— Повторите, сэр… Я уверен, это не предел.
Норман так не считал, но все же попробовал. Тут в комнату зашел другой медик.
— Вот его данные, — сказал он, протягивая лист бумаги.
— Барнс видел? — спросил первый.
— Да. Он сказал: все нормально, и просил продолжать.
— О'кэй… Он босс, — первый медик снова повернулся к Норману. Попробуйте сделать более глубокий вздох, док… если вас не затруднит.
* * *
К лбу и подбородку прикоснулся холодный кронциркуль, голову обтянула лента — измерялось расстояние от ушей до подбородка.
— Для чего это? — спросил Норман.
— Чтобы подогнать вам шлем, сэр.
— И я должен буду его надеть?
— Разумеется, сэр.
* * *
На ужин подали сыр с макаронами. Сняв пробу, Норман отодвинул тарелку.
— Семнадцать часов, сэр, пора на лекцию, — сказал появившийся в дверях медик.
— Я никуда не пойду, пока вы наконец не объясните, какого черта надо мной измывались!
— Так предписывают инструкции, сэр.
— А почему меня нет в графике?
— Простите, сэр? А-а, вот вы о чем… Вы несколько тяжеловаты, чем предусматривает таблица размеров, сэр.
— Есть проблемы с моим весом?
— Уже нет, сэр.
— А другие тесты, что они показали?
— Сэр, у вас очень хорошее здоровье для вашего возраста и образа жизни.
— А что с погружением? — спросил Норман, надеясь, что его не допустят.
— С погружением? Я поговорил с капитаном Барнсом. Никаких проблем…
Вам туда, сэр.
* * *
Остальные уже сидели в комнате и пили кофе. Норман понял, как рад их видеть, и плюхнулся в кресло рядом с Гарри.
— Ты проходил этот проклятый осмотр?
— Еще вчера, — ответил Гарри.
— Они втыкали такую здоровенную иглу! — пожаловался Норман.
— В самом деле? Мне они такое не делали.
— А дышать с закрытым носом?
— И этого тоже, — сказал Гарри. — Похоже, ты прошел особую обработку.
Норман думал то же самое — и это ему ужасно не нравилось. Он вдруг почувствовал невероятную слабость.
— Ол райт, парни, время не ждет, — сказал шустрый мужчина, тут же выключив свет.
Норман даже не успел разглядеть его толком. Для него существовал только голос во мраке.
— Вы уже догадались, что это закон Дальтона, управляющий давлением смешанных газов, изображенный в алгебраической форме…
Появилось первое изображение.
«PP<а> = P<об> X(%) Vол<a>»
— Рассмотрим вычисление частного давления в идеальной атмосфере которое мы потребляем в данном случае, — для Нормана эти слова звучали китайской грамотой — он пытался вникать в суть, но пока продолжались графики и бубнил голос, его веки слипались и он дремал, — …при переходе в подводный модуль вы будете иметь тридцать три атмосферы… именно в этот момент вы переходите на экзот-газ, так как при давлении свыше восемнадцати атмосфер обычный воздух становится крайне опасным.
Норман перестал вслушиваться — жить без этих технических деталей куда спокойней. И он снова задремал выхватывая лишь обрывки фраз.
— …так как кислород токсичен, если углекислый газ превышает семь атмосфер…
— …азотный наркоз — здесь азот работает, как анестезирующее, происходит в экзот-атмосфере в случае, если парциальное давление превышает полторы атмосферы…
— …особое предпочтение придается открытой циркуляции, но вы будете иметь полузакрытую — с инспирированным колебанием от 608 до 760 миллиметров…
Норман снова задремал, а когда открыл глаза, все уже расходились по каютам.
— Я что-нибудь упустил? — спросил Норман у Гарри.
— Так, сущие пустяки, — тот пожал плечами. — Про всякие медикаменты.
Когда Норман добрался до своей каюты и рухнул в постель, светящиеся стенные часы показывали одиннадцать ночи. Еще девять часов, подумал он, и я начну спускаться.
Затем он заснул.
ЧАСТЬ ВТОРАЯБЕЗДНА
Глава 7
СПУСК
Мини-подлодка «Харон-V», установленная на плавучей платформе, покачивалась на поверхности. Ярко-желтая, в утреннем свете, она напоминала детскую игрушку, плавающую на большом барабане.
