Им троим объявили, что они больше не участвуют в расследовании, а являются свидетелями. Расследование возглавил руководивший местным отделением ФБР в Лас-Вегасе специальный агент. Бюро привезло автоприцеп с четырьмя отдельными помещениями для допросов, и агенты снимали показания со свидетелей. Тела еще не убрали, но накрыли желтым пластиком. И яркие пятна создавали четкую картинку для круживших на вертолетах операторов телевидения.
Босх вытягивал из Линделла информацию о том, как обстоят дела. По номерному знаку «кадиллака», в котором Пауэрс прятался не менее четырех часов, ФБР установило хозяина машины. Им оказался человек из Палмдейла, небольшого городка в пустыне к северо-востоку от Лос-Анджелеса. Он уже был на заметке ФБР. Поборник превосходства белых, он два последних Дня независимости организовывал в своем округе антиправительственные марши. Также было известно, что он выразил желание внести средства в фонд защиты обвиняемых в подрыве два года назад здания федерального суда в Оклахома-Сити. Линделл сообщил, что специальный агент в Лас-Вегасе запросил ордер на его арест по обвинению в сговоре с целью совершения убийства. Сговор был очевиден. Багажник «кадиллака» устилал толстый ковер, там же лежали несколько одеял. Запирающую крышку цепь с висячим замком можно было рассоединить изнутри. Пауэрс вел наблюдение сквозь проржавевшие дыры в крыльях и в нужный момент появился с оружием на изготовку.
Взломщик, который в самом деле оказался Мори Поллаком, очень радовался, что имеет возможность отвечать на вопросы агентов, а не лежит под желтым пластиком. Он сообщил, что утром к нему явился Маркс и потребовал надеть спецовку и взять инструмент. Поллак плохо представлял ситуацию, поскольку в лимузине ему ничего не объяснили. Он лишь понял, что женщина сильно напугана.
В банке Вероника Алисо предъявила свидетельство о смерти мужа, завещание и постановление муниципального суда Лас-Вегаса о ее исключительном праве на наследство, в том числе на содержимое банковского сейфа Энтони Алисо. Она заявила банковским служащим, что не нашла ключа от ячейки.
Поллак вскрыл сейф, но он оказался пуст.
— Представляешь? — возмущался Линделл, рассказывая об этом Босху. — Столько усилий и никакого результата! А я-то раскатал губу на два миллиона. Мы, конечно, поделились бы по-братски с полицией Лос-Анджелеса.
— Конечно, — хмыкнул Гарри. — Ты сверялся с регистрацией? Когда он в последний раз открывал ячейку?
— Интересный вопрос. В пятницу, за двенадцать часов до того, как его убили. Видимо, у него было предчувствие. Он сознавал, что его ждет.
— Очевидно.
Босх думал о коробке спичек из «Лас фуэнтес», он нашел его в номере Алисо в «Мираже». Тони не курил, а вот в доме, где выросла Лейла, стояла пепельница. Босх решил: если Алисо опустошил в пятницу свой сейф и заглянул поесть в «Лас фуэнтес», то существовала всего одна причина, почему он принес из ресторана спички в свой номер, — они были кому-то нужны.
— Возникает вопрос: где деньги? — продолжил Линделл. — Они наши, но в том случае, если удастся их отыскать. Старине Джою деньги больше не понадобятся.
Рой покосился на лимузин. Дверца по-прежнему оставалась открытой, и из-под желтого пластика высовывалась нога Маркони. Зеленовато-голубые брюки, черный ботинок, белый носок. Вот и все, что осталось от Джоя Маркса…
— Банковские служащие готовы сотрудничать или на все требуют ордер? — промолвил Босх.
— Подыгрывают. Шеф трясется как лист на ветру. Не каждый день у дверей такое побоище!
— Тогда попроси — пусть посмотрят регистрацию: есть ли у них ячейка в сейфе на имя Гретчен Александер?
— Гретчен Александер? Кто она?
— Лейла.
— Смеешься? Полагаешь, он отдал этой потаскушке два миллиона зеленых, а потом пошел и застрелился?
— Ты проверь, Рой. Дело того стоит.
Линделл направился в банк, а Босх обратился к коллегам:
— Джерри, ты собираешься вернуть свой пистолет? Пока его не уничтожили или не сдали на вечное хранение?
Эдгар обвел печальным взглядом накрытые пластиком тела.
— Мой пистолет? Он теперь проклят. Нет, я не хочу его назад.
— Н-да… — протянул Босх. — Пожалуй, я тоже.
