Босх выпрямился и внимательно посмотрел на арестованного. Гошен улыбался, постоянно его подначивал — хотел взять верх в ситуации, даже лежа на кровати в наручниках. Хотя рисковал пролить немного собственной крови.

— Сначала мать, затем сестра. Кто будет следующей? Жена?

— Да. У меня на нее есть кое-какие планы…

— Заткнись, хорошо? У тебя все равно ничего не получится. Ты меня не зацепишь, не получится. Побереги силы.

— Зацепить можно любого. Обещаю, Босх.

Босх окинул его взглядом и удалился в ванную комнату при спальне — просторное помещение, с душевой кабинкой и ванной почти такой же формы, как в номере Алисо в «Мираже». Туалет располагался в маленьком, размером со шкаф, закутке за решетчатой дверью из планок. Босх завернул туда, поднял крышку водяного бачка, но не нашел ничего необычного. Не опуская фаянсового верха, он наклонился и заглянул между стеной и бачком. То, что он там увидел, заставило его позвать из спальни полицейского в форме.

— Да, сэр, — ответил коп.

На вид ему не было и двадцати пяти лет. Темная кожа отливала почти голубизной. Он стоял в свободной позе и держал руки на форменном поясе — правая в нескольких дюймах от рукоятки пистолета. На нагрудной табличке Босх прочитал его фамилию — Фонтенот.

— Фонтенот, посмотрите за бачок!

Коп послушался, но рук от ремня не отнял.

— Что это? — спросил он.

— Полагаю, пистолет. А теперь чуть посторонитесь, я его вытащу.

Босх просунул руку в щель величиной в два дюйма между стеной и бачком. Пальцы сомкнулись на пластиковом пакете, который прилепили к задней стенке бачка при помощи серой эластичной ленты. Босх отклеил ее от фаянса, достал пакет и показал полицейскому. В пакете находился пистолет вороненой стали с привинченным глушителем длиной три дюйма.

— Двадцать второго калибра? — уточнил полицейский.

— Да, — подтвердил Босх. — Позовите-ка сюда Фелтона и Айверсона.

— Слушаюсь.

Босх вышел вслед за Фонтенотом из ванной комнаты. Пакет с пистолетом он нес, как рыболов, который держит свою добычу за хвост. В спальне он не удержался и улыбнулся, заметив, как расширились глаза Гошена.

— Не мое! — сразу заявил тот. — Подбросили, мать вашу! Слушай, сукин сын, я требую адвоката!

Босх пропустил его слова мимо ушей, зато внимательно следил за выражением лица. Что-то мелькнуло у Гошена в глазах и исчезло. Все, что угодно, но не страх. Гошен не позволил бы страху проявить себя. Нечто иное. Босх смотрел на арестованного и ждал, чтобы это выражение снова появилось у того на лице. Смущение? Разочарование? Но теперь его взгляд казался пустым. Однако Босх решил, что разгадал реакцию. Удивление.

В спальню вернулись Айверсон, Бакстер и Фелтон. Айверсон увидел пистолет и торжествующе завопил:

— Ага! — Он ликовал.

Босх объяснил, где и как он обнаружил оружие.

— Ах вы, хреновы гангстеры! — Айверсон посмотрел на Гошена: — Думаете, копы не смотрели «Крестного отца»? Кто так прятал пистолет? Майкл Корлеоне.

— Я требую адвоката! — закричал Гошен.

— Получишь, — пообещал Айверсон. — А теперь поднимайся, кусок дерьма. Одевайся и поедем.

Когда Айверсон снимал с арестованного один наручник, Босх не спускал того с мушки. Потом они оба держали Гошена под прицелом, пока он натягивал черные джинсы, ботинки и тенниску. Она была ему маловата.

— Всегда берете числом, — проворчал Гошен. — Я против вас один, а все равно напустили в штаны.

— Давай, давай, Гошен, — поторопил его Айверсон. — Что нам с тобой целый день возиться?

Когда он оделся, на него снова нацепили наручники и усадили на заднее сиденье машины Айверсона. Детектив запер пистолет в багажнике, после чего они вернулись в дом. Во время короткого совещания в холле было решено, что Бакстер и два других детектива останутся заканчивать обыск.

— А что с женщинами? — напомнил Босх.

— Полицейские присмотрят, пока ребята не закончат, — объяснил Айверсон.