Норман вылез из надувного «Зодиака» на платформу и пожал руку молодому, не больше восемнадцати лет, пилоту.
— Вы готовы, сэр? — спросил пилот.
— Да, — ответил Норман. Он был готов, как всегда.
Вблизи «Харон-V» уже не походил на игрушку. Он был невероятно массивный и мощный. Норман посмотрел на большие болты, скрепляющие изогнутый акриловый иллюминатор, и потрогал их руками. Пилот улыбнулся.
— Качаете шины, сэр?
— Нет, я вам доверяю.
— Вот по этому трапу, сэр.
Норман вскарабкался по узким скобам на верх лодки и увидел открытый круглый люк. Он заколебался.
— Сядьте на край, просуньте ноги, затем спускайтесь, — посоветовал пилот. — Сожмите плечи и впихните ваш… так, сэр.
Изгибаясь, Норман пролез внутрь, где было так тесно, что он не мог выпрямиться — аппарат был нашпигован циферблатами и механизмами. Внутри уже ждал Тед, радуясь как ребенок.
— Это ли не фантастика! — воскликнул он. Норман завидовал его беспечному энтузиазму. Сам он чувствовал себя стесненно и немного нервничал. За ним влез пилот, лязгнул тяжелым люком и поинтересовался:
— Все в порядке? — Они кивнули.
— Извините, но большую часть спуска вам придется лицезреть мой зад, пилот оглянулся. — Начнем, пожалуй. Моцарт пойдет? — он вставил кассету и улыбнулся. — Погружение займет тринадцать минут, и музыка скрасит наше путешествие… Если вам не нравится Моцарт, могу предложить что-нибудь другое.
— Моцарт — это прекрасно, — сказал Норман.
— Просто великолепно, — подтвердил Тед. — Это возвышенно!
— Чудесно, джентльмены.
Субмарина качнулась, засвистело радио. Пилот что-то сказал в головной микрофон — в иллюминаторе показался аквалангист и махнул рукой. Послышался всплеск, и они начали погружаться.
— Как видите, джентльмены, платформа опускается, — пояснил пилот. Аппарат не может устойчиво держаться на поверхности, и мы погружаемся вместе с платформой… с которой сойдем на глубине сто футов.
Они видели стоящего на платформе аквалангиста — вода дошла до его пояса, потом захлестнула иллюминатор. Из акваланга потянулась цепочка пузырей.
— Мы под водой, — сказал пилот, регулируя клапаны над изголовьем послышался пронзительный свист воздуха и бульканье пузырей. Свет, проникающий через иллюминатор, стал возвышенно-голубым.
— Какая красота! — восхитился Тед.
— Сейчас мы сойдем с носителя, — объявил пилот.
Заурчали моторы и подводный аппарат двинулся с места. Аквалангист куда-то пропал и теперь в иллюминатор не было видно ничего, кроме толщи синей воды. Пилот включил Моцарта.
— Расслабьтесь, джентльмены, — сказал он. — Скорость погружения восемьдесят футов в минуту.
Норман слышал гул электромоторов, но не чувствовал никаких признаков движения; только становилось все темнее и темнее.
— Знаешь, нам очень повезло, — сказал Тед. — Во многих районах Тихий океан настолько глубок, что мы никогда не смогли бы спуститься лично, — и он объяснил, что просторы Тихого океана, покрывающего половину поверхности Земли, имеют среднюю глубину две мили. — И лишь в немногих местах она меньше. Относительно небольшой прямоугольник между Самоа, Новой Зеландией, Австралией и Новой Гвинеей — это великая равнина, сродни Западно-американской — если не считать, что она находится на средней глубине две тысячи футов. И мы садимся…
Тед болтал без умолку — он нервничал? Норман не знал, но его собственное сердце работало на повышенных оборотах. Снаружи царил мрак лишь светилась зеленая панель управления, да в красных огнях внутреннего освещения мерцало лицо пилота. Погружение продолжалось.
— Четыреста футов, — подводный аппарат покачнулся. — Река.
— Какая река? — удивился Норман.
