Босх похолодел.

— Рейчел…

* * *

Она не остановилась. Нажала на ручку и потянула на себя дверь. Раздался резкий металлический звук, вроде как не от замка даже — мне такого раньше слышать не приходилось. Только тут Рейчел застыла на месте.

— Гарри?

Я шагнул в ее сторону.

— Что там?

— Гарри!

Она с трудом повернулась в тесном коридоре и, прижавшись к деревянной панели, уступила мне место. Я заглянул внутрь — на кровати лежало тело. Мужчина в черной ковбойской шляпе, надвинутой так низко, что лица не видно. В правой руке пистолет. Слева, в районе сердца, след от пулевого ранения.

Вокруг жужжали мухи, откуда-то издали доносился другой, заглушающий их шум.

В глаза бросился валяющийся на полу пучок проводков; похоже, они обработаны химикатами, что делает возгорание возможным в любых условиях, даже под водой.

И провода действительно горели! Горели быстро, огонь уже не остановить. Фута четыре смотанной проволоки лежали на виду, далее она тянулась куда-то под кровать. Рейчел наклонилась и потянула ее на себя.

— Стойте! Только хуже будет! Мы… черт, надо смываться, да побыстрее!

— Нет! Мы должны…

— Нет у нас времени спорить. А ну, живо! Вперед! Бегите!

Я вытолкнул Рейчел в коридор, закрыл собой проем двери, не давая ей вернуться. Начал отступать, не сводя глаз с распростертого на кровати тела. Решив, что теперь-то уж Рейчел сдалась, я повернулся — и она молнией метнулась мимо меня.

— Нужен материал для ДНК! — выкрикнула она и, наклонившись над кроватью, сорвала с головы самоубийцы шляпу. Открылось совершенно бесформенное, посеревшее от разложения лицо. Рейчел отпрянула от кровати и бросилась в коридор.

Мне оставалось лишь восхищаться ею. На полях наверняка остались частицы кожи и волос, по которым можно восстановить ДНК покойника. Подняв руку со шляпой, Рейчел бросилась к выходу. Я посмотрел вниз — огонь уже переместился под кровать.

— Это он? — крикнула она через плечо.

Понятно, кто — он. Человек, который был на яхте у Терри Маккалеба. Бэкус.

— Не знаю! Нет времени! Не останавливайтесь! Вперед! Вперед!

Я выскочил наружу через две секунды после Рейчел. Она уже бежала в сторону скалы «Титаник». Я последовал за ней, но не успел сделать и пяти шагов, как за спиной у меня раздался оглушительный грохот. Уши заложило словно ватой. Меня швырнуло на землю. Я вспомнил, как на военных сборах учили группироваться при падении, и это позволило мне откатиться на несколько лишних ярдов.

Время текло медленно и беспорядочно. Сначала мне казалось, будто я бегу. Затем — что стою на коленях, упираясь руками в землю, с открытыми глазами, стараюсь поднять голову. Какая-то махина на миг заслонила солнце. Я ухитрился бросить взгляд наверх и увидел в тридцати футах над собой остов трейлера. Стены и крыша не пострадали. Казалось, он парит в воздухе. И тут же — с грохотом рушится вниз в десяти ярдах от меня. В землю врезаются острые как бритва куски искореженного металла. Звук раздался такой, будто с фуры на ходу свалились пять автомобилей разом.

Я вновь посмотрел на небо — не падают ли еще какие предметы? Нет, вроде все чисто. Позади меня, там, где только что стоял трейлер, разгорался огонь, поднимались в небо клубы дыма. Не осталось ничего. Взрыв и огонь поглотили все, что можно. Кровать и лежавшее на ней тело исчезли. Бэкус безупречно спланировал свой уход.

Я поднялся на ноги и покачнулся: в голове все еще шумело. Впечатление такое, будто я пробираюсь через тоннель, а с обеих сторон проносятся поезда. Хотелось зажать уши ладонями, но я знал: это ничему не поможет. Шум доносился откуда-то изнутри.

В момент взрыва Рейчел была от меня в каких-то пяти футах, но теперь ее нигде не видно. Пытаясь восстановить равновесие, я с ужасом подумал, не засыпало ли ее обломками сгоревшего трейлера.

