Штелен увидела «Ляйхтес Хаус» впереди и без всякой надобности добавила вслух:

— Вот он.

Лебендих согласно хмыкнула. Ее взгляд скользил с одного горожанина на другого, как жир по раскаленной сковороде.

— Ни одного мечника, — заметила она.

Штелен подавила желание ответить «ну и отлично» и кивнула. Мечники — они как крысы; водятся везде, их можно найти в каждом городе-государстве. Без сомнения, эти идиоты где-то здесь. Просиживают штаны по тавернам, заливая придурочным служанкам о своих подвигах.

У коновязи перед «Ляйхтес Хаус» обнаружилась единственная лошадь. Серая. Штелен узнала ее. Вихтих здесь. Однако лошади Бедекта она тут что-то не наблюдала. Бедект назвал Кригсгетиром первую же достаточно крепкую лошадь, которая была в силах нести его толстый старый зад, и достаточно черную, чтобы соответствовать его представлениям о прекрасном. При этом он не забывал при каждом удобном случае поныть о потере Лауниша. Сентиментальный дурак.

Штелен соскользнула с лошади и привязала ее рядом с лошадью Вихтиха. Он, должно быть, ждал внутри, а Бедект еще не явился. Ей совсем не улыбалось предстать лицом к лицу перед фехтовальщиком. Не нравились задумчивые взгляды, которые он бросал на Лебендих, как будто вопрос, что происходит между ней и Штелен, глубоко интересовал его. Он до сих пор и словом не обмолвился на эту тему, и это заставляло Штелен нервничать сильнее, чем если бы он нес свою обычную гефаргайстскую жалкую манипулятивную чушь. Это значило, что Вихтих что-то планирует, что он припасает свой яд для особенно крупной гадости. Она не решалась заявиться в таверну бок о бок с мечницей. Примется ли Вихтих высмеивать Штелен? У него был зоркий глаз на людские слабости, несомненно, в этом выражался один из аспектов его силы как гефаргайста. Запустит ли пальцы в трещины в ее обороне, в ее уверенности в себе, разрывая их, превращая в зияющие раны? Прикинется ли, что рад за нее, при этом старательно не скрывая жалости в глазах? Или сделает вид, что ему насрать? Любое из этого казалось одинаково вероятным. Но какую бы комедию он ни разыграл перед ними, она знала — верить этому представлению нельзя.

«Мне нужно было убить его много лет назад».

Лебендих спешилась. У Штелен аж голова заболела от всех ее опасений, тревог и предположений, которым она не могла дать выхода.

— Жди здесь. — И Штелен пошла к таверне, даже не оглянувшись. Она знала, что Лебендих выполнит ее приказ.

«Она должна, ты убила ее».

Клептик протиснулась в двери и остановилась на пороге. Ее глаза мгновенно приспособились к тусклому освещению. Как всегда.

Никто даже не взглянул в ее сторону, когда она вошла. Как будто ее здесь и не было. Никто, казалось, даже не заметил, что дверь открылась. Штелен увидела Вихтиха. Тот сидел в центре зала.

«Идиот».

Любой, у кого имелось бы хоть немного мозгов, сел бы в углу, спиной к стене. Надо бы подойти и воткнуть нож ему в печень, преподать урок. За столом напротив Вихтиха расположился юный блондин, судя по белому одеянию, жрец Геборене. В вечной серости Послесмертия волосы юноши сияли, как золотой факел. Они были увлечены разговором, и даже не подозревали, что она стоит и смотрит на них. Штелен — ее по-прежнему никто не замечал — пересекла зал, чтобы получше рассмотреть священника. Она увидела его лицо и замерла на месте. Морген. Юный бог теперь выглядел лет на двадцать, но она узнала его. Если Вихтих с его квадратной челюстью, темными бровями, нависающими над плоскими серыми глазами, и идеальным носом был невероятно красив и сразу врезался в память, Морген с его мягкими, хоть и привлекательными чертами лица из нее немедленно улетучивался. Его плоть, бледно-розовая, здесь выглядела оскорблением, как и его волосы. Он носил жизнь как метку своей избранности, выделялся среди всех в этом месте, принадлежавшим мертвым. Как будто бы он чем-то был лучше их всех! Штелен захотелось выпустить ему кишки.

«Но где же, черт возьми, Бедект?»

Штелен внимательно осмотрела Вихтиха, его широкие плечи и идеальные волосы, взлохмаченные с тонко продуманной небрежностью. Он расслабленно развалился на стуле, всей позой излучая уверенность в себе, подмигивал проходящим девушкам и отвешивал им комплименты, даже не замечая этого и совершенно не смущаясь тем, что служанки пропускали все его любезности мимо ушей. И только глаза, холодные и расчетливые, выдавали его. Все это — и поза, и любезности — было фальшивкой. Не было во всем мире ни единого человека, которого бы Вихтих не предал ради малейшей и самой мимолетной выгоды для себя. Он был ублюдком, и она ненавидела его, и хотела его прикончить, и выпустить ему кишки, и оставить истекать кровью в темном переулке.