— Сэр, мы вышли в поток иной температуры и солености, это словно бы река в океане, — пояснил пилот. — По традиции здесь мы останавливаемся и плывем по течению.
— Ах, да… старая традиция. — Тед начал рыться в карманах. Найдя десятидолларовый банкнот, он протянул его пилоту и, в ответ на недоуменный взгляд Нормана, пояснил. — Принято платить за проезд, это принесет удачу.
— Ну что же, — сказал Норман. Он пошарил в своем кармане и нашел пятидолларовый банкнот, затем, немного поразмыслив, достал взамен двадцатидолларовый.
— Спасибо, джентльмены, счастливого пребывания на дне, — и пилот снова включил моторы. Погружение продолжалось.
— Пятьсот футов… полпути уже миновали, — субмарина заскрипела, послышались какие-то хлопки. Норман вздрогнул.
— Обычная смена давления, — успокоил пилот. — Никаких проблем.
— Угу, — сказал Норман, вытирая пот рукавом. Ему казалось, что субмарина стала меньше, стены приблизились.
— Если мне не изменяет память, этот регион называется Лау-бассейном, — сказал Тед.
— Да, сэр, бассейн Лау.
— Это плато между двумя подводными скалами в Южных Фиджи, кряжем Лау на западе и Тонга на востоке.
Норман взглянул на пульт управления, который был подозрительно влажным. Чтобы прочитать показания циферблатов, пилот протирал их тряпкой.
Течь? — подумал Норман. — Нет… обычная конденсация… Внутри становилось все холоднее… Спокойно! — сказал он сам себе.
— Восемьсот футов, — объявил пилот. Снаружи было совершенно темно.
— Классно, — сказал Тед. — Норман, ты никогда не спускался?
— Нет.
— Я тоже, — сознался Тед. — Это так замечательно!
Норман пожелал, чтобы он заткнулся.
— Знаешь, — продолжал Тед, — когда мы проникнем в звездолет и вступим в контакт — это будет величайший момент в истории Земли… Я даже не знаю, что нам сказать.
— Сказать?
— Ну, знаешь, у порога, перед видеокамерами.
— Там будут камеры?
— Уверен, учитывая всю важность момента… Нам надо будет сказать какую-нибудь вечную фразу. Я думаю: «Это важный момент в истории человечества».
— «Важный момент»? — Норман нахмурился.
— Ты прав, это неуклюже, — сказал Тед. — Быть может, «переломный момент»?
Норман покачал головой.
— А как насчет «перекрестка эволюции разумных рас»?
— Разве у эволюции может быть перекресток?
— А почему бы и нет? — сказал Тед.
— Перекресток это пересечение дорог… Эволюция — дорога? Полагаю, это не так, она же не прямая.
— Ты слишком буквален.
— Готовьтесь, — сказал пилот. — Девятьсот футов.
Погружение замедлилось, они услышали прерывистое зудение сонара.
— «Новый виток эволюции»? — предложил Тед.
— Годится… Ты думаешь, это действительно так?
— А как же иначе? — удивился Тед.
— А если внутри звездолета не окажется ничего, кроме кучи ржавого хлама?
— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал Тед.
— Девятьсот пятьдесят, включаю прожектор, — сказал пилот.
Они увидели белые пятна. Пилот пояснил, что это взвешенные частицы.
— Визуальный контакт, вижу дно.
— Дайте взглянуть, — попросил Тед. Пилот наклонился, и Норман увидел тусклую безжизненную плоскость — ускользающую за освещение и растворяющуюся в темноте.
— Боюсь, здесь мало что можно увидеть, — сказал пилот.
— Удивительно мрачное зрелище, — сказал Тед без следов разочарования.
— Я ожидал встретить больше жизни.
— Здесь слишком холодно. Температура воды, м-м… тридцать шесть по Фаренгейту.
— Почти ледяная.
— Да, сэр. Давайте поищем ваш новый дом… — перед иллюминатором взметнулись грязевые осадки; субмарина развернулась и поплыла над дном.
Несколько минут они видели только серый ландшафт, затем появились огни.
— Нам туда.
Множество подводных огней, образующих прямоугольник.
— Это решетка, — пояснил пилот. Субмарина поднялась и плавно скользнула над растянувшейся на полмили решеткой. Затем они увидели водолазов, которые помахали проплывающей субмарине. Пилот просигналил гудком.
