Словно по сценарию, дверь за спиной Босха отворилась, и он услышал шаги. Однако Босх не обернулся — продолжал изучать документы, — пока на его плечо не легла тяжелая рука. Перед ним стоял специальный агент Рой Линделл. Рядом, как догадался Босх, напарник Экеблада Фил Колберт. Рой улыбнулся:

— Босх, я тебе задолжал за стрижку.

Гарри был поражен — ведь он только что сдал этого человека в место заключения. Но быстро сообразил, в чем дело. Ирвингу и Биллетс доложили о встрече на парковке у «Цезаря» и прочитали сделанные под присягой письменные показания. Они поверили в алиби и дали команду отпустить Линделла. Вот почему Биллетс спрашивала его регистрационный номер, когда Босх позвонил в ответ на вызов ее пейджера.

Босх перевел взгляд с Линделла на Ирвинга, затем на Биллетс.

— Вы считаете, будто я нашел пистолет в кустах, а затем для пущей убедительности подбросил в ванную комнату?

Полицейские колебались — каждый ждал, чтобы ответил коллега. Заговорил все-таки Ирвинг:

— Единственное, что мы знаем наверняка: убийство совершил не Рой Линделл. Его объяснения не вызывают сомнений. Что же касается всего остального — в этом еще требуется разобраться.

Босх покосился на Линделла. Тот стоял рядом.

— Почему же ты мне не признался, что работаешь на ФБР, когда мы разговаривали наедине в полицейском управлении Метро?

— Догадайся! В тот момент я знал одно: ты подложил в мой дом пистолет. И что дальше? Заявить, что я из ФБР, чтобы ты меня спасал? Смешно!

— Нам пришлось подыграть, — заметил О’Грейди. — Мы хотели установить, каковы ваши дальнейшие действия, и вытащить Роя целым и невредимым из тюрьмы полицейского управления Метро. Пока вы везли его по пустыне, мы были в двух тысячах футов над вами и в двух тысячах футов позади вас. Половина наших не сомневались, что вы снюхались с Джоем Марксом. Как говорится, рука руку моет.

Теперь над ним откровенно смеялись. Босх покачал головой. Что ему оставалось делать?

— Неужели вам не понятно, что происходит? — промолвил он. — Вы сговорились с Джоем Марксом, а сами об этом не догадываетесь. Он управляет вами, словно дирижер. Господи, не верю, что подобное возможно.

— Как это так? — спросила Биллетс. Она впервые подала голос. И хотя бы этим показала, что не совсем на стороне тех, кто против Босха.

— А вот так, — ответил Гарри, глядя на Линделла. — Тебя вычислили. Поняли, что ты агент. И все подстроили.

Экеблад насмешливо фыркнул.

— Ничего подобного, — заметил Сэмюэлс. — Если бы они заподозрили, что Рой — информатор, вывезли бы его в пустыню и закопали на три фута в песок.

— Ошибаетесь. Вы говорите об информаторе, а он — агент ФБР. С ним не могли расправиться, иначе их бы просто поджарили. И тогда они разработали план. Рой был среди них около двух лет, поэтому достаточно узнал, чтобы крепко припереть их к стене. Но просто убить его не могли. Все-таки агент. Значит, требовалось нейтрализовать, замарать. Чтобы все решили, будто он тоже повязан — такой же плохой, как и они. И если станет свидетельствовать против них, отпереться тем, что он замешан в убийстве Алисо. Пусть присяжные думают, что это его рук дело. Скормить присяжным собственную версию и выйти сухими из воды.

Босх решил, что состряпал вполне правдоподобный сюжет. Несколько секунд все в молчании смотрели на него, а затем Линделл произнес:

— Ты преувеличиваешь их способности. Джой не настолько сообразителен. Я его знаю. Он не так хитер.

— А Торрино? Ему не по зубам сочинить подобный план? Я, сидя здесь, сляпал за пять минут. А ему хватало времени подумать. Ответь мне на один вопрос. Джой Маркс знал, что налоговое управление вышло на след Тони Алисо и готовит аудиторскую проверку?

Рой Линделл колебался и покосился на Сэмюэлса, как бы спрашивая, можно ли отвечать. Босх почувствовал, что от напряжения у него по спине покатился пот. Он сознавал: если не удастся переубедить присутствующих, из зала заседаний он выйдет без значка. Сэмюэлс кивнул.