Ее опалил краткий, но жгучий всплеск похоти.

И Морген. Она вспомнила, как он стоял и смотрел, как она умирает. Любопытство — вот и все, что было написано на его мерзком личике. Не испуг и не грусть, а просто желание узнать, что она чувствует. Он мог бы спасти ее. Да, у нее был припрятан нож, и она была готова пустить его в дело, если только мальчишка окажется в пределах досягаемости, — ну и что? Он мог хотя бы попытаться.

«Пырни маленького поганца ножом».

Штелен подкралась ближе. Но сработает ли это? Умрет ли он, если она перережет ему горло?

«Он бог».

Что правда, то правда, но сейчас он, например, замечал ее присутствие не больше, чем все остальные пьянчуги, собравшиеся здесь. Ни одна старая деревянная половица не скрипнула под ее ногами. Никто не бросил в ее сторону ни единого взгляда. Служанка прошла мимо, даже не заметив. Штелен сморгнула и отвлеклась на миг, чтобы внимательно осмотреть девушку, которая разнесла выпивку и вернулась за барную стойку.

«Я убила ее».

Она осмотрела остальных завсегдатаев таверны.

«Я убила вас всех».

Ну, кроме Вихтиха и Моргена. Эту маленькую ошибку все еще можно исправить.

Придя в себя в Послесмертии после того, как Бедект ее туда отправил, Штелен обнаружила вокруг себя целую армию людей, которых отправила сюда она. Почему все эти люди — пьянчуги, служанки, хозяин таверны — не встретили ее там и тогда, вместе с остальными?

«Они не воины», — отметила она. Они не верили в Кредо Воина? Неужели это и спасло их от вечного рабства? Интересная мысль.

Вот она здесь, исполняя приказ Бедекта, потому что у нее не было выбора. Он убил ее. А если она теперь смогла бы избрать для себя другую веру, потеряет ли Кредо Воина власть над ней, сможет ли она обрести свободу?

«А ты хочешь этого?»

Штелен уклонилась от обдумывания и этой мысли.

Толпа убитых ею людей, которые следовали за ней всюду, на поверку оказалась состоящей из гораздо более жутких мерзавцев, чем она ожидала. Убив примерно с десяток тех, кого ей захотелось убить снова, остальных она бросила. Не освободила их от уз Кредо, обязывавших служить ей, а просто ушла и оставила их. Последуют ли они за ней сюда? Ей было все равно.

Штелен снова окинула взглядом зал таверны. Вот они здесь, эти люди, свободные от обрекающих на вечное рабство уз — и что они сделали со своей смертью? Вернулись в ту же самую проклятую богами таверну, к тому же самому пьянству, которое в итоге приведет их в тот мир, что следует за Послесмертием.

«А ты изменила что-нибудь в своей судьбе? Так и таскаешься за Бедектом, как течная сука».

Но она должна была. У нее не было выбора.

«Он убил меня».

Но кое-что она изменила в своей жизни. Теперь она встретилась с Лебендих. Никогда раньше Штелен не подпускала никого настолько близко. Никогда прежде она не доверяла никому так сильно.

«Ты доверяешь ей только потому, что она не может предать тебя».

Штелен со скрежетом стиснула зубы так, что челюстям стало больно. Она подобралась поближе к столику и встала позади фехтовальщика, вдохнула его запах — запах мужика. Ей захотелось ему отсосать. Она торчала прямо над плечом Вихтиха, но юный бог на нее даже не взглянул. Он всем телом подался вперед, к Вихтиху, и что-то бормотал заговорщическим тоном. Пусть маленький паршивец и не убил ее сам, но Бедект убил ее из-за него. У Штелен просто руки зачесались при виде Моргена. Ухватить его за волосы, откинуть его голову назад, обнажив безупречное мягкое горло. Если ударить ножом как следует, можно будет разом проткнуть обе артерии, с обеих сторон шеи.

«Он украл у меня».

Он убил Вихтиха, вспорол ножом живот и оставил умирать медленной и мучительной смертью. Никто не мог убить Вихтиха, кроме Штелен, а маленький поганец лишил ее этого.

«Никто не ворует у меня».

Но это было еще не все, что Морген забрал у нее.

Бедект. Она могла бы быть счастлива с Бедектом. Она вспомнила ту ночь в Найдрихе, тот пьяный трах. Морген разрушил и это, прикончил ее единственный шанс обрести счастье.

Морген украл ее шанс быть с Бедектом. Он был причиной, по которой Бедект убил ее, был причиной, по которой она пребывала здесь, в этой серой мертвой вечности.

Всем этим она тоже обязана маленькому ублюдку.

Убить Моргена было недостаточно. Убийство, пусть и справедливое, не уравновесит чаши этих весов. Она должна украсть у него что-то за каждую вещь, каждую возможность, которой он лишил ее. А потом она убьет его.