Тут же были пенсионные и профсоюзные документы, аннулированные сберегательные книжки, пара пожелтевших фотографий с потрепанными углами: жилистый парень с голым торсом стоит перед гаубицей и улыбается на фоне джунглей; тот же парень, уже без улыбки, в компании двоих ровесников, все в штатском, на какой-то пыльной улице — трое из легиона подростков, уничтоживших Японскую империю. Страховой полис с перфорированной надписью: ВЫПЛАЧЕНО.

Отец Мардера был не дурак. Он знал, что бывает с людьми, которые всю жизнь отливают текстовые матрицы, сидя возле емкостей с расплавленным свинцом и дыша его парами. Линотиписты умирают с мозгами набекрень, говаривал он; даже шутил по этому поводу, пока ничего смешного не осталось, пока вспышки ярости и паранойи не добили этого честного работягу и он не скончался в шестьдесят лет, в бреду, в государственной больнице. Однако он воспользовался страховой программой, организованной его профсоюзом, и не пропустил ни единого платежа, так что после его смерти пришло письмо с чеком на пятьсот пятьдесят тысяч долларов, из которых полтораста предназначались Мардеру. Остальное причиталось матери, и этого как раз хватило на достойный уход за ней в следующем году, последнем в ее жизни.

Еще одна папка, потолще. На наклейке напечатано: «ЭППЛ». Внутри — брокерские отчеты за несколько десятилетий. Им было удобнее пересылать документы через Интернет, но Мардеру нравилось ощущение бумаги в руках. Он взглянул на последнюю выписку: сейчас баланс составлял колоссальную, невероятную сумму — в сорок раз больше той, что заработал его отец за все годы шумной, грязной, вредной работы. А Мардеру было достаточно всего-то зайти в один прекрасный день, в обеденный перерыв, в офис «Меррилл Линч» — в акциях он ничего не смыслил, но во время попойки по случаю Суперкубка увидел знаменитый ролик «1984» [В 1984 г. вышел ролик корпорации «Эппл», рекламирующий первую модель персонального компьютера «Макинтош» и обыгрывающий мотивы знаменитой антиутопии Джорджа Оруэлла. Съемками руководил Ридли Скотт, к тому времени уже известнейший режиссер. «1984» неоднократно признавался лучшим рекламным роликом 1980-х.] — и приобрести на страховые деньги тридцать пять тысяч акций корпорации «Эппл» по три доллара двадцать два цента за штуку. И не выпускать их из рук, хотя на протяжении многих лет он чувствовал себя дураком, наблюдая, как котировки стоят без движения, падают, растут и снова падают в цене; и все же упрямо цеплялся за свою веру, пока в последние годы технологии не расцвели буйным цветом, курс не взлетел до финансовых небес, а сам он не стал мультимиллионером. Слепая удача, конечно, но для Мардера это была и свое-образная «Месть линотиписта».

Эппловская папка полетела в мусор, но «РИЧАРДА» и «ПАПУ» он оставил для детей. В его представлении, они стали частью семейной истории, и права что-либо уничтожать у него не было. Нашлись и папки с именами детей — Кармел и Питера. Впрочем, вторая оказалась пуста. После смерти матери Питер забрал из лофта все свое добро; обстоятельства ее гибели были таковы, что отец и сын отдалились друг от друга, и Мардер уже не надеялся когда-нибудь восстановить эту связь. На мгновение у него мелькнула мысль позвонить сыну и, если тот возьмет трубку, рассказать ему о своих медицинских делах, и… что дальше? Я умираю; ты должен простить меня за то, что случилось с матерью. Нет. Он напортачил, и от последствий не уйдешь. Кармел — другое дело. Ей позвонить он мог. Но не для того, чтобы открыть правду, само собой.

Пока трусость опять не одержала верх, он взял телефон и набрал номер дочери. Прозвучало несколько прерывистых гудков, затем включилась голосовая почта, и Мардер почувствовал постыдное облегчение. Он знал, что Кармел перезвонит, когда освободится от этих своих вечных дел, которые занимали ее и сейчас. В этом отношении она походила на мать. А Питер напоминал отца — хладнокровный, рациональный, не забывающий обид. Ожидая звонка, Мардер вернулся к компьютеру и зашел на сайт фирмы «Су Асьенда». Это было риелторское агентство, предлагавшее виллы и земельные владения состоятельным американцам, которые желали отдохнуть либо дожить остаток дней в Мексике, нежась на солнышке и не испытывая недостатка в дешевых слугах. Подобных агентств было немало, но для целей Мардера подходило лишь одно. Разыскав на сайте контакты, он набрал номер, по которому не звонил уже три года.