— Хорошо. Но как только закончат, пусть сразу позвонят. Мы начать не успеем, как адвокат Гошена встанет нам костью в горле.

— Я за этим прослежу. Кстати, машина Гошена здесь? А где ключи?

— На кухонном столе, — ответил один из детективов.

— О’кей, — отозвался Айверсон. — Тогда мы пошли.

Босх последовал за ним и увидел, как он забрал ключи с кухонного стола и положил себе в карман. Они завернули под навес для машин, где размещалась небольшая кладовка. На стенде с крюками висели инструменты. Айверсон выбрал лопату и направился на задний двор. Он нашел место, где от столба на улице к дому тянулась телефонная линия, и одним взмахом лопаты оборвал связь.

— Не представляете, какие сильные дуют в пустыне ветры, — заметил он и заглянул за дом. — У девчонок нет ни машины, ни телефона. Ближайшее жилище отсюда в миле, город — в пяти. Полагаю, они дадут нам какое-то время. А это все, что нам необходимо. — Айверсон бросил лопату за ограду в кусты.

— Что вы обо всем этом думаете? — спросил его Босх.

— Чем выше они забираются, тем больнее падают. Гошен наш, Гарри. Ваш.

— Я не о том. О пистолете.

— А что с пистолетом?

— Уж слишком все очевидно.

— А кто сказал, что преступники хитроумные люди? Гошен явно не семи пядей во лбу. До сих пор ему везло. Но теперь везение кончилось.

Босх кивнул, хотя что-то не давало ему покоя. Речь не о том, хитрые преступники или нет. Все они следуют определенным правилам, но прятать пистолет в собственном туалете — просто абсурд.

— Я заметил удивление в глазах Гошена, когда он увидел пистолет, — промолвил Босх.

— Никто не отрицает, что он — хороший актер. Вероятно, это другой пистолет. Вам придется взять его с собой и провести экспертизу. Давайте сначала установим, что убийство совершено из данного оружия, а потом будем беспокоиться, что все так удачно складывается.

Босх достал сигарету и закурил.

— Не знаю. Мне все время кажется, я что-то упустил.

— Послушайте, Гарри, вы хотите довести дело до суда?

— Разумеется.

— Тогда забираем его к себе, сажаем в камеру и смотрим, что можно у него выяснить.

Босх вспомнил, что забыл фотографию Лейлы в доме. Он сказал Айверсону, чтобы тот заводил автомобиль, а он через минуту вернется. Когда он сел в машину, у арестованного из уголка рта сочилась кровь. Айверсон усмехался:

— То ли ударился, когда его вталкивали на сиденье, то ли сделал это нарочно, чтобы решили, будто я его стукнул.

Гошен промолчал, и Босх отвернулся. Айверсон вывел автомобиль на дорогу, и они направились в город. Жара усиливалась, и Босх почувствовал, что его рубашка прилипла от пота к спине. Кондиционер старался справиться с духотой перегретого во время стоянки салона. Воздух казался сухим, как старые кости. Босх наконец не выдержал, достал из кармана медицинский карандаш и обвел саднящие губы. Теперь ему было наплевать, что о нем подумают Айверсон или Гошен.

* * *

Они подняли Гошена в специальном лифте, затем провели по коридору через комнату сотрудников — в крохотное помещение для допросов. Пристегнули наручниками к металлическому кольцу в середине стола и заперли на ключ. Когда Айверсон закрывал дверь, Гошен крикнул, что хочет позвонить.

По пути к кабинету Фелтона Босх заметил, что комната сотрудников словно вымерла.

— В чем дело? Где люди? — спросил он коллегу.

— На задании. Берут остальных.

— Каких остальных?

— Вашего приятеля Гусси. Капитан хочет припугнуть его. И еще девицу.

— Лейлу? Вы ее нашли?

— Нет. Другую. Которой вы вчера интересовались. Ту, что играла с убитым в «Мираже». Как выяснилось, она уже сидела.

Босх схватил Айверсона за рукав:

— Вы взяли Элеонор Уиш?

Он не стал дожидаться ответа и бросился в кабинет капитана. Фелтон беседовал по телефону, и Босх нетерпеливо мялся перед его столом, ожидая, когда он повесит трубку. Капитан указал ему на дверь, но Босх лишь покачал головой. Он заметил, как вспыхнули у того глаза, когда он говорил своему собеседнику:

— Не беспокойтесь, все под контролем. Я с вами свяжусь. — Потом он бросил на рычаг трубку и произнес: — В чем дело, Босх?

