«Они ищут что-то, что смогут использовать, любую возможность подчинить меня своим целям».

Истинный Кёниг был могущественным гефаргайстом, его вырвавшееся на волю Отражение не проявило пока ни толики способностей свергнутого хозяина. Неужели ни капли безумия Кёнига не досталось ему? Или же он скрывал эти свои способности от своего бога? Неведение грызло Моргена изнутри, а спросить напрямую он не осмеливался, опасаясь продемонстрировать свою слабость. Кёниг был эгоцентричным ублюдком. И ни одному из Кёнигов не дано быть другим.

— Докладывай, — произнес Морген.

— Войска продолжают прибывать, — сказал Кёниг, быстро поклонившись. — В городе больше нет места. Казармы переполнены. Невозможно содержать их в чистоте.

«Чистота».

Кёниг умело подбирал слова, зная, какой эффект окажут.

«Он пытается манипулировать мной».

Но с какой целью?

— И? — спросил Морген.

Кёниг сглотнул. Несмотря на то, что он возвышался над Моргеном, ему каким-то образом удавалось казаться маленьким и сломленным.

«Это все — чистой воды притворство», — напомнил себе Морген.

— За последние две недели армия увеличилась почти на десять тысяч человек, — сообщил теократ. — Никогда не предполагалось, что городской канализации придется отводить такие объемы нечистот.

— Здесь, в жизни, или в Послесмертии?

Морген мог свободно перемещаться между реальностями исключительно силой своего желания — одно из преимуществ бытия Вознесенных, — но выйти за пределы земель, принадлежавших его церкви, ни в том, ни в другом мире он пока еще был не в силах.

— И там, и здесь.

— Улучши ее, — сказал Морген.

— На это уйдет время. Месяцы. В городе уже… пованивает.

Пованивает. Его город должен вонять дерьмом, лошадьми и людьми в доспехах. Он вспомнил запах Бедекта — смесь прокисшего пота, эля и, скорее всего, никогда не чищенных зубов. И Штелен — она лошадь могла свалить своим дыханием.

— Пусть покинут город, — сказал Морген. — Разбей для них лагерь за стеной.

— А в Послесмертии? — спросил Кёниг.

В мире живых стены Зельбстхаса возвела Эрдбехютер, молодая жрица Геборене родом из одного из племен ГрасМер — камень и почва повиновались ей как ванистке. В Послесмертии работа шла гораздо медленнее, отчасти из-за разницы во времени между двумя реальностями, а отчасти из-за того, что там не нашлось никого, обладающего похожими способностями.

«Мне следует убить ее».

И она тогда смогла бы построить вокруг Зельбстхаса в Послесмертии точно такую же стену. Моргена раздражало, что города в разных реальностях отличаются друг от друга.

Она была чуть старше двадцати. Но для того, чтобы заставить Эрдбехютер использовать ее способности по максимуму при создании стены, Морген нанес серьезный ущерб ее рассудку. Она была уже близка к Вершине.

— Придумай для нее какое-нибудь поручение и отошли ее прочь, — приказал он Кёнигу. — Я не хочу, чтобы ее разорвало где-нибудь рядом с моим идеальным городом и нас всех забрызгало.

Он содрогнулся при мысли о том, какой вред она может нанести.

Теократ поклонился.

Упоминание Эрдбехютер навело его на мысль о других гайстескранкенах, которых он хотел бы держать подальше от своего города.

— Унгейста и Драхе тоже отошли.

— Что мне им сказать?

— Придумай что-нибудь.

— Разумеется.

— В обеих реальностях размести войска за пределами города, — сказал Морген.

Кёниг кивнул, соглашаясь.

— На следующей неделе прибудет еще пять тысяч.

— Ожидалось десять.

— Люди не торопятся покидать свои фермы. Осень, урожай…

— Меня это не касается, — отрезал Морген. — Я сказал, что хочу, чтобы каждый мужчина и женщина, по возрасту способные держать в руках оружие, получили его — и доспехи. Такими темпами снег пойдет раньше, чем мы будем готовы выступить. Я хочу, чтобы Готлос был взят до конца года.

Со своими игрушечными солдатиками он раз за разом играл в войнушку, преследуя одну цель — неоспоримую победу. Он точно знал, как все должно было произойти. Его идеальный план уже начинал рассыпаться.

Кёниг снова кивнул, спокойный и подобострастный, каким настоящий Кёниг никогда не был.

— Двадцать тысяч мужчин и женщин, стоящие лагерем у городских стен, серьезно истощат наши ресурсы.

— Я все спланировал.