Нет, слава Богу. Я обнаружил ее лежащей в грязи, засыпанной камнями, слева от этих самых обломков-останков. Рядом — как знак смерти — валялась черная шляпа. Я поспешно заковылял в ту сторону.

— Рейчел?

Я опустился на колени и, поначалу не прикасаясь, осмотрел ее. Рейчел лежала лицом вниз, с рассыпавшимися волосами, что мешало заглянуть ей в глаза. Бережно переворачивая ее, я вдруг вспомнил дочь — вот именно так, бывало, мягко отводил ее локоны. Только тут я заметил кровь на тыльной стороне ладони — должно быть, ранение. Ладно, это терпит, после разберемся.

— Рейчел?

Дышит она или нет? Похоже, чувства мои отключались одно за другим — эффект домино. Вслед за слухом ослабели, по крайней мере на время, все остальные. Я мягко потрепал ее по щеке:

— Ну же, Рейчел, поднимайтесь.

Поднимать ее мне не хотелось — вдруг ей станет только хуже! Я снова прикоснулся к ее щеке, затем положил руку на спину, надеясь уловить дыхание, — опять будто поглаживал по спине дочь.

Все без толку. Я приложил ухо к ее спине, но, учитывая мое собственное состояние, это было смехотворно. Инстинкт опережает разум. Решив, что выбора у меня нет, я уже принялся было приподнимать ее, как пальцы на ее правой руке шевельнулись и тут же сжались в кулак.

Рейчел внезапно оторвала голову от земли и застонала. Застонала громко, отчетливо.

— Как вы, Рейчел?

— Я… я… там в трейлере остались улики… Они нам необходимы!..

— Нет больше трейлера, Рейчел. Сгорел.

Она попыталась сесть. При виде дымящихся останков того, что было трейлером, глаза у нее округлились. Я сразу заметил, что зрачки у Рейчел расширены. Не иначе сотрясение мозга.

— Что же вы наделали! — осуждающе воскликнула она.

— Я-то тут при чем? Эта штука должна была взлететь на воздух. Стоило вам открыть дверь в спальню, как…

— О Боже.

Рейчел затрясла головой, словно скидывая петлю, сдавливающую шею. Тут она заметила черную шляпу.

— А это что такое?

— Она была на нем. Вы ее прихватили с собой.

— ДНК?

— Надеюсь, хотя не уверен, что материала хватит.

Рейчел посмотрела на догорающую кровать. Это было совсем близко, я чувствовал жар огня. Но мне казалось, ей не стоит двигаться.

— Слушайте, Рейчел, отчего бы вам не полежать? По-моему, у вас сотрясение мозга. Не исключены и другие повреждения.

— Хорошая мысль.

Она легла на спину, посмотрела на небо. Решив, что это неплохое положение, я последовал ее примеру. Мы словно нежились на пляже. Будь это ночь, могли бы пересчитывать звезды.

* * *

Я почувствовал приближение вертолетов раньше, чем услышал гул двигателей. В груди у меня что-то оборвалось, я поднял взгляд на южное небо и увидел, что над скалой «Титаник» зависли две военные машины. Я поднял руку и слабо помахал им.

34

— Ну так что там, черт подери, случилось?

Специальный агент Рэндел Алперт едва сдерживался, лицо его побагровело от ярости. Он встречал своих людей в Неллисе, прямо в ангаре, рядом с площадкой, где только что приземлился вертолет. Опытный политикан, он понимал, что самому ему на месте происшествия лучше не показываться. Любой ценой следовало быть подальше от взрыва в пустыне, эхо которого вполне может докатиться до Вашингтона.

Рейчел Уоллинг и Черри Дей стояли в огромном ангаре, готовясь встретить начальственный гнев. Рейчел не ответила на прозвучавший вопрос, полагая, что это лишь начало длинной тирады. Да и вообще реакции ее были сейчас замедленны, в голове все еще шумело.

— Агент Уоллинг!

— Он подложил в трейлер взрывчатку, — заговорила Черри Дей. — Знал, что…

— Я не к вам обращаюсь! — прорычал Алперт. — Я хочу, чтобы агент Уоллинг внятно объяснила мне, почему она позволила себе ослушаться приказа, и каким образом там все разлетелось на куски, к чертовой матери, и как нам теперь разбираться.

Рейчел бессильно всплеснула руками, словно давая понять: повлиять на случившееся было не в ее силах.