— Если и знал, мне об этом не сообщил, — ответил Рой.

— Вероятно, — согласился Босх. — Джой понимал, что у него проблемы с Алисо, но те, что с вами, — гораздо серьезнее. Они помозговали с Торрино и решили одним выстрелом убить двух зайцев.

Снова возникла пауза, и Сэмюэлс возразил:

— Не сходится, Босх. Натяжка. К тому же в нашем распоряжении семьсот часов записей — вполне достаточно, чтобы вывести Маркса на чистую воду, даже если Рой не скажет ни слова.

— Во-первых, они могли не знать, что вы располагаете пленками, — заметила Биллетс. — А во-вторых, соображали, что пленки — плод с подпорченного дерева. Без агента Линделла не было бы записей. Предъявят записи в суде — придется предъявить агента. Уничтожая его, они уничтожают улику.

Биллетс стала явно склоняться на сторону Босха, и это его обнадежило. А Сэмюэлс решил, что это сигнал к окончанию совещания, закрыл блокнот и встал.

— Что ж, — промолвил он, — я вижу, дальше мы никуда не продвинемся. Лейтенант, вы прислушиваетесь к безнадежным рассуждениям. Мы не собираемся этого делать. Ирвинг, я вам не завидую — у вас появилась проблема, с ней придется разбираться. Если в понедельник Босх будет продолжать носить значок, я отправлюсь в большое жюри и выдвину против него обвинение в подтасовке улик и нарушении прав Роя Линделла. И обращусь в комиссию по защите гражданских прав, чтобы там разобрались со всеми арестами, которые этот человек произвел за последние пять лет. Недобросовестный коп постоянно устраивает махинации с вещественными доказательствами — это входит в привычку.

Сэмюэлс обошел стол и направился к двери; часть присутствующих поднялась и последовала за ним. Босху очень хотелось броситься и задушить его, но внешне он оставался спокойным. Он следил за тем, как прокурор шагал к выходу. Тот ни разу не оглянулся. Но прежде чем переступить порог, пустил последнюю стрелу в Ирвинга:

— Я не намерен полоскать ваше грязное белье. Но если вы не примете мер сами, у меня не останется выбора.

Федералы удалились, а остальные еще долго сидели молча. Босх обратился к Биллетс:

— Спасибо, лейтенант.

— За что?

— В итоге все-таки заступились.

— Просто не верю, что вы это совершили.

— Я не стал бы подбрасывать улику даже злейшему врагу. Иначе потерял бы лицо.

Частин поерзал на стуле и скривил губы. Его ухмылка не укрылась от Босха.

— Частин, нам приходилось схватываться, — сказал он, — но вы меня все-таки не взяли. А сегодня решили не высовываться? Посчитали, лучше отсидеться?

— Слушайте, Босх, шеф попросил меня присутствовать на совещании. Таково его указание, но лично я считаю, что и вы, и та история, которую вы сплели из ничего, полная чушь. Была бы моя воля, я бы не выпустил вас из этой комнаты со значком.

— Но на это нет вашей воли, — заметил Ирвинг.

Босх подъехал к дому с большим пакетом продуктов, постучал в дверь, но ему никто не ответил. Он сдвинул ногой половик — ключ, который он дал Элеонор, лежал под ним. Наклоняясь за ключом, он опечалился — ее здесь не было.

В доме пахло свежей краской. Босх удивился — он красил стену четыре дня назад. Он прошел в кухню и выложил продукты. Достал из холодильника бутылку пива, облокотился о стол и стал медленно пить. Запах краски напомнил ему, что скоро у него появится много времени, хватит на все, что требуется сделать по дому. А теперь приходится торчать на работе с утра до ночи.

Он снова подумал об Элеонор и решил проверить, не оставила ли она записки или чемодана в спальне. Но дошел только до гостиной, где успел выкрасить половину стены перед тем, как в воскресенье его вызвали на место преступления. И застыл: стена оказалась докрашена. Босх так и стоял, оценивая работу, словно попал в музей. Наконец протянул руку и тронул поверхность. Краска свежая, но успела высохнуть. Значит, красили несколько часов назад. Босх широко улыбнулся. Серую действительность пронзило ощущение счастья. Теперь не требовалось заглядывать в спальню, смотреть, там ли чемодан Элеонор. Выкрашенная стена служила знаком, ее посланием. Элеонор вернется.