Морген взглянул на ручное зеркало Кёнига. Он пристраивал его на столе во время каждой встречи со своим богом. Крах наблюдал за их беседой изнутри, взгляд у него был острый, оценивающий. Это был настоящий Кёниг. Пусть его Отражение выиграло битву с оригиналом, заманило в ловушку в зеркале и заняло его место, Морген боялся именно человека в зеркале. Этот человек — или Отражение, или кем бы он сейчас ни являлся — по сути создал Моргена, заставив весь город-государство поверить, что они создадут себе нового бога. Иногда Морген задавался вопросом, в кого население Зельбстхаса верит больше: в Кёнига или в него самого.

Сейчас Крах мог быть заперт в зеркале, но Морген знал, что этот человек не способен сдаться. Без сомнения, он ни на секунду не отказался от своих намерений захватить контроль и использовать бога, которого создал.

— У нас гость, — произнес Крах.

Морген обернулся, уже зная, что увидит. Белокурый мальчик, настолько же грязный, насколько чист был Морген, наблюдал за происходящим из высокого латунного зеркала в углу. Нахт, одно из многих Вознесенных Отражений Моргена, оскалился. Отражения Моргена сговорились против него, использовали его невежество и сыграли свою роль в его смерти. Они, как и Бедект и его друзья, были виноваты в его гибели.

— А где остальные? — спросил Морген.

Большинство его Отражений после Вознесения исчезли. Остался только Нахт, доставлявший Моргену невыразимые муки своей испорченностью.

Нахт усмехнулся:

— Я тоже кое-чему научился у наших друзей.

— Они не друзья. Но о чем ты говоришь?

— Другие Отражения — они были конкурентами.

— И? — настаивал Морген.

— Я убил их всех, — Нахт пожал худыми плечами и сморщил нос. — У тебя руки в чем-то.

Руки Отражения были на удивление чистыми.

Морген поборол желание проверить ногти. Он знал, что найдет там.

— Уходи. Мы заняты.

Нахт был всем, чем Морген не был. Свою беззаботную ухмылку он носил, как доспехи. Его ничто не трогало.

— Бедект ушел, — сказало Отражение. — Сбежал из Послесмертия.

Морген знал, что это правда. Узы служения, созданные Кредо Воина, исчезли. Это должно было случиться пару минут назад, не более, иначе он уже бы заметил.

— Я знал, — соврал Морген. — А теперь уходи.

— Я мог бы уйти, — ответил Нахт, сверкнув той раздражающей дерзкой ухмылкой, которая напоминала Моргену о Вихтихе, — но я тебе сейчас понадоблюсь.

— Я не… — Морген не закончил.

Его Отражение видело проблески возможных будущих.

«Нахт не стал бы надоедать мне своим присутствием, если бы не знал чего-то важного».

Он притворился спокойным.

«Я тоже кое-чему научился у Вихтиха».

«Бедект ушел, он жив. Наша связь оборвалась, когда он вернулся к жизни».

Грязный мальчик в зеркале облизнул губы в предвкушении, явно наслаждаясь — ему казалось, он взял верх над Моргеном.

— Бедект — старик.

— И?

— Что произойдет, когда он умрет?

— Он, без сомнения, вернется в Послесмертие.

— И ваша связь с ним из-за Кредо Воина. Что насчет нее?

— Насчет нее? Когда он вернулся к жизни, она разорвалась.

— Она останется разорванной?

Морген удивленно моргнул, глядя на свое Отражение. Он понятия не имел. Неужели Морген снова будет вынужден служить старику с топором? Бедект до сих пор ни разу не воспользовался своей властью над Моргеном, но не было никаких оснований думать, что в один прекрасный день он не потянет за эту ниточку. На самом деле были все основания думать, что именно он это и сделает.

— Думаю, что нет, — ответил Морген. — Если связь разорвана, она разорвана.

— Но точно ты не знаешь, — сказал Нахт. — И проверять было бы рискованно.

— Хорошая попытка, но о лжи я знаю все.

— Да, Бедект научил тебя. Он сделал тебя таким, каков ты есть.

Это было не совсем так. Штелен, Вихтих и Эрбрехен, поработитель, внесли свою лепту. Но Бедект сыграл, конечно, главную роль. Идея выкрасть Моргена у последователей Геборене, чтобы те выкупили его, как породистую свинью, принадлежала старику.

— Нет, ты мне здесь и сейчас не нужен, — произнес Морген.

— Даже Вознесенный, я — твое Отражение. Я вижу будущее.

Зеркало всегда лжет. Если бы он только знал это раньше. Если бы хоть кто-нибудь догадался предупредить его, что слушать Отражения — опасно.

«Все было бы по-другому».

Ему хотелось подвергнуть Кёнига адским мукам за то, что тот держал его во мраке невежества. Моргену хотелось раздавить его, как жука, на полу, и смотреть, как он будет извиваться, слушать скрип его ребер и хруст костей. Но тот Кёниг, который стоял перед ним в ожидании приказаний, был не тем, чьими страданиями Морген хотел насладиться. Тот Кёниг, ныне Крах, был в безопасности в своем зеркале. Если бы Морген разбил это зеркало, Отражение появилось бы в другом.