— А ты не видела ли здесь недавно мужчину одного, — обратился Вихтих к служанке. — Ты бы его обязательно запомнила. Здоровый такой, весь в шрамах. Отсутствуют полтора уха и два пальца. Колени все время трещат, и он таскает с собой большой топор.

Глаза девушки расширились, она кивнула:

— Это он убил твою подругу?

Вихтих сморгнул. Он уже забыл половину того, что только что наплел ей. И тут до него дошло, какой изящный выход из ситуации она предлагает. Просто идеальный.

— Да, — сказал он. — Это он убил ее. Я должен его найти. Он должен заплатить за свои преступления.

— Он был здесь вчера, — ответила она. — Сидел прямо тут, — она кивнула на Вихтиха, — на этом же самом стуле.

Она прикусила верхнюю губу, и та порозовела.

— Много пил. Он был здесь с женщиной.

С женщиной? Со Штелен? Неужели Бедект забрал с собой Штелен, а Вихтиха бросил?

— Чудовищно некрасивой?

— Нет. Как раз наоборот.

Тогда точно не со Штелен.

— Он говорил, куда отправится? — спросил он без особой надежды.

Она покачала головой:

— Но он спросил, в каких мы сейчас отношениях с Готлосом.

Готлос. Бедект решил вернуться туда, где все началось? Зачем?

— Тогда мне придется отправиться туда за ним, — произнес Вихтих, выпрямляясь в кресле и принимая свою лучшую героическую позу. Он услышал, как она вздохнула.

— Он выглядел опасным, — сказала она. — Пугающим.

— Он такой и есть. Но меня это не беспокоит. Ибо я… — Вихтих сделал паузу для драматического эффекта. — Я — величайший фехтовальщик в мире.

— Ты не Курц Эрфюрхтиг, — возразила она.

— Кто?

— Курц Эрфюрхтиг. Он — величайший фехтовальщик в мире.

— Что за чушь.

— Да, это он. Все это знают.

— Никогда о нем не слышал, — сказал Вихтих.

Она пожала плечами. На лице ее было извиняющееся выражение, и это окончательно его вывело из себя.

— Я — Вихтих Люгнер, — сказал он. — Ты должна была обо мне слышать.

Девушка наморщила маленький носик.

— Может быть. Но это было давно. Ты не можешь быть им. Сейчас он должен быть уже стариком, далеко за тридцать. В любом случае, я слышала, что он умер в Найдрихе лет десять назад.

— Ну, я и умер, — фыркнул Вихтих. — Но вернулся.

Ее глаза расширились:

— Вернулся из…

— Из мира мертвых, — согласился Вихтих, пытаясь на ходу сообразить, как же ему согласовать это с остальной частью дерьмовой сказки, которую он уже сочинил для нее. Он потерял нить повествования практически в тот момент, когда открыл рот.

«Факты ничего не значат», — напомнил он себе.

Тем более, что с самого начала он никаких твердых фактов не упоминал. Он давно заметил, что правда хорошую историю отнюдь не украшает. Служанка же, казалось, пока не заметила никаких несоответствий.

— У меня здесь есть незаконченные дела, — добавил он, потому что звучало похоже на то, что сказал бы человек, вернувшийся из мертвых.

Вихтих прикончил кружку и поднялся. Он чуть пошатнулся. Сколько же он выпил? Он не мог вспомнить.

— Этот фехтовальщик?

— Курц?

— Конечно. Где он?

— Обычно он сидит в «Фелерхафте Тюрм». Это здесь, рядом, — ответила она.

Человек, претендующий на звание величайшего фехтовальщика в мире, прямо здесь, в Зельбстхасе? Воистину, боги улыбнулись Вихтиху. Ну, возможно, не все. Вихтих ухмыльнулся девушке:

— Как тебя зовут, любовь моя?

— Меня…

Он жестом перебил ее:

— Где находится «Фелерхафте Тюрм»? — спросил он.

Девушка указала на восток. Он сказал:

— Я сейчас вернусь. Я должен вернуть себе свой титул.

Он развернулся и двинулся прочь. Если повезет, она заметит, что он не заплатил, только тогда, когда он уже выйдет из гостиницы и затеряется в толпе.

Остатки хмеля слетели с Вихтиха, когда он вышел из «Ляйхтес Хаус».

Он окинул взглядом оживленную улицу. Яркие и красочные вывески зазывали в самые разные магазины. Небо над головой от края до края было невозможного темно-синего цвета. Для Зельбстхаса — только лучшая погода. Вихтих втянул ноздрями воздух. Здесь воняло не так сильно, как в большинстве городов, но все же он уловил запахи лошадиного дерьма, пота и мусора. Ему это нравилось. Эти люди были такими живыми.

Он повернулся к коновязи и нахмурился:

— Где, черт возьми, моя лошадь?

Вихтих зашагал по улице, стремясь отойти от таверны как можно дальше.

«Глупый ребенок».

Морген и не подумал предупредить его, что проклятая лошадь не вернется в мир живых с ним.

«Бездумный идиот».

Что ж, это было неудобно. Ему придется купить… черт возьми! Он вспомнил, что у него больше нет мешочка с золотом. И каким, черт возьми, способом он теперь, по мнению Моргена, должен был раздобыть лошадь, чтобы отправиться за Бедектом?