Его вывели из задумчивости, окликнув по имени. Он повернулся — в дверях банка стоял Линделл. Босх подошел к нему.
— Ты попал в точку! У нее есть ячейка в сейфе!
В помещении агенты опрашивали ошарашенных банковских служащих. Рой подвел Босха к конторке, где сидела начальник отделения — женщина лет тридцати с курчавыми каштановыми волосами. Карточка на груди гласила, что ее зовут Джин Коннорс. Линделл взял у нее со стола регистрационную папку и протянул Босху.
— Вот. У нее была ячейка, и она написала на нее доверенность на имя Алисо. Тони открывал ее в ту же пятницу, что и свою, — перед тем как его прищучили. Знаешь, о чем я подумал? Он вынул деньги из своей и положил в ее.
— Не исключено.
Босх разглядывал регистрацию посещений. Записи велись от руки на карточках.
— Теперь надо получить ордер на обыск и вскрыть ячейку, — заявил Линделл. — Воспользуемся услугами Мори, раз он такой покладистый. Найдем деньги, и федеральное правительство разбогатеет. И вы, конечно, возьмете свою долю.
Босх поднял на Роя глаза.
— Вскрыть можно, если найдется основание. Но денег скорее всего там не окажется. — Он показал карточку регистрации посещений. Гретчен Александер открывала ячейку в среду после смерти Алисо.
— Господи! Думаешь, она ее очистила? — воскликнул Линделл.
— Уверен.
— И слиняла? Ты же ее искал.
— Пустилась в бега. Вот и мне пора.
— Уезжаешь?
— Я дал показания. Я свободен, больше меня ничто не держит. Привет, Рой.
— Ну, прощай, Босх.
Гарри уже открывал дверь, когда Линделл догнал его.
— Почему он положил деньги в ее сейф?
— Не знаю, лишь догадываюсь.
— И какова же твоя догадка?
— Алисо любил ее.
— Он?! Такую девицу?
— Всякое случается. Люди убивают друг друга по самым невероятным причинам. Вот и любовь не поддается объяснению — может попасться вот такая девица. А может… какая-нибудь еще.
Линделл кивнул, и Гарри вышел на улицу.
Он и двое его коллег взяли такси, а у здания федеральной службы пересели в свою машину. Босх заявил, что намерен завернуть в домик на севере Лас-Вегаса, где жила Гретчен Александер.
— Шутишь! Неужели рассчитываешь, что она сидит и дожидается нас? — удивился Эдгар.
— Конечно, нет. Мне надо переброситься парой слов с пожилой дамой.
Умудрившись не заблудиться, Босх быстро отыскал дом и подрулил к подъезду.
— Я на минуту. Оставайтесь в машине, — предложил Гарри.
— Я зайду с тобой, — ответила Райдер.
— А я посижу здесь, — произнес Джерри. — Включу кондиционер. Мне первому крутить руль. — Он обошел машину и занял водительское место.
Босх постучал в дверь. Им открыли очень быстро — женщина то ли услышала, то ли увидела машину в окно.
— Это вы? Гретчен не появлялась.
— Знаю, миссис Александер. Я хотел поговорить с вами.
— Со мной? Ради Бога, о чем?
— Вы нас впустите? Здесь очень жарко.
Она посторонилась.
— Здесь тоже не холодно. Я не могу себе позволить ставить регулятор на температуру ниже восьмидесяти.
Босх и Райдер переступили порог и направились в гостиную. Гарри представил Кизмин, гости и хозяйка сели. Гарри устроился на краешке дивана.
— Что случилось? О чем вы хотели со мной побеседовать?
— О матери вашей внучки.
У хозяйки вытянулось лицо. Босх заметил, что Райдер удивлена не меньше миссис Александер.
— О ее матери? Она здесь давно не живет. Даже для приличия не навещала собственного ребенка. Я никогда не считала ее матерью.
— Когда она уехала?
— Много лет назад. Гретчен еще лежала в пеленках. Нацарапала прощальную записку, пожелала счастья и умчалась.
— Куда?
— Понятия не имею и знать не хочу! Бросить такую симпатичную девчушку! Хоть бы позвонила! Попросила прислать фотографию!
— А откуда вы знаете, что она жива?
— Мне это все равно.
Миссис Александер не умела лгать. Она возмущалась и повышала голос.
— Но она же посылала вам деньги, — возразил Босх.
Женщина опустила голову и уставилась в пол. Она давала понять, что догадка Гарри верна.
— Как часто?