В трубке звучали гудки. Пот ручьями тек из-под мышек и по лбу Мардера.

— Добрый день, вы дозвонились в «Су Асьенда», у телефона Нина.

— Нина, это Рик.

Пауза; потрескивающее шипение эфира. Мардер представил маленький, на одного человека, кабинетик с обрамленными фотографиями домов и поместий. Представил и ее саму, хоть и помимо воли, потому что с ней была связана единственная жалкая измена за всю его супружескую жизнь, роман в шесть недель.

И в эту последнюю неделю его жена соорудила себе небывало мощный коктейль из прописанных ей лекарств и текилы, после которого ей показалось уместным вылезть на крышу этого самого здания, раздеться и устроить пляску на парапете — посреди сильнейшей метели. Она упала в вентиляционную шахту, и ее занесло сугробами. Бо́льшую часть недели она там и пролежала — а он все это время провел с Ниной на одной из ее вилл к югу от Акапулько, трахаясь до потери пульса.

Удивленный голос:

— Рик Мардер?

— Да, это я.

Смешок.

— Ну надо же. Вот уж кого не ожидала услышать. Сколько лет прошло.

— Ну да. Слушай, Нина, я хочу купить дом.

Снова пауза.

— Ах, Рик… если хочешь со мной увидеться, необязательно покупать дом. Вполне хватит и выпивки.

— Нет, тут не в этом дело, не в нас. Я действительно хочу купить дом — добротный, уединенный, где-нибудь на побережье. Чтобы отдыхать там иногда.

— Ты же не про тот дом, правда? Его давно купили и продавать уже не собираются, насколько я знаю.

— Нет, мне в районе Акапулько не надо. Нужен дом с хорошим участком в Плайя-Диаманте.

— Плайя?.. Ты про то место в Мичоакане?

— Да. Есть что-нибудь на примете? Это срочно.

Долгая тишина на линии. Мардер уже начал думать, что система сбросила звонок.

— Алло?

Когда она наконец заговорила, ее голос звучал холоднее и по-деловому:

— Извини… Просто вот так вот услышать тебя спустя все это время… Я немного ошарашена. Когда тебя бросают, а на прощанье отправляют лишь три строчки по электронке, это довольно жестоко.

— Наверное, это было ошибкой, Нина. Мне позвонить кому-нибудь другому?

— О нет, что ты. Если честно, мне сейчас комиссия не помешала бы. Вторичное жилье в Мексике… знаешь, рынок слегка усох из-за кризиса. И преступности. Не говоря уже о ситуации с ипотекой…

— Мне ипотека не нужна. Заплачу́ наличными.

— А, ну тогда вот что: давай я наведу справки, потом выпьем вместе где-нибудь — уверена, я для тебя что-нибудь подыщу.

— Не самая удачная мысль, Нина.

Еще одна пауза, покороче.

— Что ж… тогда сразу к делу. Вообще-то, мне сейчас кое-что пришло на ум. Ты за компьютером?

— Да, я у себя.

— Тогда взгляни-ка на дом Гусмана. Слыхал про Манни Гусмана?

— Имя как будто знакомое, но точно не припомню. Кто такой?

— Теперь уже никто. Он переехал сюда из Мичоакана в восьмидесятых, сколотил состояние на адвокатуре и строительстве. Пару лет назад вернулся на родину и возвел себе большой дом на побережье близ Плайя-Диаманте. Хотел организовать там курорт, даже фундаменты начал заливать для съемных домиков, но… вроде как пропал. С тех пор дом стоит пустым, хотя за ним, по-видимому, ухаживают. Сейчас вышлю тебе фото и подробности.

