Глава седьмая

За то время, что пройдет с того момента, когда вы впервые увидите, что Отражение не повторяет ваши действия за вами, и до того мига, как вас, кричащего, затащат в зеркало, вы не познаете ни минуты покоя.

Им Шпигель, зеркальщик

Бедект и Цюкунфт заняли столик в таверне «Ляйхтес Хаус» в Зельбстхасе. Штелен села бы напротив, чтобы иметь возможность наблюдать, что происходит у Бедекта за спиной. Цюкунфт же села рядом с ним. Она даже стул придвинула почти вплотную, и тепло ее тела опаляло его руку. Если бы он отодвинулся, она бы спросила почему, и поэтому он оставался на месте, чувствуя себя крайне неуютно и непрерывно потея, хотя нельзя было сказать, что в таверне было так уж жарко.

Цюкунфт не обращала на него никакого внимания. Судя по всему, она даже не подозревала, что поставила старого воина в неловкое положение. Она сидела, сгорбившись, над зеркалом, которое купил Бедект. Себе она купила новую рубашку и платье, более подходящие для прохладной погоды и не испачканные в крови. И то и другое — такого же зеленого цвета, как и платье, что она носила в Послесмертии.

— Ты их видишь? — спросил Бедект.

— Шшшш…

Когда он отослал Вихтиха и Штелен, собираясь свалить из Послесмертия, он велел им встретиться с ним здесь, в этой таверне, предположив, что ее аналог существует в Послесмертии. Это была единственная таверна в Зельбстхасе, известная ему. Если Морген собирается отправить их в погоню за Бедектом, то именно здесь он, скорее всего, их и перехватит.

«Пытаться предсказать поведение безумцев, опираясь на здравый смысл, — безумно само по себе».

Знание, где и когда они выйдут из Послесмертия, не имело решающего значения для плана Бедекта, но избыток информации никогда не повредит, в отличие от нехватки.

«Если они не придут сюда, ты так и не узнаешь, идут они по твоему следу или нет».

— Нашла, — сказала Цюкунфт, не отводя взгляда от зеркала. — Они будут здесь завтра.

Бедект удовлетворенно ухмыльнулся, показав обломки зубов. Как по заказу! Подавшись вперед, он заглянул Цюкунфт через плечо. В зеркале кружились разноцветные смутные фигуры, ничего полезного он среди них не заметил.

— Выглядит так, словно кто-то насрал кровью в водоворот, — сказал он.

Цюкунфт фыркнула.

— Я вижу только то, что она хочет, чтобы я увидела.

Опять эта загадочная «она». Бедект решил не переспрашивать. Она все равно ему не скажет. Однако то, что зеркальщица считает, что в зеркале есть кто-то еще, кто контролирует то, что она видит, не предвещало ничего хорошего.

— А мне она позволит увидеть то, что показывает тебе?

Цюкунфт прикусила нижнюю губу, взглянула на Бедекта.

— Я спрошу.

Она ничего не говорила. Бедект ждал, глядя в зеркало.

— Симпатичный ли он? — спросила она. Бросила еще один взгляд на Бедекта, рассмеялась и снова сосредоточилась на зеркале. — Нет, не думаю.

Пока она всматривалась в зеркало, внимательно прислушиваясь к чему-то, чего он не мог слышать, Бедект заказал еще одну пинту, четвертую. Эль в Послесмертии никогда не был таким вкусным. Цюкунфт заказала всего одну кружку пива и до сих пор не прикоснулась к ней. Мысль, что хорошее пиво так и останется не выпитым, беспокоила его.

— Я что? — удивленно спросила Цюкунфт у зеркала. — Нет. Посмотри на него как следует. Он же старый.

— Спасибо, — сказал Бедект.

— Он напоминает мне о… нет, я знаю, что он никогда таким не был. Больше похож на то, каким мог бы быть папа.

«„Папа“? Черт возьми, нет».

— Забудь, — сказал Бедект. — Не нужно мне видеть, что там, в зеркале.

Цюкунфт повернула зеркало так, чтобы Бедект мог лучше видеть отражающую сторону.

— Она говорит, что ей есть что тебе показать.

— Зачем?

— Я думаю, это проверка, — ответила Цюкунфт.

«Свихнуться можно. Меня проверяет какая-то сущность, про которую эта сумасшедшая девчонка думает, что видит в зеркале».

— Показывай.

Поверхность зеркала вспенилась водоворотом крови, дерьма и рвоты. По мере того, как он всматривался, расплывчатые неверные силуэты приобретали форму. Он увидел сломанные конечности, искривленные под невозможными углами, торчащие из истоптанной грязи. Глаза, яркие и голубые, смотрели на него. Морген.

«Я знаю, что это».

Жирный Поработитель пытал мальчика, пытаясь сломить волю бога.

— Это прошлое, — сказал Бедект.

— Нет, она видит только будущее.

— Я видел это раньше.

Цюкунфт покачала головой и повернула зеркало к себе. Уставилась в него.