— Позвоните своим людям, прикажите оставить в покое Элеонор Уиш.

— Вы о чем?

— Она не имеет отношения к делу. Я ее вчера проверил.

Фелтон подался вперед и сцепил ладонями руки.

— Что значит — проверил?

— Допросил. У нее с убитым мимолетное знакомство. Уиш ни при чем.

— Вы знаете, кто она такая? Ее историю?

— Она служила агентом ФБР и была назначена в лос-анджелесский отдел борьбы с ограблениями банков. Пять лет назад ее посадили по обвинению в преступном сговоре с целью организации серии проникновений в хранилища банков. Но это не имеет никакого значения — теперь она ни при чем.

— А я полагаю, что есть смысл ее немного потрясти. Пусть ребята на нее поднажмут. Для уверенности.

— Я и так уверен! — воскликнул Босх и, оглянувшись на дверь, осекся.

В проеме стоял Айверсон и слушал. Босх вернулся к двери, прикрыл ее, взял стул, сел перед столом и наклонился к Фелтону:

— Видите ли, капитан, я знал Элеонор Уиш по Лос-Анджелесу. Тоже занимался делом банковских хранилищ. Мы… были больше чем партнерами. Потом все рухнуло, и я не встречал ее пять лет, пока не узнал на пленке камеры слежения в «Мираже». Вот почему я вам звонил: хотел с ней поговорить, но не по поводу дела. Она отмотала свой срок и чиста перед законом. Прошу вас, позвоните своим людям.

Фелтон молчал. Босх чувствовал, как он напряженно размышляет.

— Я работал над делом почти всю ночь, — промолвил капитан. — Звонил вам, но телефон в вашем номере не отвечал. Вы не горите желанием рассказать, где пропадали?

— Не горю.

— Нет, — покачал головой Фелтон. — Я не могу сбросить ее со счетов.

— Почему?

— Потому что есть нечто такое, чего вы о ней не знаете.

Босх на мгновение закрыл глаза. Так поступают маленькие дети, ожидая, что их шлепнет суровая мать, однако готовятся стоически снести наказание.

— Что же я такого о ней не знаю?

— Может, с убитым ее не связывало больше ничего, кроме случайного знакомства, зато она прекрасно знала Джоя Маркса и его банду.

Все оказалось гораздо хуже, чем предполагал Босх.

— Объясните.

— После того как вы мне вчера позвонили, я переговорил со своими людьми. Выяснилось, что на Элеонор Уиш у нас накопился материал. Ее не раз замечали в обществе некоего Терренса Куиллена, он работает на Гошена, а тот, в свою очередь, — на Джоя Маркса. Много раз, детектив Босх. Если хотите знать, я послал людей выяснить, что нам может сказать Куиллен.

— Что значит «замечали в обществе»?

— Судя по донесениям, у них исключительно деловые отношения.

Босх чувствовал, словно его ударили. Невероятно. Он провел ночь с женщиной, а она его предала! Но в глубине души Босх был убежден, что Элеонор говорила правду и все это какая-то большая путаница.

В дверь постучали, Айверсон просунул голову в кабинет.

— Босс, ребята вернулись. Разводят всех, кого привезли, по комнатам для допроса.

— Отлично.

— Вам что-нибудь нужно?

— Нет. Закрой дверь.

Айверсон исчез, а Босх обратился к капитану:

— Она арестована?

— Нет, она согласилась приехать к нам добровольно.

— Позвольте мне побеседовать с ней первым.

— Мне кажется это неразумным.

— Плевать, разумно или нет. Дайте мне с ней пообщаться. Если она кому-либо что и скажет, то только мне.

Фелтон немного помолчал и кивнул:

— Хорошо, давайте. У вас пятнадцать минут.

Босх подумал, что, наверное, стоило бы поблагодарить капитана, но не стал. Он поднялся и направился к двери.

— Детектив Босх! — окликнул его Фелтон. Гарри оглянулся. — Я сделал для вас все, что мог. Но по большому счету это нарушение.

Гарри не ответил. Он понимал, что обязан Фелтону. Тот не обладал чувством такта, но вправе был произнести то, что произнес.