— Мы собирались дождаться экспертов, — начала она. — Как и велела агент Дей. Но когда подошли к тому месту, почувствовали какой-то запах, вроде трупного. Но нам показалось, что внутри есть кто-то еще, может, живой. Раненый!

— Каким это, интересно, образом трупный запах навел вас на такую мысль?

— Босху почудился какой-то звук.

— А, ну да, конечно, крик о помощи.

— Да нет, он действительно что-то услышал! Скорее всего шум ветра. Сифонило там прилично. Да и окна были открыты. Так что, может, рама заскрипела.

— Ну а вы? Вы тоже что-то услышали?

— Я — нет. Ничего.

Алперт перевел взгляд с Рейчел на Черри и обратно. У Рейчел появилось ощущение, будто ее прожгли насквозь. Но она была уверена, что придумала все удачно, поэтому глаз не отвела. Они с Босхом отлично рассчитали. До Босха ФБР не добраться. Да и ей Алперт ничего не сделает, если держаться выдвинутой версии. Пусть беснуется, пусть хоть кипятком писает, — с нее как с гуся вода.

— Знаете, в чем слабость вашего рассказа? В его первом слове. «Мы». Вы говорите — «мы». А никаких «мы» нет. Вам было поручено присматривать за Босхом. Присматривать, а не участвовать в его расследовании. Не садиться к нему в машину и ехать куда-то. Не допрашивать вместе с ним свидетелей, не заходить вместе с ним в трейлер.

— Все это я понимаю, но решила, что с учетом сложившихся обстоятельств будет полезно объединить наши усилия и собранную информацию. Откровенно говоря, агент Алперт, именно Босх вывел нас на это место. Если бы не он, мы сейчас знали бы намного меньше, чем знаем.

— Что за детские игры, агент Уоллинг? Мы ведь в любом случае там бы оказались.

— Это я тоже понимаю. Но когда? А время — важный фактор. Вы сами говорили это на утреннем совещании. Шеф должен появиться перед камерами, и я сочла: надо бы ускорить события, чтобы у него был максимум информации.

— Об этом пока можете забыть. Сейчас еще ничего не ясно. Шеф отложил пресс-конференцию и дал нам время до утра разобраться и доложить обстановку.

Черри Дей откашлялась и вновь отважилась вмешаться.

— Это нереально, — сказала она. — Там работы на несколько недель, и то не факт, что установим личность погибшего и причины смерти. Хорошо еще, что агент Уоллинг успела взять образцы кожи, это позволит провести анализ на ДНК и сбережет массу времени. Однако же беда в том, что сравнивать не с чем и…

— У вас что, со слухом плохо? — перебил Алперт. — О каких неделях вы говорите? В нашем распоряжении меньше двадцати четырех часов.

Он отвернулся и, скрестив на груди руки, замер в позе единственного на планете тайного агента, осознающего все бремя лежащей на нем ответственности.

— Что ж, в таком случае возвращаемся, — предложила Рейчел. — Может, среди обломков и найдем что-нибудь…

— Ни в коем случае! — взревел Алперт, круто поворачиваясь к ним. — Уж вам-то вовсе нечего там делать, агент Уоллинг. Вы свое и так уже сделали.

— Я знаю Бэкуса, знаю детали расследования. Мне надо там быть.

— Тут я решаю, кому и чем заниматься. Возвращайтесь в офис и пишите отчет о своих художествах. Завтра в восемь утра он должен быть у меня на столе. Не забудьте составить подробный перечень того, что увидели в трейлере.

Алперт выждал несколько секунд, ожидая возражений. Их не последовало. Рейчел молча кивнула, и это, казалось, вполне его удовлетворило.

— Так, — продолжил Алперт, — теперь о прессе. Надо бы придумать, как не сказать лишнего и не подставить шефа.

— А что придумывать-то? — пожала плечами Черри. — Объявите просто, что пресс-конференция переносится на завтра, вот и весь разговор.

— Не пойдет. Какое-то объяснение потребуется.

— Только имя Бэкуса не называйте, — посоветовала Рейчел. — Скажите, мол, агенты собирались задать несколько вопросов об исчезнувших людях человеку по имени Томас Уоллинг. Но Уоллинг заминировал свой трейлер, и едва наши люди оказались на месте, как он взлетел на воздух.

Алперт кивнул. Идея ему явно понравилась.