Вихтих принялся вышагивать по улице прочь от таверны. Он решит этот вопрос позже. Сначала он прикончит этого воображалу. Раздражало, что какой-то новичок, о котором он никогда не слышал, расхаживает вокруг, называя себя величайшим фехтовальщиком.

Упоминал ли Морген, что время в Послесмертии течет иначе, чем в мире живых? Он не мог припомнить; он не слушал, хотя маленький паршивец был горазд потрепаться. Служанка — как бы ее там ни звали — сказала, что Вихтих умер десять лет назад. За такое время его репутация могла и поблекнуть.

«Могла… и?»

Вихтих попытался припомнить, как звали хотя бы одного фехтовальщика, известного десять лет назад. Ему это не удалось. Плохо.

— Паршивый свиноеб, сукин сын!

Годы работы над репутацией, бесчисленные поединки, и все зря!

«Придется начинать сначала».

Вихтих заметил «Фелерхафте Тюрм», еще одну таверну в слишком чистом городе, где все выглядело почти одинаково же. Он двинулся к ней, обдумывая ситуацию на ходу. Если обычные люди больше не знают, что он — величайший фехтовальщик в мире, насколько хорош он окажется на самом деле? Может, стоит плюнуть и вернуться? Может быть, сейчас не лучшее время обнаружить, что он больше не…

Вихтих остановился как вкопанный. Люди, ругаясь, обходили его. Он не обращал на них никакого внимания. Если он не величайший фехтовальщик в мире, то что он тогда?

Ничто.

«Я умру, если стану никем и ничем».

Все, что ему нужно было сделать, это убить этого — черт возьми, он не мог вспомнить имя этого человека, — и все снова узнают, что Вихтих — величайший фехтовальщик в мире.

Хлопнув дверью, чтобы привлечь всеобщее внимание, Вихтих вошел в таверну и принял героическую позу. Он знал, что свет удачно подчеркнет рыжину волос, серо-стальные глаза засияют, а пыль, взметнувшись, окутает золотистым плащом. Слишком поздно он вспомнил, насколько невероятно чистые здесь улицы. Это его раздосадовало, но Вихтих отмахнулся от этой мысли. Небольшая потеря. Чтобы произвести впечатление на зрителей, хватит и его героической позы.

— Какой-то мечник, — протянул хорошо одетый мужчина, сидевший за столом в окружении кучки богатых идиотов, вроде бы не вооруженных. Рукояти парных мечей торчали над плечами. Он выглядел худым и мускулистым.

— Фехтовальщик, — поправил Вихтих, хмуро глядя на богато вышитую рубашку мужчины и осознавая, насколько скромно по сравнению с ней выглядит его собственная. Ему и впрямь стоило сначала заглянуть к хорошему портному.

— Ты?.. — Как, черт возьми, та девчонка говорила, зовут этого мечника?

— Курц Эрфюрхтиг, — кивнул тот. — Собственной персоной, опасен вдвойне.

Он оскалил идеальные зубы, и Вихтих отметил отсутствие шрамов. Это был искусный фехтовальщик.

— А ты? — спросил Курц.

Вихтих низко поклонился, нацепив на лицо свою самую любимую улыбку. Волосы взметнулись безупречной волной. Теперь Курц, без сомнения, захотел его убить.

— Вихтих Люгнер, — ответил он, наблюдая за глазами Курца в ожидании хоть намека на узнавание и с радостью его обнаружив. — Я вижу, ты слышал обо мне.

— Слышал, ты умер, целуя задницу какого-то Поработителя в Найдрихе, — сказал Курц.

Вихтих усмехнулся, наслаждаясь предстоящим моментом:

— Вряд ли. Меня убил бог.

— О? — спросил Курц. — И какой же?

Вихтих пригвоздил фехтовальщика взглядом плоских серых глаз.

— Твой, — он широко развел руки, зная, как красиво при этом взбугрятся мускулы, и позволил улыбке полного превосходства медленно проступить на лице. — Пусть он поразит меня на месте, если я лгу.

У завсегдатаев «Фелерхафте Тюрм» одновременно вырвался вздох в ожидании небесной кары. Только Курц оставался неподвижным и спокойным.

— Нет? — Вихтих пожал плечами, снова поиграв мускулами, и опустил руки. — Вы знаете, что я говорю правду, — продолжал он, уверенный, что его жажда гефаргайста в уважении заставит их именно уважением к нему и проникнуться.

— Твой бог убил меня, и твой бог вернул меня к жизни, — он опять пожал плечами, словно речь шла о каком-то пустяке. — Иногда из Послесмертия возвращаются особые души, — произнес он, повторяя слова Моргена. — Чтобы завершить незаконченные дела.

Курц поднялся, оказавшись высоким и худощавым.

— Ты богохульствуешь. Я накажу тебя.

— Я здесь не для того, чтобы обмениваться шлепками по заду, — сказал Вихтих. — Твой бог вернул меня к жизни, чтобы я мог исполнить свою судьбу и стать величайшим фехтовальщиком в мире. Он назвал меня Первым Мечом Геборене, — забавно было не лгать. По крайней мере, почти.