Мардер сидел перед монитором и ждал, а Нина тем временем щебетала и щебетала, без успеха пытаясь поддержать с ним разговор. Нина Ибанес, обаятельная и сексуальная женщина, очень даже ему нравилась, но видеться с ней он больше не хотел. Нахлынули непрошеные воспоминания о ее лице, теле, но дело не только в сексе. С ней не было всех этих сложностей, с ней можно было отдохнуть от того кошмара, в который превратилась их с Чоле жизнь, после того как некие люди вытащили его тестя прямо из машины, изрубили на куски и вышвырнули на обочину дороги в Плайя-Диаманте. Не забыв про свидетелей, они застрелили и ее мать.

И в конечном счете Мардер сам был виноват — это он когда-то увез Чоле из Мексики. И оказался не готов к тому, что его жена сойдет с ума, да и сам он немного сдал. Интрижка с Ниной Ибанес стала прямым следствием.

От этих мыслей его охватила дрожь, и тут пикнул сигнал электронной почты. Мардер открыл приложение к письму и просмотрел фотографии. На первой было с воздуха заснято что-то наподобие островка, соединенного с сушей короткой перемычкой. Площадь участка составляла 112 гектаров, то есть 277 акров. На прочих снимках был представлен интерьер и внешний вид здания. В описании говорилось, что это оштукатуренный двухэтажный дом из шлакоблоков, в комплекте — шесть спален, отдельный флигель для слуг, гараж на четыре автомобиля и бассейн. Ярдах в ста от дома, на изогнутом мысу с видом на море и широкий сверкающий пляж, располагались менее внушительные постройки на разных стадиях завершенности, а за ними — котлован для еще одного, куда более крупного бассейна. Согласно документам, в особняке имелись семь уборных, современная кухня, полноценная система кондиционирования, функционирующие опреснительные и водоочистительные установки, а также дизельный генератор в отдельной будке. Сам дом был квадратной формы и с плоской крышей, на каждом углу — по приземистой башенке. Он напоминал крепость времен испанской колонизации, что вполне устраивало Мардера. Цену просили разумную — 1,2 миллиона долларов.

— Его можно купить прямо сейчас?

— Да они тебе ручки будут целовать. Родные Манни, в смысле. После его исчезновения им пришлось платить за уход втридорога. Они до смерти боятся, что дом обчистят. Во флигеле живут какие-то люди и присматривают за хозяйством, но о них тебе думать необязательно. Налоги почти нулевые. Если я от твоего лица пообщаюсь с ними, то наверняка удастся немного сбить цену.

— Нет, возьму так, — произнес Мардер. — Мой бухгалтер вышлет тебе чек на запрошенную сумму.

Из трубки донесся вздох.

— Хорошо, наверное, когда у тебя есть деньги, — проговорила Нина Ибанес.

Несколько минут они обсуждали детали сделки, затем у Мардера зазвонил мобильный. Он коротко попрощался с Ниной и принял вызов.

— Здравствуй, малышка, — сказал он дочери. — Надеюсь, я тебя не отвлекаю ни от чего важного?

— Да нет, я просто была в технологической лаборатории, проводила кое-какие испытания. Что-то случилось?

Когда он звонил ей, она всегда задавала этот вопрос — непонятно почему. Вероятно, надо было звонить чаще. Некоторые родители поддерживают более тесные отношения с отпрысками, но Мардер всегда полагал, что слишком часто общаться со взрослыми детьми — значит навязывать себя. А может, причина была в его собственном отце: в припадках помешательства тот беспрестанно звонил Мардеру, засыпая его параноидальными жалобами и безум-ными проектами переустройства мира. Связь с детьми поддерживала Чоле, это она всегда звонила им.

И хотя на этот раз кое-что и вправду случилось, хотя Мардер старался никогда не лгать своим детям, он ответил бодрым тоном:

— Да ничего. Просто хотел узнать, как ты поживаешь, а заодно предупредить, что я уеду на какое-то время.

Из-за болезни и смерти матери они и так нахлебались горя, и он сказал себе, что так им же будет лучше.

— И куда ты едешь?

— Еще не решил. Возьму билет с открытой датой и чуток отдохну. В мире осталось много мест, которых я не видал, а я ведь не молодею.

— Но ты же ненавидишь путешествовать. Всегда жалуешься на аэропорты и кормежку.

— А я пересмотрел свое отношение. В общем, я уезжаю через день-другой и не хочу, чтобы ты беспокоилась.