— А как насчет Босха?

— Я бы не стала его упоминать. Влиять на него мы не в состоянии. Я не поручусь, что, если к нему пристанет какой-нибудь журналист, он все не выложит.

— Теперь о трупе. Говорим всем, что это Уоллинг?

— Говорим, что не знаем, потому что действительно не знаем. Личность погибшего устанавливается и все такое прочее. Этого будет достаточно.

— Да, но если репортеры пойдут по публичным домам, все всплывет.

— Не пойдут. С чего бы? Мы ведь никому ничего не рассказывали.

— Да, между прочим, а что там с Босхом?

— Я сняла показания и опустила его восвояси, — ответила Дей. — Он на моих глазах отправился в Лас-Вегас.

— Болтать не будет?

Дей посмотрела на Рейчел, потом вновь повернулась к Алперту:

— Я бы так сказала: сам собеседников искать не станет. А коль скоро мы его упоминать не намерены, то на него вряд ли выйдут.

Алперт мотнул головой и, запустив руку в карман пиджака, извлек мобильник.

— Как закончим, надо будет сразу позвонить в Вашингтон. А теперь вопрос на засыпку: в трейлере был Бэкус?

Рейчел заколебалась.

— В настоящий момент с уверенностью ответить на этот вопрос невозможно, — сказала Дей. — Если вы хотите спросить, стоит ли докладывать шефу, что это был он, то мой совет: нет, не стоит. В трейлере мог оказаться кто угодно. Единственное, о чем можно сказать определенно: это одиннадцатая жертва, и не исключено, что мы так никогда и не узнаем ее имя. Просто некто зашедший в местный публичный дом и, на свое несчастье, встретивший Бэкуса.

Алперт посмотрел на Рейчел: а вы, мол, что скажете?

— Провод.

— Что — провод?

— Слишком длинный. Думаю, он хотел, чтобы я увидела тело, но — издали. И чтобы успела уйти.

— Ну и что из этого следует?

— На голове у жертвы была черная ковбойская шляпа. И на мужчине, который летел со мной одним рейсом из Рапид-Сити, тоже была черная ковбойская шляпа.

— Слушайте, вы же летели из Южной Дакоты. Да там каждый носит такую шляпу.

— Да, но не каждый наденет ее в самолет. По-моему, все это части одного плана. Открытка в баре, провод, фотографии в трейлере, черная шляпа. Бэкус дал мне время убраться и поведать миру, что он мертв.

Алперт молча смотрел на мобильник.

— Мы слишком многого еще не знаем, Рэндел, — заметила Дей.

Тот сунул телефон обратно в карман пиджака.

— Ладно. Агент Дей, вы на машине?

— Да.

— В таком случае берите агента Уоллинг и езжайте в управление.

Они уже уходили, когда Алперт бросил на Рейчел прощальный взгляд и, прищурившись, сказал:

— Завтра в восемь, агент Уоллинг, не забудьте.

— В восемь, — откликнулась Рейчел.

35

К моему удивлению, Элеонор Уиш сразу открыла дверь и, отступив в сторону, пригласила войти.

— Только не надо так смотреть на меня, Гарри, — сказала она. — Судя по всему, ты считаешь, что я здесь вообще не появляюсь и девочка всегда сидит с Марисоль. Но это не так. Обычно я работаю три-четыре дня в неделю.

В знак капитуляции я поднял руки, и она увидела, что правая ладонь у меня забинтована.

— Что это?

— Порезался.

— Обо что?

— А-а, длинная история.

— В пустыне, наверное?

Я кивнул.

— Так я и знала. А на саксофоне играть не мешает?

Оказавшись отставником, я в прошлом году начал брать уроки игры на саксофоне у бывшего джазмена, с которым познакомился, расследуя какое-то дело. Однажды вечером, когда мы с Элеонор оба были в хорошем настроении, я достал инструмент и сыграл ей мелодию под названием «Лолабай». Ей понравилось.

— Да я и так не играю в последнее время.

Мне не хотелось говорить, что наставник мой умер, а вместе с ним на какое-то время из моей жизни ушла и музыка.

— Учитель посоветовал мне перейти с тенора на тремоло.