— Раз или два в год. Но это нисколько не искупает ее вину.
— Каким образом вы получали деньги?
— По почте наличными. Деньги высылали из Шерман-Оукс. Это название всегда стояло на почтовом штемпеле. Но зачем вам?
— Как фамилия вашей дочери?
— Она родилась от первого мужа. В ту пору я носила фамилию Гилрой. Это и ее фамилия.
— Дженнифер Гилрой, — произнесла Райдер настоящие имя и фамилию Вероники Алисо. Миссис Александер удивленно подняла голову, однако не спросила, откуда Райдер об этом известно.
— Мы назвали ее Дженни, — продолжила она. — Но когда малышка Гретчен осталась у меня на руках, я вышла замуж вторично и поменяла фамилию. И ей дала такую же, чтобы не дразнили в школе. Все считали, что я ее мама. Так было лучше для нее и для меня.
Босх кивнул. Теперь сложилась полная картина. Вероника Алисо — мать Лейлы. Тони Алисо удрал от матери к дочери. Больше не о чем было спрашивать. Босх поблагодарил хозяйку, пропустил Райдер вперед и, когда та отошла на несколько шагов, обратился к миссис Александер:
— Будете разговаривать с Лейлой, то есть с Гретчен, передайте, чтобы не возвращалась домой. Пусть держится отсюда как можно дальше.
— Она никогда сюда не вернется.
Босх постоял пару секунд, глядя на вытертый коврик перед дверью, затем повернулся и зашагал к машине.
Он устроился на заднем сиденье за Эдгаром, а Райдер села рядом с водителем.
— Гарри, как тебе удалось вычислить? — спросила Кизмин.
— Помогли последние слова Вероники. Она сказала: «Отпустите мою дочь». Вот тогда я сообразил. Плюс внешнее сходство. Но раньше я не придал этому значения.
— Ты же ее не видел.
— Видел фотографию.
— О ком вы? — промолвил Эдгар.
— Как ты думаешь, Тони Алисо догадывался, кто она такая?
— Если знал, нам легче понять и легче принять то, что с ним произошло. Не исключено, что он бравировал своей связью перед Вероникой и довел жену до точки.
— А Лейла-через-черточку-Гретчен?
— Наверное, нет. Если бы знала, не выдержала и призналась бы бабушке. Но старая дама, судя по всему, понятия ни о чем не имеет.
— Но если Тони использовал Лейлу, чтобы досадить Веронике, то почему он переложил все свои деньги в ее банковский сейф?
— Он мог использовать Веронику и в то же время любить. Боюсь, теперь мы этого никогда не узнаем. А то, что он переложил деньги в день, когда его убили, вероятно, простое совпадение. Может, решил припрятать их, узнав о проверке налогового управления. Боялся, что налоговики, пронюхав про его миллионы, запретят допуск к ячейке. Но мы не откроем тайны — все умерли.
— Кроме девушки.
Эдгар резко нажал на тормоз и свернул к тротуару. Они остановились напротив клуба «Долли» на Медисон.
— Кто-нибудь мне скажет, что, черт возьми, происходит? — воскликнул Эдгар. — Я трудился, пока вы ходили трепаться, охлаждал машину, а сейчас ломаю голову и не могу понять, в чем дело. Объясните наконец, о чем вы говорите?
Он посмотрел на Босха в зеркальце заднего вида.
— Давай рули! — отозвался тот. — Доберемся до «Фламинго», Киз тебе все объяснит.
Босх вышел из машины и направился через огромное, размером с футбольное поле, казино, мимо игральных автоматов в зал, где играли в покер. Там его обещала ждать Элеонор. Утром она показала банк, куда Тони Алисо водил Гретчен Александер, а потом ее высадили у «Фламинго».
В зале было пять столов. Босх скользнул взглядом по лицам игроков, но Элеонор не заметил. Он обернулся к залу казино, ища ее глазами, и она внезапно возникла рядом.
— Гарри!
— Элеонор, я решил, ты будешь играть.
— Не могла, постоянно думала, как ты там. Все в порядке?
— Нормально. Мы уезжаем.
— Отлично. Лас-Вегас мне больше не нравится.
— Но прежде я намерен заехать в одно место. Мы с тобой об этом говорили. Если ты, конечно, не передумала.
Элеонор улыбнулась и кивнула.