Через час Босх распаковал сумку, принес из машины оставшиеся в багажнике вещи Элеонор. Он взял вторую бутылку пива и стал наблюдать, как под холмом по Голливудскому шоссе двигалась лента огней. Обернувшись, он увидел Элеонор.

— Гарри… Думала, ты вернешься позднее.

— А я уже здесь.

Босху захотелось дотронуться до нее, но внутренний голос предостерегал его против спешки.

— Спасибо, что доделала за меня работу. — Босх показал в сторону гостиной.

— Я люблю красить Это меня успокаивает.

— Да… и меня тоже.

Несколько секунд они смотрели друг на друга.

— Картина, — наконец проговорила Элеонор, — хорошо тут смотрится.

Босх успел вытащить «Полуночников» Хоппера из багажника и повесил на свежевыкрашенную стену. Знал: по реакции Элеонор он определит, что с ними будет дальше.

— Я рад, — отозвался он.

— А что с той, которую я тебе раньше послала?

— Землетрясение, — объяснил Босх.

Она понимающе кивнула.

— Где ты была?

— Взяла напрокат машину. Моя-то осталась в Лас-Вегасе.

— Как-нибудь вместе съездим и заберем. Долго в городе болтаться не станем — лишь туда и обратно.

— А еще я купила бутылку красного вина. Хочешь? Или предпочитаешь пиво?

— Выпью то, что будешь пить ты.

— Мне бокал вина.

— Сейчас открою.

В кухне Босх достал из шкафа два бокала и ополоснул под краном. В его доме давно не появлялись люди, которые любили вино. Элеонор налила вино в бокалы, и они с Босхом чокнулись.

— Как продвигается расследование?

— Я больше ничего не расследую.

Элеонор наморщила лоб.

— Ведь ты доставил подозреваемого в город, где совершилось убийство?

— Да. Но с тех пор, как этот подозреваемый оказался агентом ФБР, мне больше нечего расследовать.

— Гарри, тебе грозят неприятности?

Босх поставил бокал на стол и сложил руки на груди.

— Я под подозрением, мной занимается отдел внутренних расследований. Там и в ФБР считают, что я подсунул агенту улику — пистолет. Я этого не делал. Однако кто-то все же подложил ему оружие. Когда я выясню кто, со мной будет все в порядке.

— Гарри, но как же…

Босх покачал головой. Приблизил лицо к лицу Элеонор, поцеловал в губы, забрал у нее бокал и поставил на стол.

Они занимались любовью в спальне, а потом Босх вернулся в кухню открыть очередную бутылку пива и приготовить ужин. Очистил луковицу и порезал вместе со сладким перцем. Положил на сковороду, добавил чеснок и другие приправы. Затем поместил на сковороду две куриные грудки и жарил до тех пор, пока мясо не стало легко отделяться от костей. Добавил кетчуп, мятые помидоры и еще приправы. Сдобрил все это красным вином из купленной Элеонор бутылки. И когда смесь закипела, поставил на плиту воду сварить рис.

Это было самое лучшее, что он умел готовить. Босх предпочел бы пожарить что-нибудь на веранде, но гриль исчез, когда дом разбирали после землетрясения, а обзавестись новым не доходили руки. Высыпая рис в кипящую воду, Босх решил: если Элеонор на какое-то время останется с ним, он обязательно купит гриль.

— Пахнет аппетитно.

Босх обернулся: Элеонор стояла на пороге в синих джинсах и рубашке. Волосы — влажные после душа. Босха опять охватило желание.

— Надеюсь, и на вкус ничего, — отозвался он. — Никак не привыкну к новой кухне. Честно говоря, готовить приходится не часто.

Элеонор улыбнулась:

— Могу заранее сказать, что это очень вкусно.

— Пожалуйста, помешай немного, пока я приму душ.

— Хорошо. И накрою на стол.

— Наверное, мы поедим на веранде — здесь сильно пахнет краской.

— Извини.

— Что ты! Я имел в виду, что на свежем воздухе будет приятнее. Признаюсь, оставить недокрашенной стену было с моей стороны уловкой. Я же понимал, что против такого соблазна ты не устоишь.

Элеонор усмехнулась:

— Типичный Том Сойер-сыщик, детектив третьего класса.

— Похоже, не надолго.