— Но ты же будешь на связи?

— Само собой. Как работа?

— У нас проблемы с закаливанием. Когда работаешь со всякими художественными финтифлюшками и прототипами, 3D-печать — сущие пустяки, но вот когда пытаешься изготовить настоящую деталь, это совсем другое дело.

— Уверен, что ты со всем разберешься, милая, — сказал он. — С тебя еще начнется конец массового производства, как мы его знаем.

Она рассмеялась. Мардер до сих пор не мог надивиться, как это дети двоих литературных работников умудрились стать инженерами, причем блестящими. Кармел проходила магистратуру в МТИ; Питер преподавал в Калтехе [Соответственно Массачусетский и Калифорнийский технологический институты — ведущие технические университеты США, важнейшие научные центры.] — подальше от отца и от Нью-Йорка.

— Плаванием по-прежнему занимаешься? — спросил он.

— Каждый день. А ты все стреляешь?

— Каждую неделю. Как результаты?

— Без изменений. Выкладываюсь, но не настолько. На Олимпийских играх меня не жди. Надеюсь, я не разбила тебе сердце?

— Лишь бы твое не разбивалось. Кстати говоря, что у нас на личном фронте?

— Все как обычно. Банкетный зал пока не заказывай.

— То есть внуков в ближайшее время ждать не стоит?

— Разве что если клонов научатся делать. Я бы взяла себе десятилетку с веснушками, и чтобы щербинка была между зубов, когда улыбается.

Он не нашелся с ответом, не смог придумать и отеческих слов любви или совета на прощание.

— Ну, тогда не держу больше. Ты же Питеру передашь?

— Ты и сам мог бы ему позвонить.

— Мог бы. Но если он не возьмет трубку…

Кармел вздохнула.

— Ладно. Хорошо тебе съездить. Не пропадай.

Он обещал звонить, сказал, что любит ее, попрощался и дал отбой. На мгновение у него возникло чувство, словно он сам себя выключил — как будто уже умер. Исчезнуть, оборвать связи — в том-то и весь смысл.

Как не раз уже случалось, когда Мардер был недоволен собой и миром, ему захотелось пострелять. Он уложил пистолеты и обоймы в сделанный под заказ алюминиевый кейс и взял такси до тира «Вестсайд» на Двадцатой. По пути он придумал, как можно избавить себя от лишних перемещений, позвонил бухгалтеру и попросил, чтобы тот подготовил деньги и ждал его у себя в офисе через час. Бухгалтер уточнил, в самом ли деле он намерен таскать с собой по Манхэттену сто пятьдесят тысяч наличными. Мардер ответил, что волноваться тут не о чем.

Он посещал «Вестсайд» уже много лет и каждый месяц вносил аванс, так что для него всегда находилась дорожка. На огневом рубеже упражнялись в стрельбе многочисленные новички, не переставая нервно тараторить; Мардер был рад, что надел наушники.

Он прикрепил к тросику круглую мишень и выставил ее на семиярдовую отметку, затем зарядил первый пистолет. Это был «кимбер 1911» сорок пятого калибра — осовремененная сверхточная вариация оружия, которым экипировали американских солдат бо́льшую часть двадцатого века. Мардер занял позицию и нажал на спуск. В «яблочке» появилось отверстие, окаймленное ядовито-желтой краской, которой пропитали картон. Он выстрелил снова. Никаких явных изменений; сделав еще пять выстрелов, он отложил пистолет на полочку и подогнал мишень к себе. Осмотр показал, что отверстие стало немного больше — значит, все шесть пуль прошли через дыру, оставшуюся от первой. Этот трюк удавался ему нередко. Он зарядил вторую обойму и расстрелял мишень с десяти ярдов, потом с двадцати — и всякий раз попадал в центр.

Тогда он достал из кейса старшего братца «кимбера», настоящий армейский пистолет, который отец привез из тихоокеанской кампании. Формально он все еще принадлежал Сухопутным войскам США, но Мардер полагал, что там пистолет не особенно рьяно разыскивают. Он и на этот раз расстрелял три обоймы — с меньшей, но все же достойной точностью: с семи ярдов все пули поразили цель.

