«Бог он или нет, я стану его смертью».

Какой высокомерный паршивец! Напялил на себя тело взрослого мужчины, которого не заслуживал. Глупый маленький мальчик, ничего не знающий о мире. Она представила себе удивление на его лице, когда он поймет, что она сейчас убьет его.

«Никто не ворует у меня».

И бог, и фехтовальщик полностью игнорировали ее присутствие. Штелен обошла стол и оказалась позади бога. От него пахло мылом и хлоркой. Посмотрев ему через плечо, она увидела, что Морген, спрятав руки от взгляда Вихтиха, отковыривает с них засохшую кровь. Она поняла, в чем дело. В этом действии воплощалось его безумие. Он хотел быть безупречно чистым, но чувствовал вину за убийство, которое совершил.

«Чувство вины — это слабость».

Даже такие дебилы, как Вихтих и Бедект, понимали это. Сколько бы Вихтих ни изгалялся, называя ее второстепенным клептиком, она знала правду. Она была сильным клептиком. Она могла взять что угодно у кого угодно, стоило ей лишь по-настоящему этого захотеть. Забрать жизнь являлось самой крупной возможной кражей.

«Когда-нибудь меня схватят. Когда-нибудь меня накажут за все мои преступления».

Штелен не страшилась этого; она об этом молилась. Всю жизнь ее просто игнорировали, не видели. Придет день, когда они увидят ее.

Штелен забрала у Моргена три предмета, маленьких, деревянных и теплых, и не глядя переложила их в свой карман. Неважно, что они собой представляли, смысл был не в этом. Они были его, а теперь они стали ее.

В разговоре промелькнуло имя Бедекта, а глазах Вихтиха — внезапная искра боли и сдерживаемой ярости. Штелен прислушалась к беседе.

Бедект, говорил Морген фехтовальщику, бросил их здесь, в Послесмертии, а сам вернулся к жизни с мешком золота. Вихтих сделал вид, что ему все равно, но боль и горе явственно проступили на его красивом лице. В отличие от Штелен, его собственная мощь как гайстескранкена, похоже, не росла.

Она слушала, как Морген убеждает фехтовальщика отправиться в погоню и убить старого воина. Он подводил Вихтиха к этому, как человек ведет упрямого осла к воде, пускал ему пыль в глаза и давал многочисленные обещания, которые, как и все обещания, были ложью. Вихтих был, конечно, гефаргайстом, но Штелен никогда не встречала никого, кем было так легко манипулировать. Мальчик даже не пытался вести тонкую игру.

Штелен погладила в кармане украденные у Моргена вещи. Удовлетворенная содеянным, она вернулась на свое прежнее место позади Вихтиха. Ей больше нравился его запах — резкий запах мужчины, — чем бескомпромиссная чистота, которой благоухал Морген.

— И последнее, — сказал Вихтих, убирая в карман монеты, которые Морген положил на стол перед ним. — Штелен.

Штелен немедленно, привычно избавила его от совершенно лишних ему монет.

Что он там такое говорит? Штелен глубоко погрузилась в свои мысли и не обращала внимания. Мужские — и мальчишеские — разговоры редко бывали интересными. Она прокрутила в голове те обрывки, которые успела услышать. Морген отправлял Вихтиха на охоту за Бедектом, но не за Штелен? Бессмысленное поручение. Этот идиот задницу свою не сможет найти, даже если в его распоряжении будут обе руки, карта и два зеркала.

— Что насчет нее? — спросил Морген.

— Она рассердится, — ответил Вихтих, и в душе Штелен вспыхнула крохотная теплая искра. — И Бедект бросил ее так же, как и…

Искра в ее груди разгоралась все сильнее. Эгоцентричный дурак на самом деле думал о ней? Он расстроился, представив себе брошенную Штелен?

— Она рассердится, — закончил Вихтих.

«Он скрывает это, но ему действительно не все равно».

— Ты боишься ее? — спросил Морген.

— Конечно, нет, — сказал Вихтих (и было совершенно ясно, что он лжет). — Но она может доставить тебе много неприятностей здесь, в Послесмертии.

— Я — бог, — ответил Морген. — Она — просто клептик.

«Вихтих знает, что меня нельзя недооценивать».

Штелен задумалась — а не вернуть ли Вихтиху мешочек с золотом?

— Ты примешь меры, чтобы отвратительная сучка не погналась за мной? — спросил Вихтих, и боль и ненависть задушили искру душевного тепла в ее груди. Штелен едва удержалась, чтобы не пырнуть Вихтиха ножом прямо здесь и сейчас.

— Конечно, — ответил Морген.

— Тогда я сделаю это, — сказал Вихтих.

Они продолжали болтать, но Штелен не слушала.

«Я убью их обоих».

Штелен сообразила, что разговор подходит к концу. Она поспешила ко входу, думая сказать Лебендих, чтобы та отвела лошадей за здание таверны, где Вихтих не сможет их увидеть. Штелен уже собиралась толкнуть дверь, но оглянулась, чтобы убедиться, что ее так никто и не заметил, и замерла на месте. Вихтих исчез. Он не мог незаметно для нее покинуть таверну потому, что это было просто невозможно. Он исчез, как будто его здесь и не было.

Морген по-прежнему сидел за столом. С терпеливым видом, как будто ждал…

«Меня. Он ждет меня».