— Есть семья. Банда гайстескранкен — их возглавляет зеркальщик, который думает, что говорит через свое зеркало с Единым Истинным Богом — поймает их. Гайстескранкен заставят отца смотреть, как они насилуют и убивают его жену и сына.

— Единый Истинный Бог? — Бедект припомнил, как слышал что-то такое давным-давно в Гельдангелегенхайтене.

— Они Тойшунг, — сказала она так, как будто это все объясняло.

Бедект узнал название.

— Что за чушь? Тойшунг — одна из тех зашуганных религий, где верят в мирное, спокойное Послесмертие. Они заявляют, что как только все будут верить в то же, что и они, мы все Вознесемся, станем богами или еще каким таким дерьмом.

— Она говорит, что это ложь, которую они говорят, чтобы скрыть злое безумие в сердце религии.

Вот опять «она».

— Она говорит, что они верят, что вот эта реальность, меняющаяся под наши убеждения, — тюрьма. Что страдания освободят нас. Они набредили свой собственный ад, он является воплощением массового безумия. Он называется Сонм. Для того, чтобы души людей наверняка оказались в аду Тойшунг, их в том числе и пытают.

Логики здесь было столько же, сколько и в любой другой религии. Может быть, Морген и его Геборене были не так уж и плохи. По крайней мере, мальчик хотел, чтобы все имело смысл. Бедект мог это оценить, даже если методы парня ему не нравились.

— А что этот Единый Истинный Бог? — спросил он.

— Благодаря ему работают правила нашей реальности. Предполагается, что он — наш тюремщик, но одновременно они считают, что он никогда ни во что не вмешивается, — Цюкунфт пожала плечами. — Как по мне, это все не имеет особого смысла.

Она тихо рассмеялась, положила руку на его правую руку и погладила большим пальцем толстый выпирающий шрам.

— Так что это и впрямь религия.

Штелен, даже пьяная, никогда бы не заблокировала его правую руку. Это была его все еще целая рука, она должна была всегда оставаться свободной, как и пространство вокруг нее, чтобы в любой миг, едва возникнет такая необходимость, ею можно было выхватить оружие. Что за жизнь вела Цюкунфт, если могла позволить себе быть настолько блаженно бездумной?

«Не каждый в любой миг и в любой день готов к тому, что именно сейчас придется кого-нибудь прикончить».

Бедект высвободил руку, и Цюкунфт надулась, делая вид, что опечалена.

— Какие-то безумные говнюки будут пытать людей, которые оказались достаточно глупыми, чтобы попасться им, — сказал Бедект. — Зачем показывать это мне?

— Твой список.

Какого черта он сказал ей? Это было глупо.

— Это список вещей, которые я не буду делать. В нем нет ни слова насчет того, что я должен мчаться и спасать каждого проклятого идиота. Наш мир — дерьмо. И дерьмо часто случается.

Он снова увидел Моргена, его переломанные конечности, торчащие из грязи. Вспомнил и собственную ярость, охватившую его при мысли о том, что кто-то позволил себе сотворить такое с настолько чистой душой.

«И чем это обернулось?»

И однако же при этом воспоминании ярость снова вспыхнула в нем. Бедект стиснул зубы, и Цюкунфт чуть отодвинулась вместе со стулом.

— Ты сказал, что не причиняешь вреда детям.

— Так этому пацану я никакого вреда и не причиняю.

— Ты позволишь причинить боль именно ему. И твое бездействие обречет его душу на ад Тойшунг.

— Я не могу спасти всех.

Безумие и крах ждали его, вздумай он выбрать этот путь.

— А тебе про всех и не известно. И шансов спасти всех у тебя нет, — Цюкунфт не сводила с него зеленых глаз.

«Ну и пусть сдохнут. Не моя проблема».

— Это, — Бедект кивнул в зеркало, — это точно произойдет?

— В происходящем задействовано слишком много людей, им всем надо будет принять слишком много решений, чтобы можно было что-то точно сказать.

— Значит, этого может и не случиться?

Цюкунфт уставилась на него.

«К черту эту семейку».

— Мы должны идти в Готлос, — сказал Бедект.

— А это почти по дороге, — сказала Цюкунфт.

Почти. Бедект вспомнил, как обезумевший от боли Морген умолял прикончить его. Рядом с тем пацаном не окажется никого. Он никогда не поймет, почему эти люди так ужасно обошлись с его семьей. Он стиснул изувеченную руку в кулак, хрустнули костяшки пальцев.

Цюкунфт вроде сказала, что это — проверка?

«Дерьмо».

И тут до него дошло.

«Если я этого не сделаю, она не будет помогать мне».

— Если мы выдвинемся прямо сейчас, мы сможем это прекратить? — спросил он.

— Возможно.

Она хочет, чтобы он поставил под угрозу свой и без того шаткий план ради чертового «возможно»? С другой стороны, без Цюкунфт и ее Отражения никакого плана и не будет. Она обещала показать Бедекту, как остановить Моргена, и это было все, что он пока знал. Вполне возможно, что этот зигзаг, уводящий вроде бы прочь от плана, был частью того, что видело Отражение. Возможно, он должен был это сделать.