А потом Мардер сделал кое-что, чего не делал прежде никогда: зарядив свежую обойму в отцовский сорок пятый, заткнул его за пояс. Плащ полностью скрыл пистолет, но тяжесть его ощущалась. Чувствуя себя немного глупо из-за подобных предосторожностей и к тому же осознавая, что нарушает городское законодательство, Мардер убрал второй пистолет в кейс и покинул тир — очевидно, в последний раз. Он пешком дошел до Шестой авеню, там купил в универмаге алюминиевый чемоданчик и взял такси до пригорода, где располагался офис его бухгалтера. Вручив таксисту полсотни, он попросил дождаться его, вышел и вернулся уже с деньгами. В новом чемодане эта масса наличных казалась увесистей, чем он ожидал.

Из такси он позвонил последнему человеку, с которым хотел поговорить перед отъездом. Патрика Френсиса Скелли не было дома. Включился старомодный автоответчик, и голос Скелли объявил: «Как видите, Скелли тут нет. Оставьте сообщение». По дороге в центр Мардер набирал номер еще несколько раз, но неизменно попадал на автоответчик. Дома он также сделал пару попыток, затем на время сдался. К врачу он ходил натощак, потом целый день ничего не ел — и сейчас обнаружил, что не потерял вкуса к еде, хотя вроде как и умирает. Готовить ему тоже нравилось. Мардер пожарил себе стейк и соорудил «Цезарь» с яйцами всмятку, не пожалев анчоусов, а потом съел все это, посматривая новости по телевизору и искренне радуясь, что теперь не надо притворяться, будто происходящее в мире ему хоть как-то интересно.

Он еще несколько раз набрал номер Скелли, потом связался с автосалоном и узнал, что чек там уже получили и машину можно забрать в любое время. Мардер расстелил на кухонном столе старое полотенце и принялся чистить пистолеты. Это занятие всегда его успокаивало, но сегодня эффекта не возымело. Наверное, из-за денег. Он убрал все в оружейный сейф, тщательно запер дверь квартиры, вышел на улицу и поймал такси.

Водитель не горел желанием ехать в Лонг-Айленд-сити, но Мардер помахал у него перед носом крупными купюрами, и дело наладилось. В салоне на невзрачной торговой улице его дожидались пикап с полуприцепом — иначе говоря, кемпер. Мардеру прежде не доводилось бывать в «домах на колесах», и теперь, переступив порог трейлера, он был приятно удивлен. Справа от входа располагалась хитроумно устроенная комбинация туалета и душа, слева — большой гардероб. С одной стороны была установлена газовая плитка на три конфорки и раковина, под ними — холодильник. С другой имелась обитая кушетка со столиком, который достаточно было отвернуть в сторону — и спальное место готово. В навесных шкафчиках под потолком уместилось бы множество вещей. По лесенке можно было подняться в спальный отсек с полноценной кроватью, располагавшийся уже над платформой пикапа. В трейлере все купалось в свете и еле заметно пахло пластиком.

Мардер почти всю жизнь провел в городе, водитель из него был так себе, а габариты новой машины несколько устрашали. Поначалу он еле-еле с ней управлялся и вел очень, очень осторожно, но постепенно привык к ровной мощи восьмицилиндрового двигателя и отсутствию нормального заднего вида. Ко времени, когда он выехал на скоростную магистраль «Бруклин — Квинс», вождение уже начало приносить ему удовольствие.

Вскоре он почувствовал себя настолько уверенно, что взялся за мобильный, но с прежним нулевым результатом. Из всех его совершеннолетних знакомых один Скелли не желал заводить сотовый телефон, так что выйти с ним на связь всегда было той еще морокой. Мардер свернул с магистрали на Бруклин-Хайтс и не спеша двинулся по ухоженным тенистым улочкам. В нарушение правил он припарковался перед небольшим зданием из бурого песчаника, вышел, отыскал табличку без имени и нажал кнопку звонка. Приветственного жужжания двери не последовало. Он поднял взгляд на верхний этаж, где и обитал Скелли. Уже смеркалось, но окна оставались темными.

В пикапе до него наконец дошло, что вчера было 19 сентября — естественно, Скелли не будет дома. Сегодня у него очередное поминальное путешествие в беспамятство по случаю годовщины событий в Лунной Речке. Мардер каждый раз про нее забывал, Скелли — никогда.