IX
Босх шел по глянцевому линолеуму на шестом этаже Паркер-центра и нарочно при каждом шаге шаркал каблуками по полу. Ему очень хотелось оставить следы на блестящей поверхности. В отдел внутренних расследований вел проход в виде алькова. Там за барьером дежурила секретарша, и Босх попросил ее позвать Частина. Секретарша поинтересовалась, назначено ему или нет, и он ответил, что не имеет обыкновения назначать встречи с такими людьми, как Частин. Секретарша удивилась, но нажала кнопку внутренней связи. Прошептав что-то в микрофон, она прижала к груди аппарат и посмотрела на коробку из-под обуви и папку у Босха в руках.
— Он спрашивает, в чем дело.
— Дело в том, что его расследование против меня развалилось.
Секретарша снова прошептала в трубку, раздался щелчок, и Босха пропустили в дверцу в барьере. Он оказался в помещении отдела внутренних расследований. Несколько детективов сидели за столами. Частин поднялся и произнес:
— Что вас сюда привело, Босх? Вас же отстранили от работы за то, что вы позволили бежать арестованному.
Он сказал это громко, чтобы люди не сомневались, что перед ним виновный.
— Шеф сократил срок отстранения до недели, — ответил Босх. — Я называю это отпуском.
— Я не закрыл ваше дело.
— Вот поэтому я здесь.
Частин сделал жест в сторону комнаты для допросов, где Босх уже успел побывать вместе с Зейном.
— Поговорим там.
— Нет, — возразил Гарри. — Я пришел не разговаривать.
Он бросил папку на стол. Частин остался стоять и не прикоснулся к папке.
— Что это?
— Конец вашего расследования. Откройте.
Частин сел и тяжело вздохнул, давая понять, что вынужден заниматься неприятной и бесполезной работой. Сверху в папке лежала страничка из руководства по применению мер против нарушивших кодекс поведения офицера полиции. Собственно, руководством этот документ являлся лишь для детективов отдела внутренних расследований, а для остальных — сводом наказаний.
Текст касался офицеров, замеченных в связях с преступниками, осужденными или членами групп организованной преступности. Такие отношения строго запрещались и в соответствии с кодексом карались увольнением.
— Босх, с какой стати вы мне это притащили? — усмехнулся Частин. — Неужели сомневаетесь, что у меня весь документ целиком?
Он притворялся, что балагурит, поскольку не догадывался, куда клонит его подследственный, зато прекрасно знал, что коллеги внимательно прислушиваются, хотя делают вид, будто заняты.
— Неужели? В таком случае достаньте и освежите в памяти последнюю строку. Исключение.
Частин взглянул в самый низ странички:
— Здесь сказано, что исключение составляют те, кто способен доказать руководству, что означенные лица состоят с офицером полиции в кровном родстве или связаны брачными узами. Если подобный факт установлен…
— Довольно! — прервал его Босх и вынул из папки листок, чтобы Частин видел, что находилось под ней. — Перед вами свидетельство о браке, выданное в округе Кларк, штат Невада. Оно удостоверяет, что Элеонор Уиш является моей супругой. Если этого недостаточно, далее имеются данные под присягой показания моих коллег, выступивших свидетелями во время бракосочетания. Шафера и подружки невесты.
Частин уставился в документы.
— Вы проиграли. Больше не суйте нос в мою жизнь.
Частин откинулся на спинку стула. Его лицо покраснело, он неловко улыбнулся. Теперь он не сомневался, что его коллеги не только слушают, но и смотрят.
— Вы женились, чтобы уйти от обвинений отдела внутренних расследований?
— Нет! Я женился, потому что люблю этого человека. Вот в каких случаях женятся люди.
Частин покачал головой, взглянул на часы и принялся ворошить бумаги, делая вид, что все происходящее — заминка в его важной работе.
— Нечего ответить? — промолвил Босх. — Ну, пока! — Он собрался уходить, но повернулся к Частину и добавил: — Чуть не забыл. Передайте своему информатору, что дело закрыто.
— Какому информатору, Босх? Вы о чем?
— Я о Фицджералде, или кто там у вас есть из ОБОП.
— Не понимаю…
— Все вы понимаете. Я вас насквозь вижу, Частин. Вы бы никогда в жизни сами не докопались до Элеонор Уиш. А Фицджералд вам скачал информацию. Подкинул материал. Он или кто-нибудь другой, мне без разницы. Можете ему передать, что наш договор потерял силу. Так и скажите. — Босх встряхнул коробку, видео— и аудиокассеты стукнули, но, судя по всему, Частин не догадывался о ее содержимом.
— Непременно скажите, — повторил Босх. — Ну, пока.