Мы оба улыбнулись моему неловкому и в общем-то бессмысленному каламбуру и оставили эту тему. Следом за Элеонор я прошел на кухню, стол в которой напоминал скорее покрытый сукном столик для игры в покер, разве что пятна от пролитого молока — след присутствия Мэдди — указывали на его природу. Похоже, непосредственно перед моим приходом Элеонор раздавала карты на шестерых — тренировалась. Она села и принялась собирать колоду.

— Не надо, не надо, совсем не хочу тебе мешать, — остановил я. — Зашел просто с Мэдди перед сном повидаться, а после и уложить. Она где?

— С Марисоль, в ванной. Но я сама сегодня собиралась ее уложить, а то меня не было три дня подряд.

— Ладно. Тогда просто поцелую на ночь. И сразу — домой.

— А-а, тогда уступаю очередь. Я тут новую книжку ей купила, вон, на холодильнике лежит. Почитаешь?

— Нет-нет, не буду тебе мешать. Но повидаться все-таки надо, а то теперь уж и не знаю, когда снова появлюсь.

— Что, все то же расследование?

— Да нет, сегодня вроде закончилось.

— По телевидению почти ничего не говорили, в чем там дело-то?

— Длинная история.

И у меня не было никакого желания ее пересказывать. Я подошел к холодильнику: что за книгу Элеонор собирается почитать девочке? «Великий день Билли», на обложке — обезьяна на олимпийском подиуме. На шее у нее — золотая медаль. Серебряная — у льва, бронзовая — у слона.

— Ну, что надумал, возвращаешься на службу?

Я собирался уже открыть книгу, но отложил и посмотрел на Элеонор:

— Окончательно еще не решил, но похоже на то.

Она кивнула, мол, все ясно, так и думала.

— Какие-нибудь мысли на этот счет?

— Да нет, поступай, как считаешь нужным.

Интересно, почему, когда тебе говорят именно то, что ты хотел бы услышать, всегда начинаешь в чем-то подозревать собеседника, сомневаешься в искренности его слов. На самом ли деле Элеонор хочет, чтобы я поступал, как считаю нужным? Или, говоря так, втайне хочет моего провала?

Не успел я решить эту дилемму, как на пороге появилась дочь. На ней была оранжево-голубая полосатая пижама, влажные волосы собраны на затылке.

— Вот и ваша малышка, — объявила она.

Мы с Элеонор дружно заулыбались и одновременно распахнули объятия. Мэдди начала с матери, и это, в общем, понятно. Только все равно оказываешься в положении человека, который протягивает руку, а ее не замечают или просто не хотят пожать. Я отступил на шаг, но Элеонор почти сразу пришла мне на выручку.

— Ступай обними папу.

Мэдди подошла ко мне, и я поднял ее на руки. Весит она не больше сорока фунтов. Забавно — держишь на весу главную в жизни ценность. Девочка прижалась влажными волосами к моей груди. Рубашка разом намокла, но мне было наплевать. Подумаешь, великое дело.

— Ну, ты как, малыш?

— Все хорошо. А я сегодня тебя нарисовала.

— Правда? Можно посмотреть?

— Опусти меня.

Я сделал, как велено, и Мэдди убежала в детскую, оставляя на кафельном полу мокрые следы. Я с улыбкой посмотрел на Элеонор. Нам обоим была известна одна вещь. Не важно, как складываются наши отношения, дочь всегда будет с нами, и это — главное.

Послышался приближающийся стук детских пяток, и на кухне появилась Мэдди. В высоко поднятых руках она держала лист бумаги, похожий на воздушного змея. Я взял его и принялся рассматривать. На рисунке был изображен темноглазый мужчина с усами. Ладони у него были выставлены вперед, в одной зажат пистолет. На оборотной стороне листа обнаружилась еще одна картинка — тоже мужчина, только нарисованный пронзительно-красной краской и с устрашающе-черными острыми бровями, что, видимо, должно было свидетельствовать: плохой дядя.

Я опустился рядом с дочерью на колени, приглашая ее рассмотреть рисунок вместе.

— Так этот, с пистолетом, и есть я?

— Ну да, потому что раньше ты был полицейским.

— Ясно. А этот страшный дядя — кто он?

— А это мистер Демон. — Она ткнула ему в физиономию крохотным пальчиком.

Я улыбнулся.

— А кто такой этот мистер Демон?

— Бандит. Мама говорит, что ты воюешь с бандитами, а этот — у них главный.