бедекта больше нет, — сказал Морген, все еще зачарованный столом. Он обнаружил в древесине еще какой-то дефект, о котором надо было позаботиться.

Вихтих наблюдал за ним. Потребность бога в совершенстве была его же слабостью. И в умелых руках, как у Вихтиха, эти недостатки вполне можно было использовать как оружие, чтобы пронзить их же владельца. Это было слишком просто.

Затем он, наконец, услышал, что сказал Морген.

— «Больше нет»? — что «больше нет» могло означать в Послесмертии?

Морген покачал головой. Волосы у него были светлые, чистые и прямые; и хоть бы один волосок выбился у него из прически при этом движении. Вихтиху страстно захотелось наполнить жизнь маленького поганца болью и кровью. Просто закопать его в них!

— Он жив, — ответил Морген.

Вихтих сморгнул.

— Жив?

«Какого черта?..»

— Его здесь больше нет. Он не в Послесмертии. Он жив.

«Старый трахатель коз оставил меня здесь. Бросил».

И тут Вихтих понял, зачем Бедект отослал его в Зельбстхас. Чтобы не путался под ногами.

— Я… — он не мог подобрать слов.

«Как мог Бедект бросить меня после всего, что я для него сделал? Убью мерзавца».

— Он бросил тебя, — сказал Морген. — Как тогда, в Найдрихе, когда на нас напали териантропы. Он убежал, бросил тебя здесь. Но и это еще не все.

— Не все?

— Он прихватил с собой много драгоценностей. Ограбил Геборене.

Кулаки Вихтиха крепко сжались.

«Он жив и богат, а я мертв и беден».

— Как ему это удалось?

— Он же убил меня, — ответил Морген. — Я не могу его ослушаться.

Мальчик яростно оскалился, блеснув идеальными зубами.

— Я доверял ему, и он меня предал.

— Идиот.

Губы Моргена сложились в жесткую линию, но спорить он не стал.

— Я хочу, чтобы ты отправился за ним.

У Вихтиха перехватило дыхание, но ему удалось сохранить спокойный, скучающий вид.

— Зачем мне тебе помогать?

— Ты еще не все успел.

— Не все успел?

— Мертвец не может быть величайшим фехтовальщиком в мире.

— Я величайший фехтовальщик в Послесмертии, — ответил Вихтих, но слова звучали глухо.

— Это совсем не то же самое, не так ли, — возразил Морген. — Хочешь отплатить Бедекту за то, что он тебя бросил?

Вихтих пренебрежительно отмахнулся:

— Я уверен, что у него были свои причины.

«И мне насрать какие».

Морген наклонился вперед, глядя Вихтиху прямо в глаза, приведя того в полное замешательство. Люди обычно избегали зрительного контакта с гефаргайстами.

— Все еще хочешь стать величайшим фехтовальщиком в мире? — спросил бог.

— Я подумывал поэзией заняться, — ответил Вихтих.

— Я объединю города-государства. Одна священная империя. Хочешь стать Первым Мечом Геборене Дамонен? Хочешь, чтобы тебя любил и уважал весь мир?

Морген поймал взгляд фехтовальщика и не давал ему отвести глаза.

— Хочешь всеобщего поклонения? Встань рядом со мной — и ты Вознесешься и станешь Богом мечников.

«Бог мечников».

Вихтих глубоко вдохнул и с шипением выпустил воздух сквозь зубы. Конечно, он хотел всего этого. И он знал, что Морген знал, что он хочет всего этого.

— Ты очень сильно хочешь смерти Бедекта, не так ли?

— Ты даже представить себе не можешь как, — ответил Морген.

— У меня есть два условия.

Морген приподнял бровь:

— Да?

— Богатство.

— Как Первому Мечу Геборене, тебе не придется ни за что платить. Никогда. И тебе заплатят больше, чем ты сможешь потратить за всю жизнь.

— И я больше никогда не умру. Я больше никогда не хочу этого видеть, — он сделал широкий жест, словно бы обводя все Послесмертие. — Никогда.