Он задержался у столика секретарши и показал ей поднятые вверх большие пальцы. Но в коридоре повернул не налево, к лифтам, а направо, к кабинету шефа. В приемной сидел помощник начальника полиции, лейтенант в форме. Босх поставил коробку из-под обуви на стол.
— Чем могу помочь? Что это? — спросил лейтенант.
— Коробка. А в ней видео— и аудиозаписи, которые хотел посмотреть и послушать шеф. Немедленно.
— Подождите! Шеф знает, в чем дело?
— Передайте, пусть позвонит заместителю Фицджералду. Тот ему все объяснит.
Лейтенант спросил, как его фамилия, но Босх не ответил, проскользнул в двойные двери и двинулся к лифтам. У него стало хорошо на душе. Он не знал, будет ли толк от того, что он передал начальнику полиции записи незаконного прослушивания, но сознавал, что сделал все возможное. Частин доложит Фицджералду о его выходке с коробкой, начальник ОБОП поймет, что это исключительно его инициатива, и не станет преследовать Биллетс и Райдер. Пусть, если желает, гоняется за ним. Но Босх ощущал себя неуязвимым. Теперь у Фицджералда на него ничего не было. Ни у него, ни у кого другого.
X
Это был их первый выход на пляж после того, как два дня они почти не покидали номер. Босху было неуютно в шезлонге. Почему людям нравится сидеть и поджариваться на солнце? Его намазали лосьоном, между пальцев ног набился песок. Элеонор купила ему красные купальные трусы. Босх чувствовал себя в них по-идиотски, ему казалось, что все на него смотрят. Слава Богу, что не узенькие плавки, как на некоторых мужчинах на пляже, хоть за это спасибо.
Гавайи были бесподобны — все необыкновенно красиво. И женщины тоже, особенно Элеонор. Она лежала рядом в шезлонге, закрыв глаза и улыбаясь, в черном купальнике, обнажающем ее загорелые мускулистые бедра.
— Куда смотришь? — спросила Элеонор, не открывая глаз.
— Да так… Может, пойти прогуляться?
— Почитай книгу. Тебе надо расслабиться. Медовый месяц для этого и существует. Любовь, отдых, вкусная еда, хорошая компания.
— Два пункта из четырех мне нравятся.
— А что ты имеешь против еды?
— Против еды ничего.
— Очень смешно. — Элеонор похлопала Гарри по руке. Затем приподнялась и стала наблюдать за искрящейся голубой водой. Вдали над горизонтом возвышался хребет Молокини.
— Как здесь великолепно, Гарри!
— Да.
Они молча смотрели, как бродят у кромки воды люди. Босх подтянул ноги и оперся грудью о колени. Он чувствовал, как солнце греет плечи. По берегу томной походкой шла девушка, и все мужчины поворачивали головы в ее сторону. Высокая и гибкая, длинные волосы с каштановым отливом намокли после купания. Загорелая кожа напоминала медь. В очень открытом купальнике — узкие ленточки и черный матерчатый треугольник. Когда она проходила мимо Босха, он взглянул на нее из-под темных очков. Знакомые черты лица… Он ее узнал.
— Гарри, — шепнула ему Элеонор, — она похожа на танцовщицу. Ту, на фотографии, я видела эту девушку с Тони.
— Лейла.
— Она?
— Я не привык верить в совпадения.
— Сообщишь в ФБР? Деньги скорее всего с ней, здесь.
Девушка удалялась. Со спины казалось, что она совершенно обнаженная. Солнце сверкнуло на стеклах очков, и Босх прищурился. Девушка растворилась в блеске лучей и мареве океана.
— Не стану я никому сообщать, — произнес он.
— Почему?
— Она не совершила ничего противозаконного. Позволила обожателю подарить себе деньги. Это не запрещается. Может, она его любила.
Босх вспомнил последние слова Вероники.
— В конце концов, кто лишился этих миллионов? ФБР? Полицейское управление Лос-Анджелеса? Какой-нибудь жирный старый бандит из пригорода Чикаго с кучкой телохранителей? Забудем. Я не собираюсь никому звонить.
Босх в последний раз посмотрел на Лейлу. Она шла вдоль берега, смотрела на воду, и солнце ласкало ее лицо. Он кивнул ей, но она, конечно, не заметила. Босх закрыл глаза и ощутил, как солнечное тепло проникает под кожу и согревает душу. Элеонор дотронулась до его руки. Гарри улыбнулся. Ему стало хорошо. Он надеялся, что так хорошо ему будет теперь всегда.