Босх миновал первую камеру для допросов, куда привели Гошена, и открыл дверь во вторую. Там, прикованный наручниками к кольцу на столе, сидел Гусси. Его нос распух и сделался похож на картошку. Из ноздрей торчали тампоны. Он посмотрел на Босха, и тот понял, что Гусси его узнал. Босх закрыл за собой дверь.

Элеонор Уиш оказалась за дверью под номером три. Она была взъерошена — копы управления Метро явно вытащили ее из постели. В глубине глаз страх загнанного в угол животного, и это резануло Босха по сердцу.

— Гарри, что они творят?

Босх поспешно вошел, затворил за собой дверь, ободряюще дотронулся до плеча Элеонор и сел напротив.

— Извини.

— За что?

— Вчера, после того как я узнал тебя на видеопленке из «Миража», я попросил Фелтона — это здешний капитан — дать мне твой адрес и номер телефона, поскольку их не было в справочнике. Он дал, но, не известив меня, вытащил на свет божий твое досье. А потом, не посоветовавшись, послал за тобой людей. Это все связано с делом Тони Алисо.

— Я же тебе сказала, что почти не знала его. А теперь меня притащили сюда лишь потому, что я случайно оказалась с ним за одним столом? — Элеонор отвернулась. Она понимала: так будет всегда. И причина — в ее криминальном прошлом.

— Мне надо тебя кое о чем спросить. Выяснить один вопрос и вытащить тебя отсюда.

— О чем?

— Кто такой Терренс Куиллен.

Он заметил в ее взгляде изумление.

— Куиллен… при чем тут… его подозревают?

— Элеонор, ты же знаешь порядки. Есть вещи, которые я не имею права говорить. Просто ответь на вопрос. Ты знаешь Терренса Куиллена?

— Да.

— Откуда?

— Примерно шесть месяцев назад он подошел ко мне, когда я выходила из «Фламинго». Я жила здесь четыре или пять месяцев, обустраивалась и играла шесть вечеров в неделю. Он на свой манер объяснил мне, что к чему. А сам к тому времени уже кое-что обо мне знал, был в курсе, что я недавно освободилась. Он заявил, что существует определенная такса и я должна ее платить. Все местные платят, а если я откажусь, у меня возникнут неприятности. Если соглашусь, то он станет за мной приглядывать и в случае чего всегда окажется рядом. Ты же знаешь, как это происходит — неприкрытое, наглое вымогательство.

Элеонор не выдержала и расплакалась. Босху потребовалась вся его выдержка, чтобы не обнять ее и не попытаться утешить.

— У меня не было ни одного знакомого, — продолжила она. — Я всего боялась. Стала платить. А что делать? У меня ничего не осталось, и мне некуда было податься.

— Черт! — сквозь зубы выдохнул Босх. Поднялся, обошел стол, притянул Элеонор к себе и поцеловал в макушку. — Ничего не бойся, все будет хорошо, обещаю.

Несколько мгновений он молча обнимал ее, а Элеонор тихо плакала. А затем отворилась дверь, и на пороге появился Айверсон. Он жевал зубочистку.

— Пошел вон! — крикнул Босх.

Дверь медленно закрылась.

— У тебя будут из-за меня неприятности, — испугалась Элеонор.

— Не из-за тебя. Все неприятности — мои собственные.

Вскоре он вновь вошел в кабинет Фелтона. Капитан поднял голову, но не проронил ни слова.

— Она откупалась от Куиллена, чтобы ее оставили в покое, — объяснил Босх. — Платила две сотни в неделю. Уличная такса. Она ничего ни о чем не знает. А в пятницу играла около часа за одним столом с Алисо совершенно случайно. Она ни при чем. А теперь отпустите ее. Прикажите своим людям.

Фелтон откинулся на спинку стула и принялся постукивать авторучкой по нижней губе. Он демонстрировал Босху глубокую задумчивость.

— Не знаю, не знаю… — пробормотал он.

— Хорошо, предлагаю сделку: вы ее отпускаете, а я звоню своим.

— И что вы им скажете?

— Что установил сотрудничество с управлением Метро и считаю, что операция должна быть совместной. Заявлю, что мы собираемся прижать Гошена, поскольку от него тянется ниточка к Марксу. Он сдаст Маркса, а Маркс тот самый тип, который держал на крючке Алисо. И еще я скажу: желательно, чтобы главенствующую роль в операции играли вы, ведь вы лучше знаете местную почву и Маркса. Ну как?

Фелтон выстукал еще одно закодированное сообщение по губе.