— Они услышат?
— Несомненно, ведь вода хороший проводник.
— Боже мой! — сказал Тед. Прямо по курсу возвышался гигантский титановый стабилизатор — Норман совсем не ожидал таких размеров. Субмарина свернула влево и почти с минуту стабилизатор полностью заслонял обзор.
Тускло-серый металл, совершенно нетронутый, за исключением белых пятен морских наростов.
— И никаких следов коррозии, — заметил Тед.
— Да, сэр, — сказал пилот. — Специалисты считают, что это из-за металлопластика, но я не думаю, что они в этом уверены.
Когда они миновали стабилизатор, субмарина снова развернулась и впереди появились огни, расположенные вертикальными рядами. Норман увидел желтый цилиндр с иллюминаторами и низкий металлический купол.
— Слева ГД-7, подводный дом водолазов, — сказал пилот. — Он очень утилитарный. Вам, парни, в ГД-8, который, уж поверьте на слово, намного комфортабельней, — он развернул субмарину вправо и появились другие огни.
Когда они приблизились, Норман насчитал пять цилиндров — вертикальных и горизонтальных, соединенных в единый комплекс.
— Вот ваше пристанище, джентльмены, — сказал пилот. — Через минуту состыкуемся.
* * *
Металл лязгнул о металл и моторы умолкли — в наступившей тишине послышался свист воздуха. Пилот встал с места и открыл люк. Внутрь залетел неожиданно холодный воздух.
— Шлюз открыт, джентльмены, — сказал пилот, отступив в сторону.
Норман выглянул наружу и увидел скопление красных огней. Он вылез из «Харона» в стальной цилиндр приблизительно восьми футов в диаметре вокруг торчали поручни, узкие металлические выступы. Над головой горели яркие лампы — хотя, похоже, грели они не слишком сильно.
На противоположный выступ уселся выбравшийся из субмарины Тед — здесь было так тесно, что их колени почти соприкасались. Люк захлопнулся, закрутилось колесо… Они услышали «кланкк», когда субмарина расстыковалась, и «вирррр» моторов, когда она отплыла. Потом все стихло.
— Что дальше? — спросил Норман.
— Герметизация, — пояснил Тед. — Они поменяют воздух на экзот-газ.
Здесь мы не можем дышать земным воздухом.
— Почему? — удивился Норман.
Сейчас, глядя на холодные стальные стены, он пожалел, что спал на лекции.
— Потому что атмосфера Земли смертельна, — сказал Тед. — Ты даже не представляешь, но кислород находится в той же химической группе, что и хлор со фтором… а фтористоводородная кислота самая едкая из всех известных кислот… Коррозийное свойство кислорода — заставляющее буреть недоеденное яблоко или ржаветь железо — невероятно разрушительно для человеческого организма. Под высоким давлением, кислород становится очень токсичным газом, и, при долгом воздействии, неизбежен смертельный исход.
Поэтому сейчас содержание кислорода снизится. Если на поверхности ты вздыхал двадцать один процент, здесь будет только два, но ты не заметишь никакой разницы.
— Начинаем герметизацию, — послышался чей-то голос.
— Кто это? — спросил Норман.
— Барнс, — ответил голос, который совсем не походил на голос Барнса и звучал как-то неестественно.
— Это из репродуктора, — сказал Тед каким-то чудным голосом, и рассмеялся. — Они пустили гелий.
— Ты говоришь, как Дональд Дак, — сказал Норман и засмеялся. Он и сам пищал, как Диснеевский персонаж.
— Говори за себя, Микки, — пискнул Тед.
— Я аккккуратттный… я делллаю пудддинг, — сказал Норман. Оба веселились, слыша собственные голоса.
— Кончай балдеж, парни, — сказал Барнс. — Шутки в сторону.
— Да, кэп, — сказал Тед, но его голос стал таким невнятным, что они снова заржали. Их жестяные голоса походили на звуки школьниц, шалящих в стальной трубе — гелий сделал голоса высокими и писклявыми. Но имелся и другой эффект.
— Холодно? — спросил Барнс.