Его замечание нарушило очарование минуты, и улыбка Элеонор погасла. А Босх, направляясь в душ, ругал себя за вырвавшиеся слова.

После душа он добавил последний ингредиент рецепта — пригоршню замороженной фасоли. Вынес еду и вино на веранду и пригласил Элеонор садиться за садовый стол.

— Извини, забыл про салат.

— Все в порядке.

Они молча начали ужинать. Босх ждал.

— Очень вкусно, — наконец похвалила Элеонор. — Как это называется?

— Не знаю. Мать говорила просто — «цыплята по-особому». Думаю, так блюдо называлось в ресторане, где она впервые попробовала его.

— Семейный рецепт?

— Единственный.

Босх исподтишка наблюдал за Элеонор, стараясь разгадать, действительно ли она оценила его кулинарное мастерство. И с удовольствием понял, что да.

— Гарри, кто те агенты, которые участвовали в этом деле? — спросила Элеонор.

— Из Чикаго, Лас-Вегаса, Лос-Анджелеса.

— А кто из Лос-Анджелеса.

— Некто Джон О’Грейди. Тебе он знаком?

Миновало свыше пяти лет, как Элеонор прекратила службу в региональном отделе ФБР в Лос-Анджелесе. Агентов часто перемещают, и Босх сомневался, что она могла знать О’Грейди.

— А Сэмюэлс? Помощник генпрокурора.

— Вот этого я знаю. Вернее, знала. Он работал агентом, но с неба звезд не хватал. У него диплом юриста, и когда он сообразил, что следственное дело ему не по зубам, решил переквалифицироваться в обвинители.

Элеонор покачала головой.

— Ты чего?

— Вспомнила, как о нем говорили.

— Расскажи.

— Он все еще носит усы?

— Да.

— Утверждали, что ему ничего не стоит слепить дело для обвинения. Но что касается следствия, он не способен разнюхать дерьма, даже если оно застряло в его усах.

Элеонор рассмеялась, на взгляд Босха, немного грубовато. Он в ответ улыбнулся.

— Наверное, поэтому он и стал прокурором, — добавила она.

Босх задумался и опомнился, лишь услышав голос Элеонор.

— Что ты сказала?

— Я спросила, о чем ты размышляешь. Неужели шутка настолько плоха?

— Дело не в шутке. Я думал, в какую бездонную угодил дыру. И о том, что Сэмюэлсу безразлично, виноват я или нет. Ему выгодно, чтобы я был замаран. Они внедрили «крота» в компанию Джоя Маркса. И теперь им необходимо объяснить, откуда в доме их агента появился пистолет, являющийся орудием убийства. Ведь в противном случае адвокаты Маркса возьмут их за горло — изобразят их человека преступником — убийцей пострашнее тех, за которыми он охотился. С этим пистолетом все непонятно. Лучший вариант — повесить его на управление полиции Лос-Анджелеса, то есть на меня. Недобросовестный коп нашел в траве оружие и подкинул невинному человеку, чтобы наверняка его засадить. Присяжные поверят и объявят меня преступником.

Босх заметил, что в глазах Элеонор мелькает неподдельная тревога. Она тоже сознавала, как плотно его обложили.

— Альтернатива — доказать, что пистолет подбросил Джой Маркс или кто-нибудь из его окружения. Они узнали, что Люк Гошен — секретный агент, и решили его дискредитировать. Дело скорее всего именно так и обстояло, но это путь не простой. Сэмюэлсу гораздо проще облить грязью меня.

Босх посмотрел на недоеденный ужин и положил на тарелку вилку и нож. Есть больше не хотелось. Он сделал большой глоток вина и промолвил:

— Да, Элеонор, я попал в переплет.

Серьезность ситуации вдруг поразила Босха. Он действовал, исходя из уверенности, что правда обязательно победит, а теперь понял, как мало она значит для конечного результата.

Босх посмотрел на Элеонор, их глаза встретились, и он заметил, что она едва не плачет. Босх попытался улыбнуться.

— Вот что я подумал: хоть меня и взяли за жабры, сдаваться я не собираюсь. Надо выяснить, что к чему.

Элеонор согласно кивнула, хотя выражение отчаяния так и не сошло с ее лица.

— Гарри, помнишь, что ты сказал, когда мы встретились в казино, а потом отправились в «Цезарь»? Насчет того, что повел бы себя иначе, если бы мог повернуть время вспять?