Она вспомнила, как Бедект велел Вихтиху и ей — правда, фехтовальщика он отослал первым — встретиться с ним в «Ляйхтес Хаус». И вот на его месте сидит этот сопливый божок. Штелен припомнила, как легко им удалось попасть в Зельбстхас. Морген все спланировал. Откуда-то он знал, что они придут сюда.

Штелен вышла из гостиницы и быстро подмигнула Лебендих. Мечница приподняла бровь. Мужчина бы не удержался от глупых вопросов; а она не произнесла ни слова.

На этот раз, входя в «Ляйхтес Хаус», Штелен распахнула дверь и одним широким шагом пересекла порог. Но никто не заметил ее появления. Даже бог. Ворча, она подошла к столику Моргена. Паршивец не видел ее в упор, пока она тяжело не рухнула на стул, где только что сидел Вихтих. Тот даже остыть не успел. Морген поднял на нее грустный взгляд, который тут же прояснился.

«Почему ты ведешь себя как зачумленный, мой скучный маленький бог? Неужели ты гниешь изнутри из-за чувства вины?»

— Что ты здесь делаешь? — спросил Морген, спокойный и невозмутимый.

«Ты хороший лжец, но не настолько».

— Мы хорошо провели время, — ответила Штелен, проигнорировав его вопрос.

— Мы?

И она снова проигнорировала его вопрос.

— Бедект сказал найти его здесь. Сказал, что есть работа, что у него есть план. Величайший Идиот Мира еще не появлялся, не так ли?

Морген покачал головой, избегая смотреть ей в глаза. Лебендих была единственной, кто за всю ее жизнь — и смерть — смотрел прямо на нее. Все остальные при виде Штелен с плохо скрытым отвращением отводили взгляды.

— Ну, ясно, — сказала она.

«Пора посеять некоторые сомнения».

— Он может заблудиться в трех соснах. Да что там! Я видела, как он заблудился на прямой улице без перекрестков.

— Бедекта больше нет, — произнес Морген, как будто она вообще ничего не говорила.

«Хорошо, давай сыграем в эту игру».

— Нет? Он что, умер? Опять?

Она фыркнула, словно ее это действительно позабавило.

— Нет, — ответил Морген. — Он жив.

На этот раз он посмотрел ей в глаза.

— В отличие от тебя.

— Вернулся к жизни? Как?

«А Вихтих задал этот вопрос?»

Тогда она не слушала. Наверное, нет. Этому дураку никогда в голову не приходило переспросить.

— Он же убил меня, — ответил Морген. — Я не могу его ослушаться.

— Я знаю, каково это, — сказала Штелен, пытаясь изобразить сочувствие к товарищу по несчастью. Получилось неловко и фальшиво.

— Он заставил меня вернуть его к жизни. Сказал, что хочет освободиться от тебя и Вихтиха. Сказал, что ты сумасшедшая. Грязная, — ни намека на извинение не было в его голосе. — Он бросил тебя здесь.

У Штелен перехватило дыхание от ярости.

«Держи себя в руках. Он делает с тобой то же, что он сделал с этим идиотом фехтовальщиком. Но ты на это не купишься».

Бог он или нет, она убьет маленького поганца, окрасит его мир кровью.

«Но не сейчас».

— Бедект украл у тебя, — произнес Морген, не подозревая или не заботясь о том, насколько близок к смерти он сейчас был.

— Украл у меня? — озадаченно переспросила Штелен.

— Он убил тебя, а затем оставил здесь. Он отнял у тебя шанс отомстить за твою смерть, — Морген пожал плечами, в глазах его мелькнула бледная тень сочувствия. — Он бросил тебя. Опять.

— Я убью свиноёба, — слова вырвались у нее прежде, чем она успела прикусить язык. — Никто не ворует у меня, — прошипела она.

«Он манипулирует тобой».

Не важно. Насчет того, что Бедект действительно оставил ее здесь, Морген не врал.

— Бедект жив, а ты мертва, и он даже не попытался взять тебя с собой, — уголки губ Моргена дрогнули от ребяческого гнева. — Он использовал меня, использовал свою власть надо мной. Обворовал нашу церковь. Забрал золото. Много золота. Теперь он богатый, толстый и ленивый. И он оставил тебя здесь, — Морген взглянул на свои руки, которые по-прежнему прятал под столом, и прищурился, в глазах его заблестели слезы. — Вихтиха он взял с собой, а тебя оставил здесь.

Откровенная ложь потушила ярость Штелен, как мокрое одеяло, брошенное на угасающие угли. Морген сказал Вихтиху, что Бедект бросил его здесь. Если он врет, что Вихтиха взял с собой Бедект, о чем он еще лжет? Все, что он сейчас наговорил, — это все было ложью? Бедект все еще здесь, где-то в Послесмертии? Нет, она чувствовала, что многое из сказанного — правда. Бедект покинул этот мир. Но если он не бросал ее, что, если насчет этого Морген соврал? Неужели Морген вернул старика в жизнь только для того, чтобы послать за его головой Вихтиха и Штелен? Зачем бы ему это? Зачем Моргену возвращать Бедекта в мир живых только для того, чтобы убить его? Морген сам дал ответ: Бедект убил его. Юный бог Геборене был вынужден служить ему в Послесмертии.