Они и в самом деле продрогли… Норман видел, как дрожит Тед и чувствовал, что его собственные ноги покрываются гусиной кожей. Словно бы их пронизывал ветер — вот только никакого ветра здесь не было — их охлаждал гелий.
Тед что-то сказал, но Норман уже был не в состоянии разбирать его тонкий писк.
— Пищите, как пара крыс, — с удовлетворением отметил Барнс.
Тед покосился на репродуктор и что-то пискнул.
— Переговорники под сиденьем, — сказал Барнс.
Норман открыл металлический сундучок — металл заскрипел, точно мел по школьной доске. Внутри лежали два черных пластиковых пакета с ремешками для шеи.
— Наденьте. Подушка должна находиться у основания горла.
— О'кэй, — сказал Тед и удивился. Его голос звучал несколько грубовато, но все же нормально.
— Эти штуки изменяют частоты голосовой связки, — предположил Норман.
— Не надо было хлопать ушами, — сказал Барнс. — Они делают именно это и здесь вы будете носить их постоянно — по крайней мере, если хотите, чтобы вас понимали… Замерзли?
— Да, — подтвердил Тед.
— Ну ладно, держитесь… вы почти адаптировались.
Со свистом раскрылась боковая дверь и в проеме показался Барнс с двумя легкими комбинезонами, перекинутыми через плечо.
— Добро пожаловать в ГД-8, — сказал он.
Глава 8
ГД-8
— Сейчас все в сборе и у нас есть немного времени, прежде чем мы откроем вход в звездолет, — сказал Барнс.
— Вы готовы открыть вход? — переспросил Тед. — Удивительно, я только что говорил об этом с Норманом. Первый контакт — это большая ответственность и мы должны подготовить спич.
— Еще будет время обсудить этот вопрос, — сказал Барнс, как-то странно взглянув на Теда. — Сначала я покажу станцию, — и он объяснил, что подводная станция ГД-8 состоит из пяти цилиндров: A, B, C, D и E.
— Цилиндр A — это шлюз, где мы сейчас находимся, — он провел их в смежную раздевалку. Со стен свисали пустые скафандры, в нишах лежали уже знакомые Норману водолазные шлемы сделанные из прочного пластика. На одном из них он прочитал трафаретную надпись: «ДЖОНСОН».
— Мы будем их носить? — спросил Норман.
— Конечно, — подтвердил Барнс.
— И, значит, выйдем наружу?
— Со временем…
Он предложил надеть голубые полиэстеровые комбинезоны. Тед нахмурился.
— Вы не находите, что они выглядят несколько диковато?
— Может, они и не последний писк моды, — сказал Барнс. — Но по крайней мере, препятствуют испарению пота.
— Цвет самый нелестный, — придирался Тед.
— Это форма команды, — сказал Барнс и протянул легкие курточки.
Норман почувствовал в одном из карманов странную тяжесть и вытащил батарейку.
— Курточки, как и спальные мешки, снабжены электроподогревом, пояснил Барнс. — Идите за мной.
Они вошли в цилиндр B, где находилась система жизнеобеспечения и электрогенераторы — на первый взгляд, это напоминало бойлерную с разноцветными трубами и утилизаторами.
— Здесь мы производим тепло, электричество и воздух, — сказал Барнс.
— Это генератор замкнутого цикла ГЗЦ-240/110, водородно-кислородные камеры и контрольные мониторы… жидкий процессор на серебряно-цинковых элементах… а вот и крошка Флетчер… — Норман увидел здоровенную фигуру, орудовавшую посреди труб увесистым гаечным ключом. Элис Флетчер повернулась, одарила их улыбкой и взмахнула грязной рукой.
— Похоже, она знает свое дело, — сказал Тед.
— Конечно, — сказал Барнс. — Но Флетчер нам вряд ли понадобится…
Собственно говоря, станция саморегулируемая.
Он прикрепил к их комбинезонам нагрудные датчики.
— Это просто на всякий пожарный — если условия жизни окажутся ниже оптимальных, автоматически включится сирена… В каждом отсеке станции имеются свои датчики. Когда вы войдете в комнату, автоматически загорится свет и включится реле обогрева. Все системы дублируются, так что не волнуйтесь… если даже мы полностью утеряем напряжение, запасы воздуха и воды, мы продержимся сто тридцать часов.