— Конечно.

Элеонор вытерла ладонями глаза и произнесла:

— Я должна тебе кое в чем признаться.

— Слушаю.

— Речь идет о Куиллене… о том, что я платила ему дань. Я сообщила тебе не все.

Элеонор запнулась и ждала, какая последует реакция. Но Босх молчал.

— Когда я попала в Лас-Вегас, после того как вышла из тюрьмы, у меня не было ни жилища, ни машины и я никого не знала. Я решила поиграть в карты. В тюрьме познакомилась с одной девушкой, Пэтси Куиллен. Она порекомендовала мне обратиться к своему дяде, Терри Куиллену. Он поможет мне с деньгами, проверив и выяснив, как я играю. Пэтси написала ему рекомендательное письмо.

Теперь Босх понимал, куда Элеонор клонит, но недоумевал, зачем она все это рассказывает.

— Терри помог мне с деньгами. Я купила квартиру, и еще осталось на игру. Он ни разу не упомянул Джоя Маркса, но я догадывалась, что деньги откуда-то взялись. Деньги всегда откуда-то берутся. Однако потом Терри объяснил, кто мой настоящий благодетель, но успокоил: организация, на которую он работает, не ждет, чтобы я отплатила за услугу. Они хотят свою долю — две сотни в неделю. Налог. Я полагала, что у меня нет выбора. Ведь деньги я взяла. И начала платить. Сначала пришлось нелегко. Пару раз не наскребала необходимой суммы, и тогда эта сумма переходила на следующую неделю и удваивалась плюс законное текущее обложение. Засасывает все глубже, и обратной дороги нет.

Элеонор сцепила руки и потупилась.

— Что они заставили тебя сделать? — тихо спросил Босх.

— Не то, о чем ты подумал. Мне повезло: они обо мне знали… ну, то, что я была агентом. И решили, что могут воспользоваться моим опытом, если у меня таковой еще остался. Меня заставляли следить за людьми, главным образом в казино, но иногда приходилось вести и наружное наблюдение. В большинстве случаев я понятия не имела, кто эти люди и по какой причине о них хотят иметь информацию. Просто следила, садилась играть за одним столом. Отмечала, выигрывает объект или проигрывает, сообщала нюансы поведения…

Элеонор перескакивала с одного на другое, стараясь донести суть того, что хотела сказать, но Босх не перебивал ее.

— Пару дней я следила за Тони Алисо. Следовало выяснить, сколько он оставляет за карточными столами, куда ходит. Оказалось, он практически не проигрывал — очень хорошо играл.

— Где ты за ним следила?

— Он ходил ужинать, наведывался в стрип-клубы, занимался делами, ничего необычного.

— Ты когда-нибудь видела его с девушкой?

— Однажды. Следовала за ним пешком из «Миража» в «Цезарь», а затем в торговые ряды. Он завернул в «Спаго» на поздний ленч. Сначала был один, а вскоре появилась девица. Я решила, что она к нему клеится, но сообразила, что они знакомы. После ленча они заехали к нему в отель и некоторое время находились в номере Тони. Затем сели в его машину, и Тони возил девицу делать маникюр, купил сигареты, ждал в банке, пока она открывала счет. В общем, обычные дела. Потом они двинулись в стрип-клуб в северном Лас-Вегасе, а вышел Тони один, и я заключила, что девушка — танцовщица.

Босх кивнул.

— А в прошлую пятницу ты наблюдала за Тони?

— Нет. За одним столом мы оказались случайно! Он ждал, когда освободится место за столом с высокими ставками. Я уже около месяца ничего для них не делала, лишь платила деньги. Пока Терри… — Элеонор запнулась.

— Пока Терри что?

Элеонор посмотрела на горизонт. В долине зажигались огни, и серые краски неба смешивались с розовыми отсветами неона. Босх не сводил с Элеонор глаз.

— Куиллен приехал ко мне на квартиру после того, как ты освободил меня из полицейского управления. И отвез в тот дом, где ты меня нашел. Он не объяснил зачем, только велел, чтобы я оставалась на месте. Добавил, что никто не пострадает, если я буду делать то, что мне говорят. Я находилась там два дня. А наручники на меня надели в последний вечер. Словно знали, что ты появишься. Вся затея не была похожа на похищение.