Он выпрямился на стуле, поправил рубашку.

— Я — творческая натура, поэт. Серый цвет угнетает.

— Согласен, — ответил Морген.

— Мне нужна одежда получше, — сказал Вихтих.

Морген сотворил из пустоты мешочек с монетами и бросил его на стол.

— И последнее, — произнес фехтовальщик, убирая деньги. Золото приятно звякнуло в кармане. — Штелен.

— Что насчет нее? — спросил Морген.

— Она рассердится. И Бедект бросил ее так же, как и…

«И меня. Он бросил меня».

Вихтих был не в силах произнести это вслух.

— Она рассердится, — закончил он.

— Ты боишься ее.

— Конечно, нет, — соврал Вихтих, — но она может доставить тебе много неприятностей здесь, в Послесмертии.

— Я — бог, — сказал Морген. — Она — просто клептик.

«Просто клептик?»

Мальчик был идиотом, но Вихтиха это не касалось. Она застрянет здесь, в Послесмертии, а он будет жив. Отказываться от идеи отбить у нее Лебендих было почти физически больно, но это выглядело достаточно честной сделкой.

— Ты примешь меры, чтобы отвратительная сучка не погналась за мной?

— Конечно.

— Тогда я сделаю это, — сказал Вихтих. — А ты действительно можешь это сделать? Ты можешь вернуть меня к жизни?

— Я — бог.

— Разве нет каких-нибудь правил на этот счет?

— Все верят, что некоторые — избранные — души могут вернуться из Послесмертия, чтобы завершить незаконченные дела.

Что ж, очевидно, Вихтих был особой избранной душой, и ему еще предстояло выполнить свое предназначение и стать Величайшим в мире фехтовальщиком. В словах юного бога был смысл.

— У Бедекта есть фора, — сказал Морген.

Его опасения насмешили Вихтиха.

— Найти его будет нетрудно. Для этого достаточно заглянуть в первый попавшийся бордель. Если же его там не окажется, я пойду на хруст его коленей.

— Я до сих пор не вижу причин, — сказал Морген.

«Что, черт возьми, это может значить?»

— Я знаю, — ответил Вихтих.

— Причины имеют значение. Или должны иметь. Особенно для бога.

Крайне озадаченный Вихтих, тем не менее, продолжил подыгрывать ему:

— Так и есть.

— Каждое решение, которое я принимаю, может лишить кого-то шанса на счастье или лучшую жизнь. Или на искупление.

— Это все сказки, — Вихтих решил, что наконец-то нащупал нить беседы и может извлечь из нее что-нибудь полезное. — Счастье — это поцелуй красивой девушки, которая ушла раньше, чем ты им насладился.

Он заметил румянец на щеках мальчика. В отличие от любой другой серой души здесь, бог расцвечивал мир своими чувствами.

— Искупление — это сладкая ловушка или розга, алая от крови с твоей спины. Все зависит от того, кто ее держит, и чего те, кто ее держат, хотят от тебя. Тебе, как богу, стоит научиться быть и тем, кто хлещет, и тем, кого хлещут.

Морген покраснел и нервно посмотрел на него. Мальчик выглядел так, словно Вихтих небрежно бросил ему в лицо неудобную правду. Вихтих попытался вспомнить, что сказал, но он в тот момент сам себя не слушал. Он выбросил эту мысль из головы.

«В этом нет ничего удивительного. Откуда парню еще почерпнуть житейской мудрости, кроме как из бесед со мной».

— Я думаю, что причины, по которым люди что-то делают, должны иметь значение, — сказал Морген. — Может быть, если бы я знал эти причины, я бы принял другие решения.

— Учитывать прихоти и потребности других при принятии собственных решений — глупо.

— Я все еще верю в искупление.

Вихтих рассмеялся:

— Ты можешь быть богом, но ты все еще наивный маленький мальчик.

Морген откинулся на спинку стула:

— Убей Бедекта. Я дам тебе все, что ты заслуживаешь.