— Звоните прямо сейчас, — наконец решился он. — А после того как пообщаетесь со своим начальником, передайте мне трубку.

— У меня начальник женщина.

— Мне без разницы.

Через полчаса Босх сидел за рулем машины без опознавательных знаков, которую позаимствовал в полицейском управлении Метро, и вез скрючившуюся на сиденье Элеонор. Разговор с лейтенантом Биллетс прошел относительно нормально, и Фелтон тоже не обманул. Элеонор выпустили, но навредить успели порядком. Ей удалось начать новую жизнь, и она смирилась со своим существованием, но недоверие, унижение и сознание уязвимости выбили у нее почву из-под ног. И все из-за него. Босх вел автомобиль молча, не в состоянии придумать, что ей сказать и как утешить. Это мучило его, он искренне переживал. До прошлой ночи он не видел Элеонор пять лет, но она постоянно оставалась в его подсознании, даже если он встречался с другими женщинами. Некий голос постоянно нашептывал, что Элеонор Уиш — его единственная. Его половинка.

— Меня никогда не оставят в покое.

— Что?

— Помнишь фильм с Хэмфри Богартом? Там коп говорит: «Заметем постоянных подозреваемых». Они и заметают. Вот и я теперь из их числа. А до сегодняшнего дня не верила. Постоянная подозреваемая. Я должна тебя благодарить, что ударил наотмашь по лицу правдой.

Босх не знал, как себя вести, потому что Элеонор не кривила душой.

Через несколько минут они оказались у ее дома. Босх провел Элеонор в гостиную и усадил на диван.

— Как ты?

— Прекрасно.

— Когда придешь в себя, осмотрись, не взяли ли чего-нибудь.

— У меня нечего брать.

Босх поднял взгляд на иллюстрацию «Полуночников» над диваном. Пустое вечернее кафе. За столиком парочка. Поодаль еще один мужчина. Босх всегда считал, что одинокий мужчина — это он.

— Элеонор, — произнес он. — Мне нужно возвращаться. Но я приеду, как только сумею.

— Хорошо, Гарри. Спасибо, что вызволил меня.

— Держись!

— Ладно.

— Обещаешь?

— Да.

Айверсон ждал его в управлении и допрос Гошена без него не начинал. Фелтон отдал Гошена Босху — это было все еще его расследование.

В коридоре Айверсон остановил Босха и похлопал по руке.

— Слушайте, Босх, я не знаю, что там у вас с этой женщиной. Думаю, это никого не касается, раз капитан решил ее отпустить. Но если нам работать вместе, хочу сказать: мне не понравилось, как вы выставили меня из кабинета.

Босх с минуту смотрел на него. Зубочистка все еще торчала у Айверсона изо рта.

— Айверсон, я даже не знаю вашего имени.

— Джон, но все зовут меня Айви.

— А мне, Айверсон, не понравилось, как вы толкались под дверью капитана и рядом с комнатой для допросов. У нас в Лос-Анджелесе копов, которые подсматривают, подслушивают и нарушают правила, называют шустрилами. Мне плевать, обиделись вы или нет. Вы и есть шустрила. Только вздумайте устроить мне неприятности, я сразу отправлюсь к Фелтону и устрою вам. Заявлю, что застал вас у себя в номере. А если этого окажется недостаточно, добавлю, что выиграл накануне шесть сотен в рулетку, но после вашего появления деньги исчезли из бюро. Ну как, все еще хочешь заниматься допросом?

Айверсон схватил его за воротник:

— Ты со мной не шути, Босх!

— А ты со мной, Айви.

Айверсон усмехнулся, ослабил хватку и отступил. Босх поправил рубашку и галстук.

— Пошли, ковбой! — предложил Айверсон.

Они шагнули в комнату для допросов. Гошен сидел с закрытыми глазами, подсунув ладони под затылок и положив ноги на стол. Айверсон взглянул на разорванный металл, где наручники прикреплялись к кольцу, и его щеки вспыхнули от гнева.

— А ну-ка, дерьмо, встать! — приказал он.

Гошен поднялся, держа скованные руки над головой. Айверсон достал ключ и снял один наручник.

— Что ж, повторим, — процедил детектив, завел его руки за спину, посадил и продел наручники за стальную перекладину спинки стула. Пододвинул ногой себе стул и сел наискосок от арестованного. Босх устроился с другой стороны.